Книга Вестники времен. Рождение апокрифа - Андрей Мартьянов

– И вас тоже? – поразился сэр Мишель. – Правда, что Саладин сам убил Великого Магистра тамплиеров и Рено Шатильонского?

– Правда, – Ангерран поднял глаза на норманнского рыцаря, а внимательный Гунтер уловил в этом взгляде некую странность. Де Фуа не лгал, но и всей правды открыть не хотел. – Саладин приказал поднести воду с медом королю, тот выпил и передал чашу в руки Райнольда из Шатильона. Потом султан сказал: «Если ты, Рено, раскаешься в совершенных преступлениях перед своим королем и мной, если примешь ислам, я оставлю тебе жизнь». Рено отказался, Саладин выхватил саблю и ударил Шатильона в голову. Дальше повелитель сарацин зарубил магистра Ордена Храма. Нас увели, в точности я ничего больше не видел. Знаю только, что половину ночи гвардейцы Саладина рубили головы тамплиерам. Их было почти двести человек.

Среди сицилийцев поднялся возмущенный шум. И после таких историй мессир Ангерран смеет утверждать, что мусульмане наделены хоть каплей чести? Гильом де Алькамо так прямо и спросил.

– Смею утверждать и клянусь всеми святыми, – безмятежно глядя в глаза сицилийца, ответил де Фуа. – Тамплиеры во многом сами виноваты. Нельзя же убивать любого неверного, встретившегося на твоем пути, как храмовники всегда и поступали? Церковь учит: «Не мечом, но словом». Если христианские проповедники слабы и скудословны настолько, что не могут обратить в католическую веру распоследнего арабского крестьянина, то стоит изгнать их и прислать из Рима лучших.

– А кто сказал: «Не мир, но меч Я принес»? – проявляя неплохое знание Евангелий, горячо возразил сэр Мишель.

– Эх, сударь… – вздохнул Ангерран. – Эти речи Спасителя относились совсем к иному вопросу. Когда Иисус сказал, что Он принес на землю меч, это означало, что против Него ополчатся все демонические и адские силы, и меч этот выкован не из железа, но являет собой Божественное Слово, которым будут разрушены козни дьявола.

– А-а… – протянул рыцарь, наконец уяснив истинный смысл запомнившегося стиха из Писания. – Как вы много знаете, мессир!

– Возраст и опыт, – снисходительно усмехнулся Ангерран. – Доживете до моих лет, дражайший шевалье де Фармер, станете знать ничуть не меньше, а, наверное, и больше. Возвращаясь к Тивериаде, скажу одно: не все в окружающем нас мире может разрешить меч. Лучше прислушиваться к голосу разума. Господа, мой бокал пуст! Роже, вино принесли?

– Вы меня разорите, – состроил притворно-кислую мину де Алькамо-старший. И получил в ответ дружное «Разорим!»

Сицилийские вина, особенно напиток, являвший собой даже не вино, а перебродивший виноградный сок, выдавленный из ягод сбор этого года, весьма способствовали отвлечению от мрачных разговоров и Гильом первым завел песню. Остальные хором подхватывали. Ритм, как и полагалось, отбивали кружками по столу.

Коль сосед украл у тебя любовь,

Так скорее пришпорь коня,

Сюзерен прикроет на это глаза,

Когда кровью смоешь ты срам.

Так налей вина, опрокинь бокал —

Два глотка за прекрасных дам!

Свет их глаз заставляет преграды сметать —

Согласятся друзья и враги.

Ради них можно дьяволу душу отдать,

Чтоб забыться на чудной груди.

Ты к пробитой кольчуге стан нежный прижми,

И любая прошепчет: «Дам…»

Так налей вина, опрокинь бокал —

Два глотка за прекрасных дам!

Песенка отнюдь не куртуазная. Невозможно услышать нечто подобное из медвяных уст Бертрана де Борна – фаворит Ричарда предпочитал всяческие слезы-грезы-розы, оброненные платочки, вздохи при луне, трагическую любовь и откровенные признания на смертном одре. Песни военных выгодно отличались от точащих слезу лэ менестрелей, которые только и делали, что сочиняли душещипательные истории для романтических девиц наслушавшихся легенд о Галахаде.

Далее беседы окончательно и бесповоротно вошли в русло Крестового похода. Сицилийцы из тех, что помоложе, огорчались, говоря о короле Танкреде, который не принял на себя крест и недвусмысленно намекнул вассалам о необходимости оставаться дома. Сицилия и ее владения на Апеннинском полуострове были под угрозой – буйный сынок Фридриха Барбарросы, герцог Швабский Генрих фон Штауфен, желая урвать побольше владений, счел себя наследником сицилийского трона и оспаривал права молодого Танкреда. По новостям, пришедшим с полуночи, Генрих вместе со своей армией двигался к Риму, намереваясь затем высадиться на Сицилии, предварительно захватив земли Танкреда на материке. Единственно, младший Штауфен не осмелится начать войну, пока на Сицилии находятся могучие противники – Филипп-Август, верный союзник Танкреда, и Ричард Львиное Сердце, которому глубоко плевать, с кем драться, лишь бы драться. И потом, святейший Папа Климент объявил Божий Мир и, если герцог Швабский нарушит папское слово, ему не миновать самых крупных неприятностей, вплоть до отлучения.

Мирное, хотя и громкоголосое празднество во дворе семьи Алькамо вдруг прекратилось. Гунтер, обсуждавший с недоверчивым Гильомом преимущества плотного пехотного строя перед неорганизованной рыцарской конницей (этот факт доказала не столь уж давняя битва при Леньяно, когда ломбардцы в пух и прах разгромили Барбароссу), вдруг заметил, как во дворе появился всадник, быстро спрыгнул с седла и, поискав глазами Роже, подбежал к главе семьи. Шептались они недолго.

– Тихо! – рявкнул Алькамо-старший, с легкостью перекрыв шум во дворе. – Тихо, я сказал! Приказ короля!

Выглядел Роже превесьма озабоченно. Видать, новости, доставленные из мессинского замка, ему не понравились.

– Всем рыцарям и оруженосцам сейчас собраться, взять доспех и оружие! – громко распорядился Роже. – Королем Танкредом нам приказано занять ворота святой Терезии. Нет, нет, не война! Просто король хочет обезопасить город.

«От кого? – изумился Гунтер. – Враждебных армий на острове нету, Танкред дружит с Филиппом Капетингом, а у него здесь самое сильное войско. Или? А вдруг сбывается то, что я помню из курса истории в Кёльнском университете? Неужели Ричард?..»

– Мишель, остаемся в городе, – германец толкнул рыцаря локтем в бок. – Потом объясню, что случилось. Надо где угодно и как угодно найти Сержа.

– Неприятности? – шепнул в ответ Фармер, привыкший к тому, что его необычный оруженосец знает большинство событий наперед.

– …И весьма крупные неприятности.

– Почтенные гости, – Роже повернулся к Мишелю с оруженосцем и мессиру Ангеррану, – вас слово короля Сицилии ничуть не касается. Вы ведь не вассалы Танкреда? Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь.

Mafia благородного семейства де Алькамо собралась быстро. Всего насчитывалось человек тридцать пять – во Франции компанию Роже назвали бы «копьем». Старший рыцарь, оруженосцы, несколько арбалетчиков и копейщиков. В состав семейного отряда входили и простолюдины из слуг – конюхи, скотники и прочие простецы, трудившиеся у благородных сицилийцев. После того, как средиземноморский остров был захвачен норманнами, последние не забыли старинных традиций – наравне с господами сражаются и слуги.