Книга История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный - Сергей Зотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рис. 85
Еще один интересный рисунок мы находим в рукописи конца XIX в., принадлежавшей англиканскому священнику Уильяму Александру Эйтону (1816–1909). Он был членом различных тайных обществ, в т. ч. ордена «Золотая заря», и активно интересовался алхимией. В своем манускрипте Эйтон расшифровал переводы немецких алхимических трактатов, выполненных Сигизмундом Бакстромом (1750–1805), английским корабельным врачом, художником, путешественником, розенкрейцером и автором многочисленных мистических сочинений. Эйтон срисовал из древней книги акварельный фронтиспис, изображающий химическую аппаратуру, предназначенную, однако, для необычной и явно алхимической цели извлечения «лунной влаги». На другой странице мы находим алхимическое древо, тщательно срисованное из книги Томаса Нортона «Ключ к алхимии» 1577 г. (86). Эта аллегория четырнадцати основных операций часто встречалась в златодельческих трактатах, но Эйтон перерисовал ее с большой выдумкой и присовокупил к ней собственную магическую печать, содержащую алхимические символы.
Рис. 86
Конечно, разрозненные фрагменты, которые появляются то тут, то там, не образуют единой традиции, какой златоделие было в Средневековье или еще в середине Нового времени. Но вскоре, в XX в. происходит что-то принципиально новое — в воображении некоторых энтузиастов алхимия совмещается с наукой, порождая необыкновенные визуальные сочетания.
Хмурая осень. Посреди канадской лаборатории стоят двое взбудораженных ученых. Они собрались вместе, чтобы обнаружить нечто, находящееся за пределами человеческого понимания. Наконец-то, впервые в истории человечества, естествоиспытателям довелось своими глазами увидеть то, о чем почти две тысячи лет мечтали златоделы: превращение одного элемента в другой. Их разговор вошел в историю:
— Резерфорд, это трансмутация!
— Ради всего святого, Содди, не называй это трансмутацией. Они же отрубят нам головы как алхимикам.
В 1901 г. двое прославленных ученых, химик Фредерик Содди (1877–1956) и физик Эрнест Резерфорд (1871–1937), провели эксперимент, в ходе которого радиоактивный торий трансформировался в гелий. В итоге Резерфорд получил за эту трансмутацию, которую он, от греха подальше, назвал трансформацией, нобелевскую премию. Однако в 1937 г. ученый отбросил опасения и написал книгу с броским названием «Новая алхимия». Закон радиоактивного распада, сформулированный Резерфордом, подразумевал постепенную трансформацию одного вещества в другое. Поэтому неудивительно, что в прессе эти опыты были восприняты как возвращение алхимии.
Как передовым ученым пришло в голову сравнивать свое открытие с «отсталой» алхимией? Если исследовать этот вопрос, оказывается, что древняя натурфилософия была одним из главных источников вдохновения для пионеров атомной физики. Они проводили лекции о королевском искусстве, были связаны с эзотерическими кругами и, в конечном итоге, ставили своей целью провести трансмутацию на научном уровне — хотя этого от них не требовали ни обстоятельства, ни политика или университеты.
В Новейшее время, на рубеже XIX и XX в., было сделано множество замечательных научных открытий в области химии, физики, биологии, были намечены новые, доселе неизвестные области исследований. Казалось бы, алхимия естественным образом должна была исчезнуть. Но этого не произошло. Именно из-за открытий, совершенных в XX в., пошатнулись основы науки: неделимые атомы оказались разобранными на мельчайшие частички, непроницаемая материя — просвечиваемой насквозь рентгеновскими лучами, а радиоактивные элементы — распадающимися на другие вещества. Возрожденная алхимия пыталась найти ответы на все новые вопросы вместе с официальной химией: более того, именно благодаря прогрессу и науке она пережила новый расцвет и отошла от своего традиционного устройства, приняв множество невероятных форм.
Алхимия очень долго проникала в науку. С тех пор, как под давлением новейших открытий в химии она была окончательно дискредитирована среди ученых, златоделие стало уделом не сдающих своих позиций традиционалистов, наперекор современному миру пытающихся добыть золото по рецептам древних. Однако священное искусство все же нашло весьма витиеватый путь для того, чтобы соединиться с актуальным знанием.
Все началось с появлением на исторической арене немецкого врача Франца Антона Месмера (1734–1815). Удачно женившись на богатой дворянке, сын лесничего стал обучаться медицине в Вене у Герарда ван Свитена, личного врача императрицы Марии Терезии, увлеченной коллекционированием алхимических медалей. Ван Свитен тоже был необычным медиком: его личность послужила одним из прототипов для персонажа Ван Хельсинга из «Дракулы» Брэма Стокера, так как голландец, по приказу императрицы, искоренял веру в вампиров в Восточной Европе. У него Месмер защитил диссертацию о связи врачевания и астрологии. Уже тогда в его работе появилось описание таинственной невидимой силы, с помощью которой планеты действуют на тело человека, как негативно, так и позитивно.
Постепенно благодаря капиталам и хорошим знакомствам Месмер входит в высшее общество столицы Австро-Венгерской империи и приглашает к себе домой Бетховена, Моцарта и Гайдна. Он поддерживает переписку со многими учеными, и однажды от знакомого астронома ему приходит весть о женщине, которая попросила его изготовить для лечения желудка особый магнит. Как минимум со времен Парацельса считалось, что магнит способен оказывать целительное воздействие на человеческий организм, и в таком лечении не было ничего удивительного, но пораженный Месмер слышит об этом способе впервые. Он берется за пациентку и с удивлением наблюдает, как она выздоравливает благодаря наложению магнита. Врач видит в этом некую логику: магнит, подобно планетам, обладает силой притяжения, как металл он происходит от небесных тел, а следовательно может, подобно им, влиять на наши тела, устраняя вредные воздействия планет.
Месмер увлекается теорией о целительном флюиде, который можно направить на человека, и начинает экспериментировать с магнитами. Он прикладывает к больному сразу несколько магнитов, а затем начинает магнетизировать предметы. Доктор наделяет свойствами флюида воду, деревья, посуду, мебель, музыкальные инструменты и даже зеркала. Все эти предметы должны были сообщать свою лечебную силу при соприкосновении с телом человека, а также с помощью звука и отражения. Месмер собирает своего рода магнетический аккумулятор, баке — деревянную кадку с бутылками, наполненными водой с флюидом. От него энергия магнетизма по проводам или через прикосновения передавалась на больные органы пациентов.
