Книга Кровь невинных - Кристофер Дикки

— Что, черт возьми, случилось?

— Мы пытались дозвониться до тебя, но нам никто не ответил ни по одному из номеров.

— Джоан, переходи к делу.

— Дэйв мертв.

— Что?

— Селма была права. Он занимался чем-то страшным. О, Курт, это так ужасно! Там были газетчики и...

— Просто расскажи, что случилось.

— Они точно не знают, что он делал, но нечто страшное. Они нашли его тело и еще какого-то мертвого иностранца в Атланте. В газетах написали, что, возможно, их убил Дюк Болайд. Он уехал с Дэйвом, и больше мы его не видели. Его никто больше не видел.

— Я скоро приеду к вам.

— О, Курт, только не сейчас. Ради твоего же блага. Я даже попросила Чарлза остаться в Сент-Луисе. Тебе лучше не впутываться во все это.

— Джоан, я думаю, мне стоит приехать.

Я солгал. Меньше всего мне хотелось сейчас оказаться в объективе камер. Поэтому я согласился с Джоан и решил пока повременить с визитом. Потом нашел дешевый мотель на окраине Мемфиса и, включив телевизор, уселся у мини-бара и стал ждать.

Джоан оказалась права насчет репортеров. По телевидению шло много репортажей о телах, найденных в центре Си-эн-эн. В паре из них даже показали Джоан. Она стояла напротив дома неподалеку от супермаркета «Уол-март» и говорила, что просто не может поверить в происходящее, Дэйв был таким хорошим человеком и примерным семьянином. Наверное, она думала, что таким образом спасает репутацию нашей семьи.

Из сообщений, которые передавали по телевидению и печатали в газетах, продававшихся в Мемфисе, складывалось впечатление, что убийства в «Омни» — не такие уж и серьезные события. В первый день это стало главной новостью. Но только в первый. Позже на той же неделе один репортер из Атланты написал, что отпечатки пальцев Дюка были найдены на месте взрыва бомбы, случившегося в Саванне в 1990 году, а Дэйв был связан с ним. Но они не знали, что делать с телом, которое всегда описывали как «неопознанный труп». В некоторых отчетах говорилось, что он был с «Ближнего Востока», в других — «латиноамериканского происхождения», в зависимости от того, рассматривалась ли версия террористического акта или связей с наркомафией. Выдвинуты и предположения о существовании связи между телом, повешенным в центре «Омни», и взрывом во Всемирном торговом центре. По делу о взрыве произвели много арестов, и ФБР никак не связывало это происшествие с Рашидом. По крайней мере согласно официальной версии.

Через пару дней интерес к истории в «Омни» стал затихать. В поле зрения репортеров попал город Вако на западе страны, где втайне от ФБР и Управления по контролю над алкоголем, табаком и оружием вела свою деятельность маленькая, загадочная секта. Судя по всему, их ждало большое разоблачение. Когда это случилось, о происшествии в центре «Омни» окончательно забыли.

* * *

Тело Дэйва, залатанное после вскрытия, возвратили в Канзас через две недели после его смерти. Селма выписалась из госпиталя. Джоан уехала домой. А я наконец-то приехал из Мемфиса на похороны. Мне не хотелось оставлять Селму наедине с многочисленными членами «прихода» Дэйва. Но, как оказалось, никто из них не появился, испугавшись полиции и прессы. Впрочем, представители полиции и прессы также не появились. На похоронах присутствовали только я, Селма и старый священник из церкви Христа Спасителя.

Селма положила голову мне на плечо; не думаю, что она особенно прислушивалась к надгробной речи: «...для многих жителей Уэстфилда Дэйв был родным человеком, членом одной большой семьи...» Я обнял Селму и крепко прижал к себе. Я подумал, что в Америке мы все как «одна большая семья». Потому что слово «семья» мало что значит для нас. У нас нет семьи, нет истории, мы не связаны с землей так, как люди в других странах — в том большом мире, о котором мы ничего не знаем. Наверное, Селма почувствовала мое напряжение, потому что в этот момент обняла меня за талию. Вероятно, в это самое мгновение я подумал: «Курт, ты должен отдохнуть. Тебе нужна семья, ты должен с чего-то начать. И только здесь ты сможешь все это обрести». Я обнял Селму еще крепче. Не стоит больше ворошить прошлое. Незачем искать новые земли. Пора вернуться домой.

Когда на гроб были брошены первые горсти земли, священник попрощался с нами, и мы остались одни.

— Пойдем проведаем папу, — предложил я.

Могила находилась в запустении. Гудселл и Джоан похоронили маму на другом конце кладбища. Они сказали, что у них другого выхода не оставалось. Участки рядом с могилой отца распродали. Я подумал, что, когда у тебя столько «семей» и нет ни одной настоящей, трудно решить, куда положить человека после смерти. У мамы по крайней мере было надгробие. Селма позаботилась об этом.

Но на могилу, где лежал папа, редко кто приходил. На холме выросла высокая трава, которая шелестела на ветру.

— Мы должны лучше ухаживать за этим местом, — сказал я.

Селма прижалась ко мне и поцеловала в щеку.

Я старался не думать о том, что узнал об отце. Я хотел сохранить в памяти образ человека, которого знал, когда мне было шесть или десять лет, или в тот момент, когда он умер. Этих воспоминаний было совсем немного: большие руки, сжимающие мои ладони, или биение его сердца, когда я прижимал голову к его груди. Теперь я вспоминал все это с трудом. Но это превратилось в часть меня. И я сохраню эти воспоминания до конца своих дней.

* * *

Прошло уже немало времени с тех пор, как Америку захлестнула волна настоящего терроризма. Ужас, террор и смерть прошлись по моим равнинным землям, особенно в Оклахома-Сити. Произошли и другие события, свидетелем которых я не ожидал стать. Клинтон стал наконец-то бомбить четников и ввел в Боснию войска. Этого было недостаточно, и жизни двухсот тысяч погибших мусульман нельзя было вернуть, но все же какие-то меры приняли. Однако казалось, что все это, даже Оклахома-Сити, так далеко от Уэстфилда. Возможно, дальше, чем прежде.

Рашид был прав, когда говорил, что одна бомба не сможет расшевелить Америку. Парень, устроивший взрыв в Федеральном здании Оклахома-Сити, всего лишь дал американцам очередную «мыльную оперу», за развитием которой можно было следить, как и за делом Джея Симпсона или той женщины из Южной Калифорнии, убившей двух своих сыновей. Обычные телевизионные шоу. Рашид хотел чего-то большего. Я — тоже.

Конечно, его планы не реализовались в полной мере. Он мечтал, чтобы во Всемирном торговом центре погибли тысячи людей, а не шестеро. Как я выяснил позже, он собирался затопить Голландский туннель. Но он не мог наблюдать за проведением работ, а идиоты, которых он завербовал, были обезврежены после того, как обратились за помощью к информатору из ФБР. А я остановил эпидемию.

Там, поблизости от связки астронавтов, в сиянии флага и в тени пирамид, события приняли такой неожиданный поворот и казались мне настолько правильными, что теперь я воспринимаю это как Божью волю. Но я не перестаю задавать себе вопрос: что, если бы все эти замыслы или хотя бы некоторые из них осуществились? Я спрашиваю себя, смог бы этот план изменить Америку?