Книга Карусель теней - Андрей Александрович Васильев

наловчилась захлопывать да мелкие предметы двигать. Ну и еще кое-что по мелочам.

Так что ничего хорошего меня в особняке не ждет. Но идти туда надо обязательно, поскольку это реальный шанс получить информацию из первых рук. Ну и стартовую галочку в ведомости поставить, что не менее важно. Управлюсь я к часу икс, не управлюсь – поди знай, а так какой-никакой результат есть. Мол, что мог, то сделал.

И еще один любопытный факт. Вернее, не любопытный, а скорее показательный. Дело с домом вышло громкое, резонансное, опять же человек там погиб. То есть ну никак, ни при каких обстоятельствах Нифонтов со товарищи мимо себя подобный факт пропустить не могли. Вот по-любому. И случилось это все, что характерно, буквально недавно, следовательно, фамилия Хвощов не могла у него не быть на слуху. Он, читая список, сразу должен был за нее глазами зацепиться.

Но мне ничего на этот счет не сказал. Никаких «опа, знакомые все лица» не прозвучало. Вот как так?

И следовательно, напрашиваются два варианта. Первый: задумали меня эти ребята в очередной раз втянуть в какую-то свою оперативную разработку, да так, чтобы я не только все сделал, но еще им и должен остался. Они на такие штуки-дрюки мастера, мне ли не знать. Второй вариант более лицеприятен. Может, Ровнин меня зовет в гости как раз с целью рассказать о доме, в котором буянит призрак, а после предложить какие-то варианты, при которых волки будут сыты, а овцы – целы. В этом случае я начну думать о представителях власти, работающих в Ночи, чуть лучше, чем сейчас.

По данной логике мне, конечно, следовало бы сначала навестить руководителя отдела, а уж после ехать на встречу с Миланой, но я все-таки принял решение не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. А то ведь возьмет эта измученная жизнью красотка да и вправду спалит дом. И что тогда? На пепелище призрак точно обитать не станет, ему оно ни к чему. И где его искать? Опять же, Ряжская сейчас может мне компанию составить, а завтра – не факт. Женщина занятая, у нее иные дни по минутам расписаны, вот только ей и дел есть, что таскаться по элитным поселкам на задворках Москвы лишь для того, чтобы некоего наглого мальчишку познакомить с какой-то там незадачливой… Ну, скажем так – вдовой.

Причем она так и не поняла, отчего меня воодушевила путаная исповедь измучившейся от всеобщего отчуждения девушки, которую я выслушал по громкой связи, и зачем я устроил целое мимическое представление, давая ей понять, что нужно Милану срочно на встречу вызвать, причем к тому самому дому. Да и невезучая наследница не сообразила, на кой ляд супруге влиятельного бизнесмена подобная канитель понадобилось, но спорить не стала и покладисто согласилась на все, что было ей предложено. Может, решила, что на обиталище потусторонних сил еще один покупатель нашелся?

Дом, конечно, был хорош, хорош. Да и домом сие строение называть, пожалуй, не очень верно. Скорее я стоял перед небольшим замком. Эдакий многокомнатный трехэтажный красавец, построенный в стиле викторианской эпохи и привольно раскинувшийся посреди участка земли, по размеру сопоставимого с общей площадью иных деревень. Ну, это я утрирую, разумеется, но все равно становится ясным, отчего первая жена Хвощова в суде бодалась со второй супругой, даже учитывая то, что ей и так перепал весьма и весьма солидный куш. Было за что. Деньги и в землю, и в недвижимость вложены немалые, в том нет никаких сомнений. Неудивительно, что призрак бывшего хозяина теперь так бесится. Конечно, ему неприятно: он покупал, строил, а пользуется этим всем кто-то другой. Мало того, бывшая жена в их бывшей спальне с их бывшим общим адвокатом кувыркается, причем оспорив его посмертную волю и присвоив дом себе. Как тут не взбелениться?

Я его где-то даже понимаю.

Милана оказалась на самом деле очень и очень симпатичной девушкой, причем ничего особенно кукольного в ее лице я не заметил. Ощутимо сгустила краски Ряжская при описании своей знакомой. Всем славная барышня, только осунувшаяся очень и с потухшими от стрессов последних месяцев глазами.

– Вот, – после приветствий и знакомств печально сообщила нам страдалица, показывая рукой на добротную дубовую с искусной резьбой дверь, ведущую в дом, которая отлично была нам видна. – Близок локоть, да не укусишь. Не поверите – она даже не закрыта. А смысл? Все равно туда никто доброй волей не пойдет. Даже воры!

Надо заметить, что горюшка в бывшем своем жилище она, похоже, на самом деле хлебнула преизрядно, поскольку весь разговор происходил на улице рядом с невысоким, в половину человеческого роста, забором. Милана не то что в дом, но и на участок отказалась заходить сразу и наотрез. Впрочем, хоть без присмотра садовника часть придомовых насаждений изрядно разрослась, особенно кустарники, но все же не настолько, чтобы, как было сказано ранее, не разглядеть все, что нужно.

– Пойду гляну, как этот трансформер жил, – прощебетала Жанна.

– Почему трансформер? – удивился я, еще больше изумив данной фразой Милану.

– У нее от базовой комплектации только разве что уши остались, – пояснила мертвячка. – Все остальное переделано, подкорректировано, убрано, наращено. Ты не видишь, но меня не обманешь. Я, знаешь ли, и сама собиралась… Но не успела. Оно и к лучшему, деньги зря не потратила. Мама потому их нашла, когда за мной прилетела.

Родителей своих Жанна непритворно любила, я им даже несколько раз по ее просьбе некоторые суммы переводил. Анонимно, понятное дело. Еще она несколько раз заводила разговор о том, что неплохо было бы на ее историческую родину слетать, но мне эта идея не нравилась. Во-первых, лень, во-вторых, не люблю благотворительность подобного толка, а в-третьих… Я к Жанне привык, поездка же в ее родные края запросто может стать для нее последней. Где-то там находится кладбище с могильным холмиком и памятником, на котором красуются фотография, имя и годы жизни моей спутницы. Это официальное место ее последней прописки, и только по собственному раздолбайству она умудрилась оказаться вне его. Но когда мы окажемся рядом с этим кладбищем, пусть даже и не на нем самом, кто знает, чем все кончится? Ведь Костяные Цари очень не любят тех, кто так или иначе улизнул от них, потому, собственно, я тут сейчас и стою. Не любят и никогда не забывают, сколько бы лет ни прошло. И не стоит надеяться на