Книга Вольф Мессинг. Взгляд сквозь время - Михаил Никитич Ишков

на оборонный заем, то на помощь фронту, то на обустройство пострадавших от войны детей. Этих подписных листов было не счесть. Он не был против сирот или помощи фронту, но почему-то выходило, что всю финансовую нагрузку нес он один. В его негодовании, конечно, присутствовал мелкобуржуазный элемент, но хотелось бы больше социальной справедливости в самой справедливой на свете стране!

Сначала Мессинг мирился с незаконными поборами, в начале войны его пугала всякая, даже самая ничтожная размолвка с властями. Теперь, вернувшись из Москвы, в ожидании награды он намеревался решительно поставить вопрос об отчислениях с концертов. Помощь фронту он хотел оказывать на добровольных началах.

Это были наивные мечты. Вольф выбрал неудачный момент. Настроение в тылу было хуже некуда. Люди с недоумением и страхом выслушивали июньские сводки Информбюро, а июльские ввергли страну в ужас. К тому времени уже окончательно определилась военная катастрофа под Харьковом, был сдан Крым, в псковских лесах погибла 2-я ударная армия. Немцы рвались к Воронежу, подбирались к Сталинграду. В такой момент нанести сокрушительный удар финансовому благополучию конторы граничило с изменой родине. Так, по крайней мере, обрисовал ситуацию Степан Антонович, тем более что процент невыполнения мог реально отразиться не только на директоре, но и на нем. Они решили раз и навсегда приструнить строптивого экстрасенса, поэтому Трофимчук дал себе волю.

Мессинг решил не ввязываться в обсуждение его поведения в Москве, тем более в обсуждение диагноза его психического здоровья – эта тема была неприятна ему – и попытался сразу разрубить вопрос:

– Что вы хотите от меня?

– Мы тут решаем, сколько вы, уважаемый Вольф Григорьевич, за эти месяцы получили гонораров и какую часть из них вы обязуетесь пожертвовать на нужды фронта.

– То есть внести на счет гастрольного бюро? – уточнил Вольф.

Директор, как человек интеллигентный, деликатно развел руками.

– Какую же часть вы имеете в виду? – поинтересовался Вольф, все еще не врубаясь в смысл предложения.

– Это вам решать, Вольф Григорьевич, – загадочно усмехнулся директор.

– Двадцати тысяч рублей вам хватит?

Степан Антонович поправил медиума:

– Не нам, товарищ Мессинг, а фронту! И попрошу не устраивать из сурьезного мероприятия балаган.

– Тридцать тысяч, – предложил Вольф.

– Я повторяю, это вам не как-нибудь, а сурьезное мероприятие. А как насчет шефской помощи?

– Кому?

– Нашим славным воинам.

– Не знаю, чему я могу их научить. Я и стрелять-то не умею.

– А вы, оказывается, шутник, Вольф Григорьевич, – удивился Степан Антонович, – это при ваших-то доходах?! На днях один председатель колхоза пожертвовал миллион. Вот пример истинного патриотизма!

– Хорошо, я подумаю. А сейчас мне нужно готовиться к выступлению.

* * *

В ожидании поздравлений с государственной наградой Мессинг не нашел ничего лучше, как отправиться в местное управление НКВД с просьбой оградить его от домогательств местного начальства и подтвердить, что в Москве он не прохлаждался и не левачил, а выполнял важное правительственное задание. Принявший его молоденький следователь сначала смотрел на него как на умалишенного – таких в то время тоже хватало. Некий новатор, например, требовал содействия в продвижении важного оборонного изобретения, суть которого заключалась в том, что бока подводных лодок следует намазывать жиром дельфинов, что значительно уменьшает трение корпуса о воду и резко, на двести процентов, повышает скорость судна. Были и такие, кто, обнаружив в себе зародыш двурушничества или поддавшись пораженческим настроениям, требовали, чтобы их немедленно изолировали от общества. Попадались также патологические стукачи, которым даже энкаведешники не верили. Правда, до поры до времени. Случалось, отдельные граждане приходили и за справками, но за такой, чтобы от самого Берии, этого на памяти следователя еще не было.

Тем не менее он внимательно выслушал Мессинга, затем вызвал дежурного – его появление вызвало у артиста неприятные позывы – и что-то шепнул ему на ухо. Ждать долго не пришлось. Дежурный вернулся с какой-то папкой. Нес ее тыльной стороной к Вольфу, но от Мессинга не скроешь – это было его дело. Просмотрев собранные в папке материалы, следователь вмиг посерьезнел и сообщил, что у компетентных органов имеются сведения, будто бы под видом командировки в Москву тот позволил себе дезертировать с трудового фронта. В столице он якобы проводил левые концерты и присваивал выручку. Это правда? Выслушав сбивчивые оправдания Мессинга начет ответственного задания, он веско предупредил: «Вы, товарищ артист, позволяете себе безответственные высказывания».

– С какой целью вы упрекнули партийные органы в том, что они якобы не знают, через что им смотреть на классовых врагов?

Вольф онемел – не иначе, как Трофимчук постарался!

Следователь веско предупредил:

– Мы не позволим играть с авторитетом партии!

Затем он сменил гнев на милость и уже вполне доброжелательно поинтересовался, зачем Мессинг все-таки ездил в Москву и чем там занимался?

Тот попытался еще раз объяснить, что выполнял особо важное задание партии и правительства.

Следователь одобрительно кивнул и предложил подробно изложить в письменной форме, какое именно задание он выполнял в столице, а также чем занимался в свободное время.

Вольф отказался, сославшись на то, что ему запрещено кого бы то ни было вводить в подробности.

Следователь развел руками, однако выпустил Вольфа из здания НКВД без всякого содействия со стороны гипноза или какого-нибудь иного природного дара.

Только на улице Мессинг осознал, какую глупость он совершил.

Удивительно, но уже на следующий день его вызвали в управление. Артиста принял сам заместитель начальника областного НКВД. У него были такие же знаки, как и у Трущева, так что Вольф обратился к нему по званию – «товарищ капитан госбезопасности», тем самым демонстрируя, что он не чужой человек в органах.

Заместитель извинился за накладку и попросил не сетовать на неопытного работника, тем более что не всем следует знать, какого рода задание Мессинг выполнял в Москве. Он сообщил, что с сегодняшнего дня медиуму не надо беспокоиться насчет помощи фронту – никто больше не станет приставать к нему с домогательствами и угрозами. Затем он попросил о маленьком одолжении – выступить перед интернированными в Новосибирской области поляками. В настоящее время их свозят в Новосибирск, где собирают эшелон мобилизованных и добровольцев из пленных и беженцев, изъявивших желание вступить в польские воинские части, которые формирует генерал Владислав Андерс.

Мессинг не поверил своим ушам – неужели большевики согласились доверить такое дело человеку, который воевал с ними в двадцатом году? В тридцать девятом Андерс со своей бригадой, пытаясь прорваться в Венгрию сквозь заграждения, выставленное красноармейцами, вступил с ними в бой. Был дважды ранен, взят в плен. Отправлен в Москву, где почти два года просидел в тюрьме на