Книга Утро без рассвета. Колыма. Книга 1 - Эльмира Нетесова

Я тоже мог бы Рассказать тебе о Севере,

Но только ты об этом —

Лучше песню расспроси…

Аркадий невесело усмехнулся прорвавшимся словам. Вспомнил семью. Будет ли кому рассказать обо всем? Вряд ли. Только он мог бы. Но повезет ли ему?

— Говорил я — надо переждать, — выдохнул рыбак, оказавшийся рядом и добавил: — А вот теперь нате вам. Ни просвета, ни привета. Так и погибнем все. Как крысы.

— Слушай, замолчи! Если себя за крысу считаешь, то при чем здесь мы. Не можешь мужиком остаться, иди в каюту. Так всем лучше будет, — подтолкнул его к двери капитан.

Яровой благодарно оглянул на него и посмотрел на часы. Они остановились и следователь решил вернуться в каюту.

Он долго стоял у иллюминатора. Пытался удержаться на ногах как можно дольше. Но подкатившая к горлу тошнота — сгибала, валила человека. А море, хохоча, подкрадывалось к самому иллюминатору. И, заглянув, назад, отскакивало в испуге. Нет, этот человек совсем не прост. Вон в других каютах все в лежку. Стонут, клянут все и всех. Море, себя и судьбу. А ведь рыбаки! И не первый год. Даже старпома шторм уложил. В каюте на полу валяется, не двигаясь, не сопротивляясь. Такого хоть сейчас заодно со всеми рыбаками на дно можно взять. Но не все еще на судне покорились. Не все подчинились шторму.

Аркадий садится на койку. Нет. Надо лечь. Так легче. Так меньше донимает тошнота. И как всегда бывало вспомнил стихи Григора Нарекаци. Почему так происходило, ответить было сложнее, чем расследовать самое запутанное преступление. Он уверен, что совершено убийство. И если даже не удастся вырваться из шторма, он умрет с этой уверенностью.

Что-то необъяснимое заставляет выйти Ярового в кают-кампанию. Потом в рубку радиста, где узнает, что их услышали! К ним пришли. И не какое-нибудь жалкое суденышко, а плавбаза!

Радист на стуле чуть не подпрыгивает от радости. Улыбается. Слушает голос:

— Я — «Алмаз»! Я — «Алмаз»! Захожу с правого борта! Сможете ли принять аварийные концы? Прием.

— Слышу! Отлично слышу! — срывается голос капитана. Он откашливается. — Примем концы! Давай, дружище! Прием!

— Держись, кэп! Выходи! Я у борта. — Капитан из рубки выскочил в орущую темноту. И не успела дверь закрыться за ним, как на судне стало светло. Это плавбаза зажгла все прожекторы. Направила их на «рээску». В рубке отсвета прожекторов, как днем, светло. Аркадий прилип к стеклу. Внимательно смотрит. Вот плавбаза подошла ближе. Но «рээс» в это время волной откинуло. Плавбаза еще приблизилась. Но «рээс» взмыл на волне высоко и подскочив, резко ныряет вниз. Как в пропасть. С палубы плавбазы кинули конец троса. Но промахнулись, волна снова откинула «рээс» и трос окунулся в море ослабшей рукой. Вот его подобрали. Но «рээс» опять внизу. Только кинули — «рээс» вверху.

Но вот трос на палубе. Капитан кошкой бросается на него. Ухватился, закрепил. Отскочил на корму. Теперь — здесь надо. И тогда плавбаза подтянет «рээску» к своему боку. Большому, как гора. И, удерживая спасенное судно на тросах, как на руках, пойдет к берегу.

«Скорее, кэп», — торопит мысленно капитана Яровой. «Рээс» подтягивают за один конец. Тихо. Осторожно. Вот и все! Теперь нужно поймать второй. Это уже проще. Хотя тоже нелегко. Но вот он пойман и капитан, закрепив его, вытер мокрое лицо. Вернулся м рубку.

