Книга Стремнина - Галина Шкавронская

— Да ладно, дорогие мои, ещё ничего неизвестно, скорее всего, ничего страшного. Ладно, схожу в ближайшие дни в поликлинику. Уговорили! Пока нет причин расстраиваться, надо жить и радоваться!

В понедельник, не откладывая дел в долгий ящик, Яна пошла в МИД с просьбой не давать Саиду разрешения на въезд в страну. Слава богу, там оказались отзывчивые люди, подсказали, к кому обратиться, и, вникнув в суть дела, пообещали помочь. Ей объяснили, что запрет на въезд можно оформить лишь на непродолжительное время, так как для отказа нужны веские основания. Но с въездной визой, насколько это будет возможно, в министерстве потянут. Это несколько успокоило молодую женщину: всё-таки, у бывшего мужа будет время остыть и не пороть горячку.

Придя домой, Яна на всякий случай позвонила в Исламабад казахстанскому послу, который помогал им в Карачи с оформлением её паспорта, содействуя ей с выездом из Пакистана и вписав в него Марьяшку. Его она также попросила помочь задержать, насколько возможно, её бывшего мужа, не давая разрешения на въезд в Казахстан, объяснив, что он угрожал выкрасть детей. Посол пообещал подумать над этим, записав фамилию и имя Саида.

Поскольку они теперь с матерью не могли одновременно отлучаться из дома, то на следующий день Яна сидела с малышами, а Марина Михайловна отправилась в поликлинику, где после осмотра врачами была направлена в Онкологический центр, где ей предстояло сделать биопсию, специалисты хотели исключить наличие раковой опухоли. Результат должен был быть готов через десять дней. Марина и так знала, чувствовала, что в её организме поселилась эта «зараза», но, как она уже объяснила своим близким, махнула на себя рукой от безысходности. Однако теперь обстоятельства круто изменились, она была очень нужна дочери и внучкам. И потому получила мощный стимул — жить! Жить во чтобы то ни стало! Да вот только… не поздно ли она спохватилась?

Яна разнесла свои резюме по всем агентствам по найму, но с приглашением её на работу пока никто не спешил, слишком молода, неопытна, к тому же, у неё был перерыв в работе, пока жила в Пакистане. Чтобы не терять времени даром, девушка решила подработать дома переводами. Для этого нужен был компьютер и принтер, на покупку которых денег не набиралось. Тогда Яна созвонилась с подругой Леной, зная, что у той есть старенький компьютер и попросила на некоторое время одолжить его, до тех пор, пока она не приобретёт свой. У Лены «железо», как она называла компьютер, стояло без дела, и она согласилась помочь подружке.

Яна дала объявление в газеты о готовности делать переводы с английского и на английский — и вскоре была завалена заказами. Эта работа неплохо оплачивалась, и девушка с головой погрузилась в неё.

Десять дней, в течение которых должен был быть готов анализ, прошли. Марина отправилась за результатом, почти уверенная в том, что страшный диагноз подтвердится. Но теперь ей было особенно страшно услышать его. Зашла в нужный кабинет. Порывшись в стопке с результатами, медсестра вытянула наконец нужный ответ и, быстро взглянув на него, сказала без обиняков:

— У вас рак в третьей стадии. С этим результатом пройдите…— она назвала номер кабинета. — Там вам скажут, что делать дальше.

— Спасибо, — рассеянно улыбнувшись, сказала Марина Михайловна.

— Вам давно, женщина, надо было обратиться, может, тогда ещё была бы надежда выжить… — Сестра смотрела ей прямо в глаза, и на лице её не было и тени сочувствия. «Да… ко всему, видно, человек привыкает… Смерть здесь — заурядное дело». Марине вдруг представилось, как она — наверное, уже совсем скоро — лежит в гробу, страшная, иссохшая, а все стоят вокруг и утирают слёзы.

Живёшь-живёшь… Энергией кипучей наполнен каждый яркий божий день. И вдруг диагноз страшный — болью жгучей! Вмиг почва из-под ног! Предчувствий тень… И цели все становятся убоги: система ценностей меняется тотчас! И думаешь: «Покуда носят ноги, сберечь бы то, что возвышает нас!» Что тряпки? И комфорт уже не важен. Вдруг ощущаешь, как ты одинок среди пустой людской возни и блажи. И мысль пронзает: всё успеть бы в срок! А хочется, чтоб жизнь «журчала» дальше, ждать новых вёсен, песенок скворца, улыбок ясных ласковых, без фальши. Но всё во власти только лишь Творца…

«Бред какой-то! Да не бывать этому! Я все силы приложу, чтобы выжить! Не имею права умереть сейчас! Я нужна моей дочери и внучкам». И хотя Марина не знала примеров излечения этого страшного недуга, какое-то непонятное чувство охватило её, забрезжила ни на чём не основанная уверенность — она не умрёт! Придя домой и увидев тревожные, ожидающие взгляды близких ей людей, Марина беспечно улыбнулась:

— Да, рак. Ну и что же? Ничего страшного! Справлюсь! Ей-богу, справлюсь, не переживайте, мои золотые! — Она увидела, как тревожно переглянулись муж и дочь, как в их глазах стали копиться слёзы. — Так, дорогие мои! Рано меня хоронить! Ведь надо выжить? Значит, выживу! — и она преувеличенно громко рассмеялась.

— Мамочка! Срочно надо оперировать!

— Да, родная, тянуть нельзя, надо узнать у моей племянницы, может быть, как врач-анестезиолог она посоветует хорошего хирурга.

— А деньги на операцию я заработаю, — смахнув слезу, сказала Яна. — Не сомневайся, родненькая моя! Главное — лечь в больницу без промедления, а уже через недельку, надеюсь, сумма, необходимая, наберётся.

Именно столько, неделя, понадобилась для сбора необходимых анализов, рентгеновского обследования, всего, что обычно предшествует онкологической операции. Нашли прекрасного хирурга, которого сами же его коллеги характеризовали как врача от бога.

Марина легла в стационар. Дней пять её готовили к операции, назначили особую диету, делали всякие анализы. В последние два дня ей запретили принимать пищу, разрешили только воду.

Всё это время Марина молила бога об избавлении от страшной болезни. До этого она не считала себя верующей и была некрещёной. Да и могла ли вообще идти речь об этом, если в советские времена отец Марины был убеждённым коммунистом, далёким от всякой поповской ереси. «Религия — опиум для народа» — известный лозунг из времён СССР говорил сам за себя. Это сейчас, не прожив, не выстрадав те годы, кому-то легко судить тех, кто готов был отдать жизнь за идею, за идеалы коммунизма. «Кем бы я был, — восклицал отец Марины, — если бы не советская власть? Неграмотным батраком! Только благодаря революции я стал тем, кто я есть сейчас — кандидатом наук, работаю над докторской диссертацией, и дети мои — высокообразованные люди. Я пишу научные статьи в журналы, консультирую аспирантов. Могло ли такое присниться моему отцу, неграмотному белорусскому батраку?».

Отец Марины готов был работать по двадцать четыре часа в сутки, лишь бы его труд служил на благо Родины. Естественно, ни о какой религии в то время речи быть не могло, а тех, кто верил в бога, считали тёмными, забитыми людьми.

Марина не знала ни одной молитвы, да и зачем?.. Она была, как все, сначала образцовой пионеркой, председателем школьной пионерской дружины, а затем комсомольской активисткой, круглой отличницей. Правда, мать девушки потихоньку от мужа пекла на пасху куличи и красила куриные яйца, а однажды научила дочку одной-единственной молитве «Отче наш», так, для порядка.