Книга Жемчужина Санкт-Петербурга - Кейт Фернивалл

По щекам Ларисы текли слезы, но она не издавала ни звука. Ребенок, почувствовав ее настроение, заплакал.

— Давай продолжим этот разговор на улице, — сдержанно произнес Аркин. — Твой жене и ребенку незачем его слышать.

Он взял Сергеева за плечо и рывком поставил на ноги. Когда они выходили из комнаты, Лариса подхватила раскричавшегося младенца, прижала его к груди и стала убаюкивать, чтото тихонько приговаривая. Аркин быстро развернулся к ним спиной, и все же образ этот засел в его мыслях. Оказавшись на улице, двое мужчин какоето время шли молча. Снег к этому времени прекратился, но теперь с крыш свисали огромные снежные шапки, готовые в любой миг свалиться на голову неосторожному прохожему. Вся Россия была такой. Стоило зазеваться, расслабиться, и она обрушивалась на тебя, давила и сокрушала.

— Дружище… — начал Сергеев.

— Я тебе не друг.

— Виктор, прошу тебя, я…

— Ты — предатель. Эти мальчишки доверились нам, и это доверие погубило их. И ты предал меня. Это ты сообщил охранке, что я спрятал гранаты в гараже министра.

— Нет, нет, я не предавал тебя, Виктор. Я хотел, чтобы они самого Иванова сцапали.

— Хватит болтовни, товарищ.

Они проходили мимо темного узкого переулка с замерзшими помоями и дохлыми крысами. Виктор остановился и, не меняя выражения лица, вынул изпод пальто маленький пистолет, приставил его к голове Сергеева и нажал на курок. Оттащив безжизненное тело в переулок, он пошел прочь. Образ Ларисы с прижатым к груди ребенком не оставлял его.

26

Поднимаясь по Иорданской лестнице Зимнего дворца, Валентина обмахивалась белым веером из лебединых перьев. Все было официально. Она — шлюха и выставлена на продажу. Готовы заплатить? Берите ее, она ваша.

Императорский бал был тщательно срежиссированным действом, целью которого была демонстрация непомерного богатства и роскоши. Для Петербурга он являлся одним из самых значительных событий сезона. Отпечатанные на плотной веленевой бумаге с тисненым золотом двуглавым орлом приглашения были предметом зависти и пределом мечтаний всех городских аристократов. Сотни люстр и канделябров наполняли дворец ослепительным светом, который отражался от зеркал и золотых ваз. Мария, племянница графини Серовой, шепнула Валентине, что орхидеи доставили в Петербург специальными поездами из Крыма, но это не заинтересовало девушку. Она присутствовала на балу лишь потому, что так захотел отец. Пока они шли через Николаевский аванзал, Мария не переставая ахала от восторга.

— Валентина, — задыхаясь, промолвила она, — помоему, мы умерли и попали в рай.

— Я умерла и попала в ад.

— Не глупи. Ты посмотри вокруг. Все эти красивые офицеры только того и ждут, чтобы мы обратили на них внимание.

Толпа гостей слилась в пестром мерцании, пышные апельсиновые, лимонные деревья и высокие пушистые пальмы закружились перед глазами Валентины. Она обмахивала разгоряченные щеки, не обращая внимания на князей и княгинь, на герцогов и графов, на епископов в фиолетовом облачении с длинными белыми накидками.

Лучше было умереть, чем идти сюда. Эта мысль не давала покоя Валентине. Она вспомнила Катю, ту ночь, когда нашла ее с ножницами в запястье, и, несмотря на то что в зале было очень тепло, содрогнулась.

Мария тут же схватила ее за руку.

— Волнуешься?

— Нет. Почему я должна волноваться?

— Потому что здесь будет и твой Степан. Вместе с родителями, графом Черновым и его женой.

— Мой Степан, — медленно, с расстановкой произнесла Валентина.

— Что с тобой?

— Пытаюсь свыкнуться с этой мыслью.

Мария посмотрела на нее с удивлением.

— А что, ты еще не свыклась?

В зал важной походкой вошли военные, офицеры всех полков в ярких разноцветных формах. Казаки — в красном, уланы — в синем. Капитана Чернова среди них она не увидела.

— Мария, — сказала Валентина. — Я хочу выпить.

Водка помогла. Валентине понравилось, что она была с клюквой. Девушка выбрала ее из целого ряда охлажденных стаканов с кожурой лимона, перцем и зубровкой. Сначала она хотела взять стакан с зубровкой, но не решилась, потому что лакей, наблюдавший за этим, чуть не опрокинул на свою золотую ливрею напитки. Мария, которая пила лимонад, смотрела на Валентину распахнутыми от изумления глазами.

— Ты что, хочешь себя опозорить? — шепнула она.

Валентина рассмеялась, удивившись, что еще может предаваться веселью.

— Я уже опозорила себя, разве ты не понимаешь?

Девушка остановилась у массивной колонны из итальянского мрамора, повернулась к ней спиной, но не прислонилась к гладкому камню (только мужчинам позволялось прислоняться к колоннам или дверным рамам), а оперлась каблуком белой атласной туфельки и одним локтем. Без этого она не смогла бы стоять прямо. Валентина чувствовала, что ее покачивает, и это тревожило.

Мария кудато исчезла. Валентина не заметила, как это произошло. Увидев подругу в другом конце зала, она повернула голову и с удивлением обнаружила рядом с собой пустое место. Вскоре девушка научилась вылавливать снующих в толпе лакеев с серебряными подносами и призывать их легким движением брови. Постепенно ей сделалось тепло, и она почувствовала себя уютно. Ее не клонило в сон, но и особой бодрости она не чувствовала, зато страшная черная пропасть, на краю которой она стояла совсем недавно, исчезла так же незаметно, как Мария. Сейчас она могла думать только о Йенсе. О его улыбке. О том, как ее щека лежала на его обнаженной груди, и о том, как его сердцебиение задавало ритм ее мыслям.

— Валентина! Я искал вас.

— Добрый вечер, капитан.

Она протянула ему руку, и он повернул ее, чтобы поцеловать ладонь. Не церемонясь, как будто Валентина уже принадлежала ему. Девушка услышала музыку — «Танец маленьких лебедей» из «Лебединого озера» Чайковского. Подняв взгляд на одну из галерей, она увидела и оркестр. Ритмичная музыка снова пробудила в ней боль, ту самую, которую она, как ей казалось, уже утопила в водке.

— Валентина, дорогая, вы сегодня восхитительно выглядите.

Лицо капитана Чернова радостно сияло, и девушка попыталась представить себе, каково будет видеть это лицо каждый день до конца жизни.

— Господин капитан…

— Прошу вас, зовите меня Степаном.

— Степан, вы не хотите пройтись по залам, пока не прибыли государь с государыней?

Он выставил локоть.

— Буду счастлив.

Валентина с некоторым волнением оторвалась от колонны, но ей все же удалось опереться на его руку, не покачнувшись. Она была рада тому, что ей пришло в голову дефилировать с Черновым. Это означало, что ей не придется смотреть ему в лицо.