Яровой глазам не верил. Все лицо кэпа было в крови. Отчего? Но капитан вопросов и слушать не захотел.

— Эй, братва! Вставай! Шагай на плавбазу.

Аркадий видел, как заработала вторая бортовая лебедка. Как натянулся трос и развернулась бортом к боку плавбазы, ставшая послушной, совсем ручной «рээска».

Вот она тихо причалила к борту, приткнулась к ней под бок, как к матери. И притихла, замерла, поверившая в свое спасение. Лишь шпангоуты тихонько поскрипывали, будто жаловались, рассказывали, как тяжело быть в шторме одному.

Вся команда «рээса» стояла на палубе. Кэп улыбался, вот только подбородок дрожал отчего-то. Старпом молчит— не верит глазам. Радист плачет и смеется вперемешку. Рыбаки откровенно глаза вытирают. Кричат что-то «Алмазу».

Вот на борт «рээски» брошена веревочная лестница. Рыбаки муравьями на нее полезли.

— Да не торопитесь так! Теперь порядок. И не потонем, — смеется капитан. Он дождался, пока на борт плавбазы поднялись все и последним покинул «рээску».

Яровой, поднявшийся одним из первых, стоял в стороне. Рыбаки обнимались, хлопали друг друга по плечам и спинам. Смех, шутки, раздавались всюду.

Капитан обтирал платком изодранные в кровь ладони. Смотрел вниз, на свою «рээску». Она надежно держалась на тросах. И хотя шторм все еще бил ее, лизал борта и корму, теперь все были спокойны.

На плавбазе шторм не ощущался так, как на «рээсе». «Алмаз» не кидало из стороны в сторону. Палуба не шаталась под ногами, как пьяная. Громадное судно походило на большой дом, которому не страшны капризы моря.

— Привет, Петрос!

— Привет!

— Спасибо тебе!

— Да за что? Я вот думаю, кто там галошу потерял в шторме? Вижу, блестит, а чья — не могу понять. Навел прожектор, оказалось это ты у меня под носом. На самой дороге. Ну и вытащил, — смеялся капитан «Алмаза».

— Это моя «рээска» — галоша? — обиделся капитан.

— Так что это за посудина, какая среди моря заглохла? Отказала. Ее знаешь куда нужно после этого? В док на переплавку.

Для меня оно — моя частица. Моя судьба. Мой дом. Моя жизнь. Может и смертью станет моей. Как знать.

— Прости, обидеть не хотел. Забудь. Все мы одной судьбой мечены, черт бы ее подрал, — нахмурился капитан «Алмаза».

— Я, кстати, твоего земляка взял. Из Магадана. Тоже из Еревана.

Капитан плавбазы оглянулся. Встретился взглядом с Аркадием.

Подошел, обнял, как брата!

— Барэв!

Яровому верилось и не верилось. Здесь, на краю земли, в штормовом море, спас его земляк. Встреться они где-либо в Ереване, прошли бы мимо, не заметив друг друга. А здесь! Нет!

Свирепые волны гуляли вокруг плавбазы. Прожорливыми голодными волками высматривали добычу. А эти двое— совсем чужие, незнакомые, стоят обнявшись, будто всю жизнь вместе прожили, под одной крышей.

— Пошли ко мне. Ты знаешь, встретить земляка на Севере не часто удается. А тут еще и в море! — Оглянувшись на капитана «рээски» сказал, повеселев: — Ты давай поешь и спи. Я утром зайду к тебе. Располагайся у старпома.

Они вошли в каюту. Здесь чисто и немного празднично.

— Вот видишь, с другом хотел вечер провести, а тут я помешал, — смутился Яровой.

— Ну, во-первых — это уже не вечер. Два часа ночи. К тому же ты мне не меньший друг, чем он, — улыбнулся капитан.

— Я?! — изумился Аркадий.