Книга Ящер-3 - Эрик Гарсия

Хагстрем тоже спрыгивает и становится рядом со мной. Тридцать секунд спустя я уже завожу мощный мотор быстроходного катера, и тот бешено взбаламучивает воду, готовый рвануться вперед. Такой катер непременно должен двигаться быстро – на самом деле его мотору вредно, если держишь его на холостом ходу.

– Ты вернешься к остальным, – инструктирует Гленду Хагстрем. – Я хочу, чтобы они зарылись в Дании, в мастерской.

– В Дании, в мастерской, – повторяет Гленда. – Понятно.

Наконец я даю полный газ…

И мы врезаемся в пристань.

– Вот тебе и раз, – бормочу я, давая медленный задний ход. Расщепленная древесина пристани трещит, пока мы из нее вылезаем. Затем я кручу руль, и мы делаем широкий разворот, прежде чем я снова врубаю полный газ и бросаю гоночный катер вперед. Резкий рывок отбрасывает меня на белое кожаное сиденье, и я мгновенно создаю трехфутовые волны там, где секунду назад все было тихо-мирно и не просматривалось никакого кильватера. Однако сейчас не время уделять внимание деспотичным морским законам. Если меня оштрафуют, я этот штраф убитой по дороге рыбой оплачу.

Быстроходный катер с легкостью прорезает легкую зыбь, острый, обтекаемый корпус разбивает волны, скользя по-над водой так, словно нет ему никакого удержу. Нос на добрых пять футов поднят над водой, мощные винты проделывают всю тяжелую работу внизу, а океанские брызги, смешиваясь с густым воздухом Майами, рождают чудесный свежий туман, что покрывает мое лицо и, по крайней мере временно, охлаждает меня до пристойной температуры. Пожалуй, только так я и смог бы постоянно жить в Майами – в 7:30 утра, в гоночном катере, на скорости в пятьдесят узлов. Хагстрем, предвкушая сражение, уже выплюнул свои вставные челюсти и выпустил когти.

– Входим сразу же, – говорит он. – Норин – приоритет номер один.

Я от всей души соглашаюсь. Яхта крупно вплывает в поле зрения менее чем в двухстах ярдах от нас, и я замечаю намалеванное у нее на борту название.

– «Могучий клюв»? – спрашиваю я.

– Это такая гадрозаврская шутка. Ведь нас еще утконосыми динозаврами зовут.

Нет никакой надежды подобраться к яхте с мотором, ревущим, точно группа The Who в последние пятнадцать минут ее концерта, а потому я вырубаю энергию и надеюсь, что инерция донесет нас куда надо.

Мне удается подвести гоночный катер к самому борту яхты, и два корпуса начинают скрестись друг о друга, но этот звук почти целиком скрадывается легким шумом волн, разбивающихся о фибергласе. Чертовски ловкий бросок швартова – ну ладно, ладно, три чертовски ловких броска – и я надежно прикрепляю гоночный катер к белоснежной яхте.

Поручень в добрых десяти футах у меня над головой – но черт побери, мы в миле от берега, вокруг, насколько видно глазу, никаких лодок нет. Если только из космоса за нами сейчас не наблюдает спутник – хотя вполне вероятно, что он и впрямь там есть, – по-моему, ничто не мешает мне малость поманипулировать с личиной. Я стягиваю брюки до лодыжек, точно ни с того ни с сего сбрендивший мореход, и начинаю работать с Г-зажимом, удерживающим на месте мой хвост. Еще одна небольшая манипуляция с ремешками у меня на торце – и моя человеческая задница отваливается как силикон Дженнифер Лопес после напряженного трудового дня. Теперь мой хвост полностью готов к работе.

Я резко подпрыгиваю, разом приводя в движение все тело и хвост – и хватаюсь за нижний поручень. С небольшой помощью Хагстрема, который подталкивает меня снизу, я подтягиваюсь на палубу, а затем разворачиваюсь и протягиваю руку, помогая Нелли тоже забраться на борт.

Здесь, в открытом море, манговый запах Норин очень силен, а это значит, что она, скорее всего, все еще жива. Некоторые запахи не спешат уйти после смерти, но все они всегда кажутся призрачными и эфемерными. После прекращения притока крови к ароматическим железам не требуется много времени, чтобы они прекратили свою работу. Лучшие диносские судмедэксперты способны указать время смерти с точностью до минуты, основываясь лишь на остаточных количествах телесного запаха. С другой стороны, эти самые судмедэксперты – не тот народ, с которым тебе хочется сидеть рядом на званом обеде.

– Вниз, – говорит Хагстрем, показывая дорогу к маленькой винтовой лесенке.

Глядя с берега, я недооценил размеры яхты – она по меньшей мере восьмидесятифутовая, а может, и побольше. Метраж каюты внизу как минимум с мою квартирку в Лос-Анджелесе. И отделана она тоже по высшему классу: всякие модные причиндалы, роскошное ковровое покрытие, картины на стенах. Совсем как плавучая версия пентхауса Джека – вплоть до мягкой, лиловато-персиковой цветовой гаммы, переплетающихся узоров.

Гдето дальше слышны голоса. Через главное помещение и камбуз мы проходим к закрытой дверце, ведущей, скорее всего, в отдельные каюты.

– Ты готов? – шепчу я Хагстрему.

Он на секунду выпускает когти, и я делаю то же самое. Мой хвост уже свободен, но чтобы не ввязываться в драку, точно пингвин, брюки я совсем сбросил на камбузе. Быстрый плевок, мои вставные челюсти вылетают, и я уже способен рвать и глодать настоящими зубами. Свежий воздух сладостно охлаждает мне десны. Я тянусь к дверной ручке…

И вдруг воздух пронзает вопль. Высокий, визгливый, мучительный. Женский.

Хагстрем первый у дверцы, выносит ее одним ударом могучего плеча, а я проскальзываю следом, готовый отоварить всякого, кто встанет у меня на пути.

Раньше всего остального я вижу блеск ножа и бросаюсь на Одри – пусть даже в голове у меня и мелькает мысль, чего ради она использует что-то еще помимо своих природных когтей. Пожилая женщина с легкостью опрокидывается на пол, и, несмотря на протестующие вопли Норин, – протестующие? почему? – мне в темпе удается схватить Одри за руки и прижать их к полу.

– Ты что, совсем спятил? Что ты здесь такое творишь? – орет Норин.

Когда я поднимаю взгляд, то вижу, как Норин садится на койке, ее голые чешуйки поблескивают на свету.

– Беги! – ору я в ответ. – Там гоночный катер пришвартован. Бери его и беги!

– Чего?

– Это ока, – говорит Хагстрем, подступая к своей невесте с обнаженными когтями и клювом, готовясь защитить ее в случае, если Одри сумеет выскользнуть из моей хватки и сделать новый заход. – Она предательница.

– Никакая она не предательница, – вздыхает Норин. – Какие же вы идиоты. Винсент, слезь с нее.

Я мотаю головой:

– Думаю, ты сейчас не в лучшем состоянии ума, чтобы принимать решения…

– Живо.

Я резко вскакиваю. Одри, надо отдать ей должное, не пытается мне врезать, пока она медленно поднимается на ноги и отряхивается. Затем она снова тянется к своему блестящему оружию…

– Нет-нет, – говорю я. – Нож оставь на месте.

Норин проскальзывает мимо Нелли и становится бок о бок с Одри, помогая ей оклематься после моего наскока.

– Это не нож, кретин, – говорит она мне и нагибается, чтобы поднять предмет, который по-прежнему ярко сверкает на полу…