Книга Приручение зверя. Новая Лолита - Эмили Магуайр

Телефон зазвонил опять.

— Ох, ну ладно! — Майк осторожно приподнял голову Сары и легонько похлопал ее по плечу, поднимаясь, чтобы взять трубку. Сара смотрела на него и думала, что это наверняка Дэниел, потому что только он может вот так упорно звонить и звонить, пока ему не ответят. Только он может наполнить комнату напряжением и чувством настоятельной потребности, даже не присутствуя в ней сам.

Раздался удар, более громкий и плотный, чем звук уроненной Майком чашки, громкий и плотный звук, с которым падает с размаху на колени на дощатый пол девяностокилограммовый мужчина. Потом негромкий треск телефонной трубки, упавшей рядом. Потом крик Майка: те же слова, что звучали с прошлого вечера в мозгу у Сары.

— Джейми, — кричал Майк — Нет, Джейми! Нет, нет, нет, нет, нет...

7

Она едва пережила похороны. Несколько раз она падала и жалела, что Майк был рядом и поднимал ее. Внутри нее царапались и бились звери; она хотела разбиться о землю и выпустить их. Когда она увидела проклятый ящик, в котором он оказался, она почувствовала уверенность, что ей нужно разбить его головой, но ее остановили люди, которые не понимали, что Джейми хотел бы, чтобы она это сделала. «Не могу ее удержать», — сказал кто-то, и Майк сжал ее крепче и поцеловал ее в лоб, отчего звери внутри стали раздирать ее еще сильнее. Кто-то сказал Майку, чтобы он отвез ее домой. Сара подумала, что это нечестно, потому что девчонка кричала гораздо громче ее, но она слишком устала, чтобы отбиваться.

Майк отвез ее обратно к себе домой, усадил за стол в кухне и вышел за парой бутылок бурбона и сигаретами. Когда он вернулся, он сказал ей, что не знает, что делать, кроме как напиться и сказать всю правду, и Сара удивилась, почему она никогда не замечала, какой Майк мудрый человек

— Несколько лет назад, — сказала она вскоре после того, как они открыли вторую бутылку, — один парень увлекся — дело было под Новый год, мы оба были не в себе — и как-то ухитрился проломить моей головой душевую кабину. Лицо у меня распухло, и было красным, черным и фиолетовым целую неделю. Пять дней я ходила на работу в таком виде. Один глаз был совсем закрыт. Пять чертовых дней, и хоть бы кто спросил, все ли со мной в порядке. И еще неделя — все лицо в желтых синяках, глаза слезятся. Ничего. — Она жадно отпила из бутылки. — Джейми возвращается с каникул от родственников. Лицо у меня почти прошло. Он... — Она сделала еще глоток — Он только посмотрел на меня. На малюсенький шрам под глазом, на бледно-желтый синяк на скуле... И он, блин, заплакал.

— Никогда не видел, чтобы парень с такой нежностью относился к девушке, как он к тебе.

— Слишком уж он был нежный. Дурачок несчастный.

Они пили до тошноты и вместе забылись на двуспальной постели Майка. Очнувшись, они увидели, что лежат бок о бок, держась за руки, и смотрят в потолок

— Когда ты вернешься к своему старику? — спросил Майк.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — спросила Сара.

— Можешь оставаться, сколько захочешь, но не думаю, что это хорошая идея. Тебе так будет лучше. Жизнь не стоит на месте. Ты не можешь спрятаться от нее навсегда, как бы ты ни грустила.

Она перекатилась на бок и посмотрела на него. Глаза его были красными от выпивки и от слез.

— Я скоро вернусь домой, — сказала она. — Когда немного окрепну.

— По-моему, тебе стоит хотя бы позвонить ему. Дать знать, где ты и что с тобой всс в порядке.

— Если я скажу ему, где я, он придет сюда и убьет тебя.

— И с этим человеком ты хочешь провести всю жизнь?

— Хочу? Нет. Я не больше хочу провести с ним жизнь, чем Джейми хотел... Иногда, как бы все ни повернулось, ты пропал — дело только в том, как и насколько быстро все кончится.

— Господи! — Майк повернулся к ней с заметным беспокойством. — Ты говоришь эти тяжелые, невозможные, разбивающие сердце слова, а сама так спокойна. Ни слезинки, ни дрожи в голосе. Как будто все, что происходит, так же скучно, как все остальное. Ты как робот.

— Тебе было бы лучше, если бы я заплакала? Ты стал бы от этого счастливее?

Вздох.

— Какое тебе дело до моего счастья, Сара, теперь, как и всегда?

Тут Сара чуть не расплакалась. Но вместо этого прижала его к себе и поцеловала.

Секс всегда был для нее панацеей, и, хотя Дэниел укорял ее в этом, а Джейми катастрофически воспользовался им против нее, она все же чувствовала его ценность. Одиночество, страх и потеря — не интеллектуальные неприятности, которые можно вылечить разговорами или анализом ситуации. Это состояния физические, и их можно облегчить только физическими средствами.

Потеря Джейми проявилась в чувстве наготы. Даже под тяжестью нескольких одеял Сара чувствовала себя слишком открытой. Слишком много воздуха на ее коже. Воздух проникал через дыру в мире, имеющую форму Джейми. Тело Майка ненадолго прекратило доступ воздуха и заставило ее чувствовать что-то, кроме боли. Хорошо, что это был Майк, потому что он знал, почему она едва может двигаться, почему крепко обхватила его ногами и руками, почему захныкала, когда он убрал руку, поддерживающую ее голову. Ей не надо было объяснять ему, потому что он знал Джейми и знал, на что похож холодный безжалостный ветер тоски по нему.

Они обнимались и шептали друг другу ерунду и важные вещи. Сара вспомнила что-то из Малларме и шепнула его слова Майку на ухо, а он застонал, как будто понял. Потом он спросил ее, что она сказала.

— «La chair est triste, helas, et j’ai lu tous les livres, — повторила Сара, обнимая его как можно крепче. — Плоть, увы, грустна, а все книги я прочел».

— Как это верно, — сказал Майк.

Сара проснулась рано и надела одежду, постиранную и высушенную Майком. Потом растолкала его.

— Уходишь? — он сонно сощурился.

Она кивнула, и он сел на кровати, растирая ладонями лицо.

— Я еще увижу тебя?

Сара села рядом с ним и взяла его за руку.

— Не знаю.

Он перевернул ее кисть и нажал на ладонь.

— Береги себя.

— Ты тоже.

Она чмокнула его в щеку, сжала обе его руки на прощание и спокойно вышла из спальни. Когда за ней закрылась дверь, она побежала.

Она нашла Дэниела на диване, голого, в одних носках. Его щеки были покрыты грубой, почти совсем седой щетиной. Под левым бедром валялся пакетик соленого арахиса. Глаза были закрыты. Одна рука согнута в локте и заведена за голову. Другая свисала с дивана, так что кончики пальцев касались пола.

— Дэниел?

Он не шевельнулся.

На полу валялась в луже рвоты фотография Сары. Желудочная кислота разъела лицо Сары, оставив торс и размытую тень головы. Рядом стояла пепельница с окурком, покоящимся на краю в совершенном равновесии. Пустая бутылка водки и на две трети опустевшая — виски.