Книга Крестный путь Сергея Есенина - Геннадий Александрович Смолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечер чёрные брови насопил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?
Как всегда, тихо прочитал мне своё стихотворение и повторил: «Расскажу, как текла былая // Наша жизнь, что былой не была…» Есенин тосковал о детях.
– Анатолий всё сделал, чтобы поссорить меня с Райх.
Уводил его из дома. Постоянно твердил, что поэт не должен быть женат.
– Развёл меня с Райх, а сам женился и оставил меня одного.
Уезжая за границу, Есенин просил Мариенгофа позаботиться о Кате и в письмах просил о том же. Когда, вернувшись, узнал, что Кате трудно жилось, он обиделся. А может, и ещё какая-то причина была, – не знаю. Они поссорились. И всё-таки когда Мариенгоф и Никритина были за границей и долго не возвращались, Есенин пришёл ко мне и попросил: «Пошлите этим дуракам денег, а то им не на что вернуться. Деньги я дам, только чтобы они не знали, что это мои деньги».
Кажется, послала деньги Галя Бениславская.
То ворчал, что Мариенгоф ходит в шубе, в бобровой шапке, а жена ходит в короткой кофтёнке и открытых прюпелевых туфельках.
Возмущался, что Мариенгоф едет в Ленинград в мягком вагоне, а Никритина – в жёстком…
Он любил Мариенгофа, и потому и волновали его недостатки.
* * *
Я знала, что есть Галя Бениславская, которая, как, усмехаясь, говорил Мариенгоф, «спасает русскую литературу…». Галя… Она была красивая, умная. Когда читаешь у Есенина:
Шаганэ, ты моя Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она очень похожа,
Может, думает обо мне,
Шаганэ, ты моя Шаганэ…
– вспоминается Галя… Темные две косы. Смотрит внимательными глазами, немного исподлобья. Почти всегда сдержанная, закрытая улыбка. Сколько у неё было любви, силы, умения казаться спокойной. Она находила в себе силу устранить себя, если это нужно Есенину. И сейчас же появляться, если с Есениным стряслась какая-нибудь беда. Когда он пропадал, она умела находить его. Последнее время он всё чаще походил на очень усталого человека.
Помню, как-то вечером пришёл ко мне с Приблудным. Приблудный сел на диван и сейчас же заснул. Сергей был очень возбуждён, будил его: «Как ты смеешь спать, когда у неё такая бледность!» Он рывком, неожиданно открывал дверь. Ему всё казалось, что кто-то подслушивает.
Напротив моей комнаты жил студент Алендер. Он выглянул из своей комнаты. Есенин вошёл к нему в комнату, и они там долго разговаривали, смеялись. Я попросила Приблудного позвонить Гале и попросить её приехать. Мой сын спал, и я очень боялась, что разбудят и напугают его. Галя сейчас же приехала. Сергей не знал, что она приехала по моей просьбе, и ещё больше разволновался. «Ты мой лучший друг, но ты мне сейчас не нужна». Галя всё так же сдержанно улыбалась: «Сергей Александрович, вы очень некрасивый сейчас». Он сразу затих, подошёл к зеркалу и стал причесываться. Галя помогла ему надеть шубу и увезла его.
3 октября 1924 года меня разбудила сестра в 8 часов утра. Пришёл Есенин. Я быстро встала, набросила халат и вышла. Мы уже встречались очень редко, но тревога за него была ещё сильней. Я почти ничего не знала о нём. С Никритиной не встречалась. Есенин стоял бледный, похудевший. «Сегодня день моего рождения. Вспомнил этот день в прошлом году и пришёл к вам… поздравить… Меня посылают в Италию. Поедемте со мной. Я поеду, если вы поедете…» Вид у него был измученный, больной.
Голос хриплый. По-видимому, он всю ночь где-то бродил. Неожиданно ввалился бородатый, злющий извозчик и грубо потребовал ехать дальше. Я хотела заплатить и отпустить его. Но Сергей побледнел ещё больше и стал выворачивать из всех карманов скомканные деньги и требовал, чтобы извозчик ждал. Тот продолжал скандалить. Есенин вытолкал его, и скандал ещё сильнее разгорелся на улице. Сергей держал под уздцы лошадь и свистел «в три пальца». А озверелый извозчик с кулаками лез на него. Сначала я звала Сергея, обращаясь в форточку, а потом выбежала на улицу. И когда удалось заглянуть ему в глаза, он улыбнулся, взял меня за руку и спокойно вошёл в дом. И опять заговорил об Италии. «Вы и в Италии будете устраивать серенады под моими окнами?» – улыбнулась я.
Я пошла провожать Сергея. Мне не хотелось отпускать его неизвестно куда. У него не было своей комнаты. Одно время он жил в одной квартире с Мариенгофом. А когда у них родился сын, Есенин опять стал скитаться. Я хотела отвести его к Гале. Мы шли по улице, и был у нас нелепый вид. У него на затылке цилиндр (очевидно, опять надел ради дня рождения), клок волос, всё ещё красивых, на одной руке лайковая перчатка. И я с непокрытой головой, в накинутом на халат пальто, в туфлях на босу ногу. Но Сергей перехитрил меня. Довёл до цветочного магазина, купил огромную корзину хризантем и отвёз меня домой. «Извините за шум», – и ушёл. И опять пропал.
Потом опять неожиданно пришёл ко мне на Малую Никитскую и повёз меня куда-то… За кем-то заезжали и ехали дальше, куда-то на окраину Москвы. Помню, сидели в комнате с низким потолком, с небольшими окнами. Как сейчас вижу стол посреди комнаты, самовар. Мы сидим вокруг стола. На подоконнике сидела какая-то женщина, кажется, её звали Анна. Есенин стоял у стола и читал свою последнюю поэму «Чёрный человек». Он всегда очень хорошо читал свои стихи, но в этот раз было даже страшно. Он читал так, будто у нас никого не было и как будто Чёрный человек находился здесь. Я видела, как ему трудно, как он одинок. Понимала, что мы виноваты перед ним, и я, и многие ценившие и любившие его. Никто из нас не помог ему по-настоящему. Мы часто оставляли его одного.
* * *
Есенин послал мне с поэтом Приблудным «Москву кабацкую» с автографом: «Милой Августе Леонидовне со всеми нежными чувствами, выраженными в этой книге».
В книге был цикл «Любовь хулигана» – Августе Миклашевской:
«Заметался пожар голубой…»
«Ты такая ж простая, как все…»
«Ты прохладой меня не мучай…»
«Дорогая, сядем рядом…»
«Пускай ты выпита другим…»
«Мне грустно на тебя смотреть…»
«Вечер чёрные брови насопил…».
Приблудный надолго задержал книгу. Галя Бениславская заставила его принести книгу
