Книга Идеальный парень - Алексис Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«ЧТО ТАМ С ОЛИВЕРОМ».
«ЛЮК».
«ЛЮК ТЫ В ПОРЯДКЕ».
«ЛЮК».
«ЛЮК».
«ТЫ В ПОРЯДКЕ».
«ВСЕ ХОРОШО».
Оливер усмехнулся. Он тоже был другом Бриджет, так что не исключено, что и он пал жертвой ее атаки.
– Я пойду на кухню. Спускайся, когда будешь готов.
«Да, – напечатал я, – прости, что так долго не отвечал. Мы обсудили наши чувства друг к другу, я рассказал ему про Майлза и все остальное».
«ОЙ, ТАК ВЫ СЕЙЧАС ЦЕЛУЕТЕСЬ??????»
«Нет, Бридж, я пишу тебе».
«ТАКБ РОСАЙП ИСАИТЬ И ПОЦЕЛУЙ ОЛИВЕРА».
«ЛАДНО МНЕ ПОРА ПОТОМУ ЧТО ИЗ-ЗА ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ ПОТРЯСЕНИЙ В ТУИКЕНХЕМЕ ТЕПЕРЬ ДЕФИЦИТ ЦЕЛЛЮЛОЗЫ».
«И НАМ НЕ НА ЧЕМ ПЕЧАТАТЬ НАШИ КНИГИ».
«АААААААААААА».
«Удачи тебе. И спасибо, что поддержала сегодня ночью».
«ОБРАЩАЙСЯ ПОКА».
Накинув халат Оливера, я спустился вниз. Оливер ел из стеклянной банки нечто, похожее на ужасно здоровую пищу, и читал Financial Times на своем айпаде. И боже, каким он в этот момент был очаровательным!
– Есть тосты. – Он поднял глаза, и в эту минуту мне показалось, что я смотрю какое-то очень специфическое порно для любителей мужчин с потрясающим телом и странного цвета газетой. – Или фрукты. Или мюсли. Или, если хочешь, могу сварить кашу.
Я все еще до конца не успокоился и не особенно хотел есть. Поэтому ограничился одним бананом из связки, которая свешивалась с приспособления, похоже, специально созданного для таких вот связок бананов, чтобы они не соприкасались с наполненной до краев вазой с фруктами, но при этом находились рядом с ней.
– Это еще что?.. – поинтересовался я. – У тебя проблемы с бананами?
– Лично у меня – нет. Но бананы вырабатывают этилен, который ускоряет процесс гниения, из-за чего остальные фрукты могут испортиться.
– А. Понятно.
– Извини. Или ты бы предпочел, чтобы я сказал, будто заподозрил измену в моей фруктовой вазе, поэтому повесил их на виселице pour encourager les autres[64]?
– Помнишь, я как-то притворился, будто знаю французский, чтобы произвести на тебя впечатление? Так вот, я так до сих пор его и не выучил.
Он рассмеялся, а затем притянул и поцеловал так, что я оказался прижатым к его коленям, хотя и не сел на них.
– Чтобы произвести на меня впечатление, тебе не нужно говорить по-французски.
Сердце забилось в моей груди. Но я все еще не мог привыкнуть к этой расслабленной и интимной атмосфере.
– А что ты ешь? – неожиданно выпалил я. – Похоже на сперму с кусочками фруктов.
– Спасибо, Люсьен. Ты всегда знаешь, что сказать.
Я застенчиво прижался носом к его шее, уткнувшись в… не знаю, как называется аналог щетины на тыльной стороне шеи. Короткие жесткие волоски под моими губами напомнили мне о том, что я все еще здесь. Мы оба здесь. Вместе.
– Это бирхер-мюсли, – продолжал он. – Овсяные хлопья, пропитанные миндальным молоком с, как ты правильно заметил, фруктами. Но, насколько мне известно, здесь нет семени: ни человеческого, ни какого бы то ни было другого.
– Так это холодная овсянка?
– Намного менее калорийная и более свежая. Однако эта смесь достаточно питательная и позволяет мне продержаться во время заседаний в суде. К тому же я могу приготовить ее в начале недели, и она отлично сохраняется до субботы. Это очень удобно.
Я лишь беспомощно улыбнулся ему.
– Ты приклеиваешь к банкам маленькие ярлыки, чтобы знать, в какой день какую тебе съесть?
– Нет. – Он посмотрел на меня строгим взглядом, который на самом деле вовсе не был строгим. – Они же взаимозаменяемые.
– Ну, если они такие взаимоизменяемые, то, может, тебе вообще не стоит их есть.
Он рассмеялся, немного снисходительно. Но знаете, я могу привыкнуть к такому снисхождению, особенно со стороны Оливера.
Весь понедельник я провел с Оливером и чувствовал себя немного подавленным, но довольным. И вообще день прошел словно в тумане. Мы так много говорили ночью, что теперь нам почти нечего было друг другу сказать, но с другой стороны, это было даже к лучшему. Оливер благочинно сидел на диване и читал «Песню об Ахиллесе», а я – дремал у него на груди. Я надеялся, что мне удастся немного успокоиться, так как переживания ужасно утомили меня. Затем в середине дня, несмотря на мои возражения, он настоял на том, чтобы мы вышли на прогулку, и, как выяснилось, гулять по Клеркенвеллу оказалось намного приятнее, чем я мог себе это представить.
Разумеется, после нерабочего понедельника во вторник мне пришлось многое наверстывать. «Жучиные бега» неумолимо приближались, словно большой навозный шар, который толкал вниз с холма своими задними лапками жук-скарабей (мда, кажется, я переработал в НАВОЗЖе!), и в офисе меня ждало много дел.
Во время благотворительного вечера мы решили снова провести тихий аукцион. В первый раз мы (если быть точнее, то я) устроили его несколько лет назад, и мне показалось, что это хорошая идея. Но теперь мне нужно было сделать уйму работы, потому что для успешного аукциона нужно либо иметь несколько действительно дорогих лотов и много очень богатых гостей, готовых за них сражаться, либо много лотов по умеренной цене и среднее количество богатых гостей. И всякий раз существовал серьезный риск, что это равновесие может быть нарушено.
А тут еще доктор Фэрклаф соизволила пожертвовать на аукцион экземпляр своей монографии о распространении стафилинидов на юге Девона с 1968 по 1972 годы – довольно непростого периода для девонширских стафилинидов. Книга, разумеется, была с автографом автора. По экземпляру этой книги мне приходилось каждый год покупать на аукционе, причем под самыми невероятными псевдонимами, так как никто больше не желал приобретать ее. Последним моим псевдонимом была мисс А. Старк с Винтерфелл-Роуд.
Я уже присмотрел на сайте «Фортнум-энд-Мейсон»[65] подарочные наборы печенья с неприлично хорошей скидкой – такие наборы всегда на ура уходили на аукционе, несмотря на то, что их легко можно было приобрести в обычной продаже, – когда у двери моего кабинета, как обычно вовремя, возник Риз Джонс Боуэн.
– Люк, ты занят? – спросил он.
– Да, ужасно занят.
