Книга Кости Авалона - Фил Рикман

Дадли был прав. Мы оба могли нажить неприятностей, и не только потому, что наша дружба была широко известна. В сплетнях и памфлетах его самого неоднократно ставили на порог колдовства, чем нередко пользовались в своих интересах люди, стоящие на одном уровне с Сесилом.

Я вспомнил, что Дадли говорил прошлой ночью о Сесиле, который хоть и считался его другом, но все же не одобрял его близости с королевой. Станет ли Сесил рисковать своим положением ради спасения Дадли, если тот окажется вовлеченным в скандал, связанный с черной магией и убийством его слуги?

Повсюду ловушки. Я сел на стул у окна. За несколько часов моя жизнь поднялась в такие выси, о которых я никогда не мечтал, но затем сорвалась вниз и разбилась вдребезги.

Моя жизнь — тусклое, ограниченное книгами существование ученого. Я опустил голову на ладони и сквозь пальцы уставился на свое отражение в стекле. Дадли был моим другом, и при дворе у меня не было друзей лучше, чем он. Благодаря его поддержке и влиянию я добился благосклонности королевы. Должен ли я был теперь усложнять ему жизнь рассказом о подозрениях Нел в том, что Файк нажил свои богатства и положение предательством своего настоятеля? Ведь этому не имелось никаких доказательств, кроме совпадений. Хотя часто ли в суде располагали более надежными уликами?

— Что это?

Я почти не заметил, как Дадли соскользнул с кровати. Когда я обернулся к нему, он стоял на коленях, доставая что-то из-под стола. Потом поднялся, зажав какой-то предмет между большим и указательным пальцами; взгляд простого любопытства быстро сменился лукавой улыбкой.

— Так, так…

— Что ты там нашел?

Дадли протянул мне открытую ладонь, на которой лежал влажный, сморщенный, желтоватый предмет. Своей формой он напоминал трубку. Возможно, кусочек звериной кишки. Вещь была мне незнакома.

— Джон, ну ты подлец…

Лицо Дадли выражало озорной восторг. Я не видел его таким со времен его детства — проказливый мальчишка, замысливший сорвать наш урок. Я встал со стула.

— Что это?

— Что это? — закатил глаза Дадли. — Боже, Джон, сколько лет мы знаем друг друга?

Я не понимал его. Дадли потряс кусочком кишки, снова зажав ее между большим и указательным пальцами.

— Я видел их в Париже. Даже воспользовался один раз такой штукой — во Франции лучше не играть с судьбой в прятки, но это уже другая история. — Он уставился на меня. — Черт возьми, взгляни-ка на свою рожу! Похоже, ты ничего не помнишь… Ты что, был пьян?

— Я почти не напивался за последние пятнадцать лет, ты знаешь…

— Думаешь, я не рад, что в наше опасное время ты воспользовался «перчаткой Венеры»?

Я снова уселся на стул.

— Чем?

Дадли положил предмет на стол, вынул платок и вытер руку. Улыбка сохранилась на его лице, перекосив губы, словно подвешенный к ним сбоку груз. Я молчал. То, что Дадли назвал «перчаткой Венеры», должно быть, осталось от бывшего постояльца. Или так, или…

— И кто это был, Джон? — спросил Дадли. — Можно спросить? Какая-нибудь кухарка, соблазненная твоей застенчивой красотой или изысканной замкнутостью?

— Я…

Возможно, тут на мои глаза навернулись слезы.

И думаю, он их увидел. Поднес руку к губам, затем резко отвел ее и вернулся к кровати. Обняв кроватный столбик, он стоял там и слегка раскачивался из стороны в сторону.

— Вот болван, — сказал он. — Не смог разглядеть очевидное.

Глава 35

ЧЕРНАЯ ЭНЕРГИЯ

Моя исповедь, должно быть, заняла больше часа, ибо солнце склонилось к серым сумеркам и в комнате потускнело.

Едва ли я утаил что-нибудь, подробно рассказав Дадли о своей первой встрече с Файком на вершине холма и о том, что мне сообщил Монгер о матери Нел. Рассказал я и о нашем с ней последнем разговоре. Дадли ни разу не перебил меня. Словно он снова был тем мальчишкой, что внимательно слушал мои уроки во времена моей юности, когда тема занятия казалась ему особенно интересной, как астрономия, и он тихо сидел, медленно переваривая факты, точно смаковал сладости.

Хотя приятного было мало. И меньше всего в рассказе кузнеца о монахе, который предал своего аббата и присутствовал при его пытках и убийстве. Так какую же тайну не желал раскрыть настоятель? Я задал вопрос, и Дадли задал другой.

— Кто знает об этом, Джон?

— Никто об этом не знает. Никто не остался в живых. И очень немногие всего лишь подозревают. Но кто осмелится об этом сказать?

— Стало быть, казнь матери миссис Борроу была затеяна потому, что у нее имелись свидетельства против Файка?

— Кузнец Монгер думает, что причиной всему стал порошок видений, но Нел подозревает наличие свидетельств.

— Но с тех пор прошло двадцать лет. Плохие дела творились тогда. Да и какую такую тайну не желал раскрывать аббат Уайтинг головорезам Кромвеля?

— Говорили, будто он спрятал какую-то чашу. Это все, что мне известно.

— Часом, не Святой ли Грааль?

— Вряд ли. Полагают, что ту чашу все равно отыскали. Будь это Грааль, думаю, король Гарри не преминул бы им воспользоваться, я прав? Как хранитель самого священного из сосудов… Даже устланное золотом поле не шло бы с ним ни в какое сравнение. Однако, возможно, это было нечто такое… нечто, о чем знала Кейт Борроу благодаря дружбе с аббатом. И она знала, что он очень хотел сохранить тайну. Возможно, нечто такое, в чем Файк нуждался даже сильнее, чем Кромвель.

— Тайна каким-то образом связана с мощами Артура?

— Не знаю, но…

— Нам известно доподлинно, что кости исчезли во время разгрома монастыря, — сказал Дадли. — Возможно, их переправили в безопасное место по велению аббата. Если он подозревал, что сам король намерен либо забрать кости, либо уничтожить их, чтобы усилить их легендарность… поддержать предание о том, что Артур возродился в Тюдорах…

— Тогда он непременно спрятал бы их. С двенадцатого века кости Артура служили основой для особого положения Гластонберийского аббатства.

— И если бы Уайтинг знал, где они спрятаны, то ни за что не выдал бы потаенное место… даже под пытками.

Пытка. Как только Дадли произнес это слово, я понял ход его мыслей. В моей памяти всплыл образ ржавого острия гвоздя, торчащего из-под черного ногтя Мартина Литгоу.

— Даже принимая самую страшную смерть, Уайтинг молчал. — Дадли сурово взглянул на меня. — Ты меня слушаешь, Джон?

— Конечно.

— Ты как будто паришь в облаках.

Я тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. В будущих записях надо непременно отметить, что порошок видений оказывает куда более длительное воздействие на тело и разум, чем спиртное. Уже несколько раз я непроизвольно возвращался в состояние неземного забытья, теряя ощущение действительности. И это пугало меня — буду ли я возвращаться туда до конца своих дней? Возможно, Файк был прав, стремясь покончить с употреблением порошка.