Книга Душераздирающее творение ошеломляющего гения - Дейв Эггерс

На эту модель можно наложить любой параметр: к примеру, гендерный: «Ты меня третируешь, потому что я голубой?» или религиозный: «Это все из-за того, что я иудей? Из-за этого, да?» Это безумно смешно, по крайней мере мне, ведь он едва ли понимает, что говорит. Ну а я достаточно осмотрителен, чтобы напоминать ему: это остроумие должно оставаться между нами, не покидать пределов дома, потому что в среде других пятиклассников, их родителей или, к примеру, мисс Ричардсон оно рискует потерять большую часть своей прелести.

Примерно через полчаса грандиозной игры во фрисби мы ложимся отдохнуть на траву в самой середине зоны запуска воздушных змеев и наблюдаем, как вокруг нас подпрыгивают и трепещут хвосты. Прямо перед нами мост Золотые Ворота, который кажется маленьким, легким и сделанным из пластмассы и фортепьянных струн. А город — вернее, Город, то есть Сан-Франциско, громоздится, серо-белый, слева от нас, а Залив — плоский, голубой, покрытый рябью, испещренный перышками парусов и моторными лодками, оставляющими за собой хвосты-кометы.

И мне приходит в голову идея: доплыть до Алкатраса. Это было бы нечто: поплыть не из Алкатраса, а к нему. На вид до него не так уж далеко. Может, полмили. По воде трудно определить расстояния. Но если вода будет спокойной, у меня получится. Брассом. А что, собственно, может помешать? Каждый раз, когда я вижу остров в озере или в заливе, я думаю: надо до него доплыть. Я ведь отличный пловец! Так я себе говорю. Если не запаникую и не выдохнусь раньше времени, все остальное — дело техники…

Да и Тоф доплывет. Это будет нечто: мы вдвоем плывем к Алкатрасу. Первый случай, когда два человека на досуге сплавали вдвоем к Алкатрасу. Мы втайне все запланируем, потом в нужный день принесем купальные костюмы, а потом просто прыгнем со скалы и поплывем. Правда, может быть, это незаконно. Тогда за нами поплывет Береговая охрана. Но все-таки это будет великолепно, и такие штуки всегда гораздо больше впечатляют, если в них участвует Тоф…

— Ой. Господи.

Тофу надоело отдыхать, и он стал собирать конические кусочки затвердевшей грязи, оставшиеся после аэратора почвы и, отойдя на три фута, швыряется в меня. Он тщательно целит прямо мне в живот, смотрит, как они отскакивают, и при каждом броске хихикает.

Поскольку он бросил в меня уже, наверное, двадцатью такими кусочками, а я по-прежнему не обращаю на него внимания, он начинает кидаться сосновыми шишечками. Впрочем, их у него всего пять, поэтому всякий раз, когда у него заканчиваются боеприпасы, он, не поднимаясь с колен, украдкой ползает вокруг меня и собирает их, продолжая хихикать. Потом отползает на исходную позицию, и все начинается сначала.

Я терплю три раунда, а потом решаю, что он должен понести заслуженное наказание. Когда он подползает в четвертый раз, я его хватаю. Потом сажусь на него верхом. Он вопит. Когда я его отпускаю, он хохочет — «Дурак!» — потому что притворялся, что плачет, а я мог бы и догадаться: ведь он вообще не плачет и никогда в жизни не плакал — но теперь я его отпустил, и он получил свободу действий и возможность проделывать — о господи! — свои приемчики. О эти его приемчики. Я их боюсь. Он пятится, берет дистанцию для разбега (хотя все еще стоит на коленях) и мчится ко мне, по дороге хлопая себя по локтю, а потом накидывается на меня. Этот приемчик — один из трех. Вот все три:

а) ПРИЕМ «ЛЕТЯЩИЙ ПРЕДМЕТ». Для проведения этого приема, самого распространенного из всех, он берет в руки какой-нибудь предмет — например, мяч, полотенце или подушку, — и, выгнувшись, рассчитанным движением швыряет в меня. А поскольку предполагается, что летящий предмет меня отвлечет, он несется на меня вслед за ним, выставив вперед плечо. Нетрудно догадаться, что цель приема — сначала вызвать у противника замешательство, а затем нанести решающий удар.

б) ПРИЕМ «ХЛОПОК ПО ЛОКТЮ». Этот прием, который он и проводит в данный момент, появился позже приема «летящий предмет», и в нем чуть меньше смысла. Техника проведения приема «хлопок по локтю» такова: он мчится на меня, выставив вперед правый локоть, оттопырив его, как человек, который набрасывается на кого-нибудь с ножом или хочет отогнать. И вот, когда он приближается ко мне, выставив правый локоть, он зачем-то хлопает по нему левой рукой. Зачем он это делает, не совсем ясно — разве что с целью отвлечь, как в случае с приемом «летящий предмет». Но, если прием «летящий предмет» хоть в какой-то степени достигает своей цели, то прием «хлопок по локтю» каждый раз обнаруживает свою несостоятельность, потому что он лишь привлекает внимание к выбранному виду оружия, т. е. его локтю.

в) ПРИЕМ «ХЛОПОК ПО ЛОДЫЖКЕ». Он, как нетрудно догадаться, очень похож на прием «хлопок по локтю», с тем исключением, что при проведении этого приема Тоф не хлопает себя по локтю, а мчится на меня, подпрыгивая на одной ноге, а вторую ногу придерживает рукой и хлопает себя по лодыжке. Дальнейших комментариев этот прием не требует.

И вот сейчас он ползет на коленях прямо на меня. Он выставил правый локоть, хлопает по нему левой ладонью и похож на озлобленного мазохиста с ампутированными конечностями. У меня не хватает энергии, чтобы маневрировать быстро и точно, поэтому он валится мне на спину. И вот мы катаемся по траве, а через несколько секунд он уже лежит на животе, а я прижимаю его к земле, свожу его ноги под прямым углом, так что лодыжка одной ноги оказывается под коленом другой, а потом я нажимаю на другую ногу, как на рукоятку щипцов для колки орехов, зажимаю ему лодыжку и причиняю страшную, чудовищную боль.

— Ну как? — с трудом выдавливает он, потому что под тяжестью моего тела ему, кажется, не набрать в легкие воздуха. — Получил., от… меня… как… следу…

— Что я получил? — Теперь я на нем как бы подпрыгиваю.

— Как еле…

— Что-что? Ерунду какую-то говоришь. Скажи по слогам.

— Кхаксле…

— По слогам!

На нас смотрят.

Я соскакиваю с него, как всегда, когда замечаю, что люди наблюдают за нашей борьбой: ведь теперь я стал старше, крупнее, на лице у меня творческая растительность, и мне не хочется, чтобы люди подумали то, что, наверняка подумал бы и я, если б увидел, как посреди парка взрослый мужик сидит верхом на маленьком мальчике и пыхтит.

Когда начинает темнеть, исчезают любители воздушных змеев и появляются любители бега трусцой, мы уходим.

Мы приходим домой, а там меня ждет сообщение от Мередит.

— Перезвони сразу, как придешь, — говорит она.

Я звоню.

— Джон, — говорит она. Она только что поговорила с Джоном. По ее словам, он заплетающимся языком сообщил, что собирается съесть таблетки, которые лежат рядом с ним на столике у дивана в его квартире в Окленде.

— Господи, — говорю я, закрывая дверь в спальню.

— Вот-вот.

— Почему он позвонил тебе?

— Сказал, что тебя не было дома.

— Думаешь, это серьезно?

— Не знаю. Может быть. Надо тебе туда съездить.