Книга Разбег в неизвестность - Павел Дмитриев

Вокруг спиртного «клубилась» небольшая толпа раскрасневшихся веселых мужиков, кто-то даже пытался петь песни. Я не смог удержаться и под неодобрительным взглядом Кати снял пробу с экзотического для Советского Союза напитка под неизменный тост «за революцию!». Результат удивил – вполне терпимо, разумеется, насколько это вообще применимо к напитку, который в чистом виде в двадцать первом веке пить не принято. Окружающие притихли – хоть молодой, но все же директор, налицо нарушение субординации, вдвойне интересно, что скажет. Пришлось соответствовать:

– Неплохо! – Я сделал второй небольшой глоток, покатал напиток во рту и задумчиво продолжил: – Но просто так его пить нельзя.

– Как же еще? Чем закусывать? – посыпались вопросы.

– Мы уже пробовали разбавлять, еще хуже выходит! – добавил какой-то смелый экспериментатор.

– Думаю… – Мой взгляд машинально прошелся по окрестным лоткам с продуктами и сконцентрировался на лимонах и апельсинах, выглядывавших из заботливо накрытых дерюгой ящиков.

Очередь за ними, можно сказать, почти отсутствовала. За последние полгода экзотические цитрусовые из Египта и Сирии не только заполонили магазины Москвы, но и начали попадаться на витринах овощных магазинов всех остальных городков СССР. Так что я не стал терять времени и метнулся к прилавку:

– Девушка, продайте лимончик и апельсинку, надо ребятам рецепт поскорее показать! – Я протиснулся перед покупателями, которые, впрочем, отнеслись к сложности момента с полным пониманием и откровенным интересом.

– Пожалуйста! – Полненькая продавщица в огромных валенках и белом халате поверх телогрейки быстро взвесила требуемое.

К моему возвращению толпа стала ощутимо гуще. Впрочем, мне самому интересно было попробовать результат. Половина стаканчика рома, на треть оставшегося – выдавил лимон, остаток добил соком апельсина. Осторожно перемешал, отпил…

– О!!! – знакомый вкус «Дайкири»[380], констатировала память. – Вот так гораздо лучше! – И уже про себя добавил: – «Вот это да! Получилось вкуснее, чем в любом баре Екатеринбурга! Надо еще свежей мяты найти, чтобы Катя не скучала, а потребляла соответствующий состав!»[381]

– Петр Юрьевич, нам пора! – Неожиданно появившийся «на сцене» Анатолий настойчиво потянул меня за руку. И шепотом добавил на ухо: – Ну зачем внимание-то привлекать?!

– Да, пора! – попрощался я с присутствующими, с сожалением поставив недопитый коктейль на узкий швеллер рамы тележки. – Как видите, все очень просто!

По дороге домой Анатолий пропесочил меня за глупую инициативу. Ближе к дому я уже сам не понимал, как умудрился выкинуть такое неожиданное «коленце». Похоже, меня все же захватила атмосфера всеобщего праздника, беззаботного веселья и какой-то странной, необъяснимой советской уверенности в будущем. И напрасно, этот мир только издали казался безопасным и простым. Вот только довольную улыбку с лица я не смог согнать до самого вечера.

…Через месяц на очередном совещании в министерстве мне резанула слух оброненная кем-то походя фраза: «Так вот, накатили мы по две белой кубы с соком, и тут…» Стало понятно, что качественно на советской почве приживаются исключительно идиотские идеи. «Дайкири» вслед за суши необъяснимым образом просочился в обиход, изрядно потеснив традиционную «беленькую», вот только не знаю, к добру ли такая перемена. Похожим образом обстояло дело с модой на литые диски, тратить дефицитный алюминий на бессмысленную для пещерного автопрома технологию коммунисты посчитали делом вполне стоящим. Даже на лимузины членов Президиума ЦК КПСС поставили специально разработанную «черненую» модель. Невероятное дело, ради этого Шелепин сам, лично, просил меня подбросить эскизы из будущего. Я с трудом удержался и не стал рассказывать про особый шик накачки шин чистым азотом. Такие страшные секреты от партийного руководства страны надо беречь, как спички от детей.

В то же время наладить выпуск нормальных покрышек так никто и не сподобился. Узкую, жесткую и крайне небезопасную, с моей точки зрения, «резину» продолжали успешно ставить на все автомобили без исключения. Шипы запускать в серию никто не подумал. Изготовить копию трехточечных ремней RAVчика в СССР смогли, благо ничего сложного там не было. Получилось грубовато, но вполне надежно. Но краш-теста с манекеном на ГАЗе провести не захотели. С большим трудом через «самый верх» мне удалось «пробить» экспериментальную доработку нескольких десятков «Волг»[382]. Но похоже, из всех обладателей этого чуда техники пользовался «удавкой» только я. Остальных руководителей заставить что-то сделать можно было только под угрозой расстрела. Не ценили эти люди свои жизни, да и в зарубежную статистику не верили как в лженауку. Впрочем, их-то мне не жалко, но зачем ни в чем не повинных людей губить?!

Еще три больших шага вверх, и наконец-то можно было тяжело плюхнуться на вытоптанный снег, смахнуть со лба капли пота и чуток передохнуть перед очередным скольжением к подножию невысокого холма по узкой прогалине между темными молчаливыми стенами зимнего леса. За день девять спусков, два неслабых падения кувырком по предательскому пухляку склона, а последняя модель сноуборда так и не рассыпалась на куски. От мысли о скором испытании доски на «обычной» горе среди лыжников усталость натруженных подъемом ног быстро прошла.

Задуманный чуть ли не год назад сноуборд оказался совсем не таким простым делом, как казалось сначала. Заинтересовать проектом развития нового вида спорта товарища Шелепина я не смог. Получил лишь отписку: «Есть задачи поважнее, если невтерпеж, обходись своими силами». Пришлось протащить возню с мастерской под обоснование математической модели лыж, для разработки которой со скрипом и коньяком удалось вытрясти заказ у ведомственной команды двоеборцев[383]с неизбитым названием «Электрон». Спортсменов более близкого профиля в МЭПе, увы, не нашлось. Научный руководитель «Интела» только покачал головой при виде очередной аферы, но спорить не стал, бывали «хвосты» и похуже. Тем более штатные ставки под теоретиков имелись в избытке, а результаты расчетов в секретном ВЦ НИИ выглядели очень достоверно и по-бюрократически симпатично.

За прошедшие полгода я успел убедиться, что горные лыжи в СССР воспринимаются как чемодан без ручки: выбрасывать жалко, хотя пользы почти никакой[384]. Не было ни тренеров, ни инфраструктуры, подъемники можно было посчитать по пальцам, и те, которые встречались, являлись кустарными поделками местных любителей. Ведь до смешного доходило, когда члены сборной страны тренировались на одном склоне с местной детворой! А какие у них были лыжи! Специально ездил, смотрел. Спортсмены-разрядники катались на «Туристе» Мукачевской фабрики, что в украинском Закарпатье. Всего симпатичного в этой продукции – эмблема, медведь с рюкзаком на фоне полярного сияния. В остальном обычное дерево и металлический кант на шурупах. Только у самой элиты – австрийский Kneissl, и то по большей части деревянные «Красные звезды». Всего у троих видел только что появившуюся пластиковую новинку – «Белые звезды». Причем, по мнению членов горнолыжной тусовки, командой их назвать было нельзя, произносить эти названия требовалось не иначе как с придыханием, а лучше слегка кланяться.