Книга Проект «Феникс» - Франк Тилье

Навигатор сообщил, что они на месте.

— Хорошо. Мне нужно сейчас отключиться, прости. Позвоню тебе, если доберусь до конца этого дела. До свидания, Люси!

— Ой, погоди минутку! Скажи, а тот парень в пижаме…

— Вот он точно ни при чем. Он аутист, иногда встречался с Тернэ, вот и всё. Оказался в неудачное время в неудачном месте.

Он даже не дал Люси ответить и, стиснув зубы, нажал на красную кнопку. На то, чтобы прийти в себя, ему понадобилось еще минут пять. Наконец, справившись с эмоциями и запретив себе думать о своем разочаровании, он вышел из машины и двинулся к небольшому домику, разрисованному яркими красками и окруженному большим двором за зеленой оградой. Оттуда так и тянуло молодостью и невинностью, как же иначе — начало жизни…

Калитка оказалась заперта. Шарко вновь залихорадило. Стоило ему приблизиться к детскому саду, он тут же вспоминал дочку Элоизу. Представлял, как она бегает с ребятами по двору, как играет с подружками в кубики. В голове мешались лица, годы, чувства. Он вспомнил, как у него диагностировали стойкую шизофрению, когда его преследовала галлюцинация — девочка Эжени,[19]которая являлась к нему, чтобы поговорить с ним, успокоить его или проклясть. Она бы тоже могла бегать в этом дворе, играть, кричать, смеяться. Слава богу, Эжени покинула Шарко, когда он все-таки покончил со своим трауром.

Эжени, собственно, и была воплощением этого траура.

Комиссар вздохнул, позвонил в домофон и представился. Его приняла в своем кабинете директриса, Жюстин Бревар, дама в теле лет пятидесяти, в общем, симпатичная. Такая, наверное, и детишкам должна нравиться, внушать им доверие. Разумеется, она, как и все обитатели города, знала о двойном убийстве в лесу.

— Ужас, просто ужас, как такое могло случиться с этими детьми! Но чем же я-то могу помочь?

Шарко откашлялся.

— Видите ли, благодаря некоторым деталям, полученным в ходе следствия, нам удалось почти точно определить профиль убийцы. Мы считаем, что ему сейчас от двадцати до тридцати лет, он высокий, скорее всего, плотный, он живет в этом городе, а главное — он левша. Мне известно, что в течение многих лет каждому воспитателю в младшей группе вменялось в обязанность заполнять карточки на детей, это ведь так?

— Так-так. Мы и сейчас записываем в эти карточки, насколько ребенок уравновешен, способен ли выразить свои желания и чувства, как участвует в общей работе. Ну и еще довольно много показателей его развития.

— А правша он или левша? Тоже записываете?

В глазах директора детского сада промелькнула искорка.

— Конечно. И я уже понимаю, к чему вы ведете. Вы предполагаете, что убийца, когда был маленьким, посещал наш детский сад? И потому наши карточки могли бы помочь вам установить, кто он?

— Ваш детский сад или другой детский сад в Фонтенбло… Да, я ищу то, что встречается в группе из двадцати детей достаточно редко. Мальчиков, которые выше и крепче остальных. А главное — левшей, это их главная особенность. Можно ли посмотреть ваш архив? Надеюсь, у вас сохранились все без исключения карточки? Меня интересуют примерно восемьдесят пятый — девяносто пятый годы: детям из тех групп как раз и должно быть сейчас от двадцати до тридцати лет.

Мадам Бревар встала.

— Конечно, все карточки сохранились. Равно как и фотографии детей за эти годы. Пойдемте, комиссар…

Они проходили мимо комнат с открытыми дверями. Дети занимались тем, чем положено заниматься детям: рисовали, читали, пели, играли. Некоторые, заметив незнакомого мужчину, таращили на него глаза, будто совята. В таких случаях Шарко махал им рукой, и они улыбались в ответ.

Они зашли в заставленную шкафами комнату, к ящикам шкафов были приклеены бумажки, на каждой бумажке написан год. Директриса открыла ящик с надписью «1985», быстро перебрала конверты и выбрала тот, что требовался. В нем были списки, групповая фотография и пресловутые карточки, которые мадам Бревар и достала. Оказалось, что сведений на каждой пожелтевшей от времени картонке даже больше, чем предполагал комиссар, к тому же на каждой, справа в углу, была приклеена фотография ребенка.

Директриса сочла нужным кое-что объяснить:

— Эти карточки пополняются новой информацией каждый триместр, чтобы не упустить ни одной подробности из того, как развивается ребенок. Посмотрите, левша ребенок или правша, указывается тут. Кроме того, специальная графа отведена под примечания — на случай, если воспитатель находит нужным что-то отметить отдельно. Главным образом здесь содержится информация о здоровье, о непереносимости тех или иных продуктов, об аллергии.

Она послюнила палец и быстро перелистала карточки. Одну отложила.

— Вот. Здесь есть левша. Девочка.

— Можно вернуть карточку на место. Судя по ДНК, наш клиент — определенно мальчик.

Мадам Бревар просмотрела остальные карточки.

— Тогда с восемьдесят пятым годом — все. К сожалению, больше никого в этом году для вас не нашлось. Только девочка.

— Тем лучше. Чем меньше таких найдется, тем лучше…

— Что ж, посмотрим, что у нас дальше.

Шарко стал помогать этой милой даме, и вместе они довольно быстро собрали всех мальчиков-левшей. В самых редких случаях какая-нибудь группа насчитывала трех левшей, чаще по одному, по двое. В конце концов на стол легла стопка примерно из двадцати карточек, и комиссар принялся их изучать.

Лица, данные о росте, сложении, фотографии — групповые и индивидуальные… Беленькие, темненькие, кудрявые, ребятишки в очках, дети робкие и дети уверенные в себе, дети поодиночке и среди товарищей по группе… Некоторые, на вид маленькие и хрупкие, вроде бы не соответствовали образу убийцы, сложившемуся в воображении Шарко, но на это вряд ли можно полагаться: прошло столько лет, и разве мелкий мальчишка не мог вымахать? Вспомнив о такой возможности, комиссар понял, что задача, стоящая перед ним, куда сложнее, чем казалась на первый взгляд. И потом, откуда он взял, что парень родился здесь? Убийца вполне мог приехать в Фонтенбло недавно. Мороки с этими карточками будет много, и доля случайности очень высока… Комиссар стал сомневаться в правильности выбранного пути, тем не менее попросил сделать ему ксероксы отобранных карточек, поблагодарил директрису и — слегка разочарованный — вышел из детского сада.

Единственный плюс: все это заняло не больше получаса.

Сев в машину, Шарко попробовал произвести сортировку карточек еще разок, выбирая из мальчиков тех, которые в большей степени соответствовали предполагаемому профилю преступника. Выбрал самых высоких и крепких. Потом подумал: некоторым из этих ребят сейчас уже тридцать, в таком возрасте люди обычно уже не ходят на дискотеки. В конце концов у него осталось девять карточек: четырехлетние и пятилетние малыши, все улыбающиеся и все такие разные. Совершенно невозможно выбрать одного из них и сказать: это он стал убийцей. Ни тебе демонического взгляда, ни черного пламени в очах… Простодушие и невинность — что еще можно прочесть на этих детских лицах?