Книга Романовы - Надин Брандес

Я осмелилась представить себе жизнь не великой княжной Анастасией Николаевной Романовой, а Настей. Русской девушкой, в жилах которой струится царская кровь. Учеником мастера заклинаний, помогающей своему народу голосом, кровью и магией.

– Конечно, я согласна.

Мне дарят мечты – возможность помочь брату, стране и моему собственному сердцу. Я наконец-то собиралась научиться мастерству заклинаний под руководством самого могущественного мага России.

Но я не хочу заниматься всем этим в одиночестве. Пока Дочкин и Алексей хлопали друг друга по спине и продолжали обсуждать будущее, я краем глаза наблюдала за Зашем. Никто не предложил будущего ему. Никто не пригласил его сделать выбор: остаться или уехать.

Возможно… это зависит от меня.

40

– Первый шаг к овладению заклинаниями – это магические чернила. – Дочкин протянул мне банку с пробкой.

Я осторожно взяла ее – первый урок в начале нового дня в доме Дочкина. Меня поражало то, насколько ночной сон освежил мой разум. Отдых утихомирил бурные эмоции предыдущего дня, подарил нашим душам каплю исцеления, и мы пробудились отдохнувшими и жизнерадостными.

В доме Дочкина убрались не до конца – на деревянном полу по-прежнему оставалось пятно крови, но почти все следы вчерашней драки были стерты.

Юровский все еще спал, прислонившись к стене в темном углу. Дочкин наложил на него сонное заклятие, чтобы он не проснулся, пока его не доставят в выбранную деревню. Теперь, в крестьянской одежде, Юровский выглядел менее мрачным и зловещим.

Я сконцентрировалась на банке с чернилами в своих руках.

– Я постоянно искала рецепт, как их изготовить. – От одной мысли, что я наконец-то получу ответ, пульс участился.

– Этот секрет мастера заклинаний раскрывают только своим ученикам, – Дочкин похлопал по банке в моих руках. – Вы можете создать чернила только после того, как мастер заклинаний одарит вас своими собственными чернилами. Это гарантия того, что магия передается правильному человеку. У вас была моя матрешка, но эти чернила – мой первый подарок вам, великая княжна.

Я вытаращила глаза.

– Вот почему ничего подобного не пишут в книгах заклинаний.

Дочкин кивнул.

– И пожалуйста, маг Дочкин, зовите меня Настей. Я больше не ваша царевна. Я ваша ученица.

Он шлепнул на кухонный стол стопку из трех черных тетрадей, похожих на папины дневники.

– Начнем с этого. Теперь, когда у вас есть основа чернил, вы можете прочитать, как они работают и соединяются с силой мага. Составьте список вопросов к моему возвращению. Как только вы освоите эти записи, я дам следующий набор.

Мне оставалось только молча кивнуть.

– Я почти готов! – Алексей вошел в кухню в обычной одежде. Его лицо после отдыха и целительных заклинаний светилось здоровьем.

Внутри все сжалось, и я чуть не выронила чернила. Они так скоро уезжают. Сегодня. Я не была готова прощаться.

– Какой хмурый взгляд, сестра! – Алексей протянул руки. – Неужели моя обычная одежда выглядит так ужасно?

Я прекратила хмуриться, хотя и не думала, что лицо мое сильно изменилось.

– Боюсь, ты слишком красив, чтобы выглядеть заурядно. – Я с трудом вздохнула. – Трудно сказать «до свидания».

Он взял мои руки в свои, и только сейчас я поняла, что он почти сравнялся со мной ростом.

– Узы наших сердец…

Мои глаза горели.

– …охватывают километры, память и время.

– Мы скоро вернемся, чтобы Дочкин продолжил тебя учить. И я уверен, что попаду в передрягу, и заклинание мне понадобится гораздо раньше, чем мы думаем.

Дочкин загрузил банки и бутылки с заклинаниями в заплечный мешок.

– Их достаточно, чтобы поддержать вас до нашего возвращения, царевич.

Он все еще не мог отказаться от официальных титулов – придется поработать над этим, прежде чем они доберутся до деревни.

Мое внимание привлекло какое-то движение за дверью. Заш опустился на колени у маленького ручейка в отдалении. Со вчерашнего нашего разговора он практически не произнес ни слова. Каждый миг отдавал уборке, уходу за скотиной, подготовке повозки, в которой уедут Алексей, Дочкин и Юровский.

Он был единственной ниточкой, выбивающейся из полотна моей новой судьбы.

Я собиралась поговорить с ним еще вчера, после того, как все закончилось. Но обсуждения, усталость и чувства, отягощавшие нас всех, не позволили мне пересечь выставленную между нами границу. Сейчас… Приходилось просто тянуть время. Почему я так колебалась, хотя в глубине души лелеяла надежду?

Алексей сжал мою руку.

– Иди к нему, сестра.

– Я переживаю, – прошептала я.

Он усмехнулся.

– Это хороший знак.

Я игриво толкнула его локтем и повиновалась, но не раньше, чем услышала от него последние слова.

– Его будущее в твоих руках, Настя, а не в моих.

Я обнаружила Заша в саду у ручья. Он сел на колени возле груды камней и принялся скручивать две палки в крест. Его руки работали осторожно, сплетая воспоминания и печали толстой веревкой.

Я опустилась в траву рядом с ним на колени.

– Мне очень жаль Вайру.

Его руки замерли.

– Она знала, чем рискует.

Я удерживала бечевку на месте, пока он завязывал узел.

– Все равно мне очень жаль.

– Много раз я боялся за ее жизнь, и теперь словно уже пережил этот миг. В сотни раз сильнее. Она пыталась подготовить меня. Каждый раз, когда я уходил из дома, бабушка заставляла меня прощаться, словно в последний раз.

Заш держал крест на коленях и смотрел на него.

– Я думаю, она гордилась бы нами.

Он кивнул.

– Я боялся, что, как только она покинет этот мир, почувствую себя опустошенным. Одиноким.

– Ты… не один.

Он воткнул крест в траву среди цветов. Мы зачерпывали землю вокруг, сделав в основании небольшую насыпь, чтобы удержать его в вертикальном положении. Так должны были похоронить мою семью. Возможно, когда-нибудь я смогу устроить им достойные похороны.

– Если со мной или Алексеем что-нибудь случится… ты проследишь, чтобы нас похоронили вместе с семьей? – Мой вопрос прозвучал после долгого молчания, но Заш, казалось, понял, почему я его задаю.

– Конечно. – Он сложил камни вокруг основания креста. Я не стремилась помочь ему, позволяя закончить самому.

Пока мы сидели перед крестом, всплыли воспоминания о том, как папа множество раз читал нам священные книги и вел в молитве. Воспоминания о надежде и жизни, которые он привил нам.