Книга Неисправимый повеса - Сюзанна Энок

— Глупости, — проворчал он. — Если бы я вознамерился вручить тебе твои бумаги, я бы по крайней мере дождался для этого более подходящего часа. Садись, Джансен.

Откашлявшись, дворецкий нерешительно ступил в малую гостиную в своих белых чулках и осторожно уселся на самый краешек ближайшего кресла. Поколебавшись, он сложил руки на костлявых коленях.

Ну что ж, это не сработало. Джансен выглядел как приговоренный перед казнью, и Сент начал уже подумывать, не довел ли он без особого труда своего дворецкого до апоплексического удара.

— Бренди? — сказал он. Джансен вскочил на ноги:

— Сию минуту, милорд.

— Сядь. Я сам принесу. Хочешь стаканчик?

Поднявшись, Сент направился к сервировочному столику с выпивкой.

— Я? Сент взглянул через плечо.

— Прекрати ныть. Ты пищишь, словно мышь. Да, ты.

— Я… ммм… да, милорд.

Как только они уселись — и на этот раз относительно удобно, — Сент отхлебнул большой глоток бренди.

— Мне захотелось узнать еще чье-нибудь мнение о проблеме, — начал он. — И я выбрал тебя.

— Благодарю за честь, милорд.

Стакан дворецкого почти опустел, и Сент, наклонившись, снова наполнил его.

— Требуется рассудительность. И честность.

— Конечно.

Теперь дело дошло до самого трудного. Все было так глупо! Он не мог поверить, что способен думать о подобных вещах, не то чтобы произносить их вслух. Хотя бы и своему дворецкому.

— Я подумываю, — начал он медленно, — произвести здесь некоторые изменения.

— Понимаю.

— По правде говоря, я подумываю о… — Сент остановился. Слово просто не хотело сходить с языка. Это было очень странно, слишком чуждо. Откашлявшись, он сделал новую попытку: — Я предполагаю обзавестись… приобрести…

— Новые занавески, милорд? Раз вы сказали, что хотите услышать мое честное мнение, шторы на окнах, особенно в комнатах нижнего этажа, совершенно…

— Не шторы.

— Ах!

Сент прикончил стакан бренди и налил еще.

— Это гораздо значительнее занавесок, поверь мне.

— Новый дом, милорд? — спросил Джансен. — Из весьма достоверных источников я слышал, что дом лорда Уэнстона на Парк-лейн скоро будет выставлен на про…

— Жену, — резко оборвал его Сент. — Я подумываю о том, чтобы жениться.

Какое-то время дворецкий сидел молча, с отвисшей челюстью.

— Я… милорд, я просто не чувствую себя достаточно компетентным, чтобы давать вам советы по таким вопросам.

— Не говори так, — возразил Сент. — Только скажи, можешь ли ты представить себе меня женатым человеком или нет.

К его удивлению, дворецкий отставил в сторону стакан с бренди и наклонился вперед.

— Милорд, я не хотел бы переступать границы, но я давно уже заметил… изменения в вашем поведении. Но на вопрос о том, можно ли представить вас женатым человеком или нет, по моему мнению, ответить можете только вы. И эта леди, конечно.

Сент нахмурился.

— Трус.

— И это тоже.

Часы в холле пробили один раз.

— Иди спать, Джансен. Ты мне чертовски сильно помог.

— Да, милорд. — Дворецкий поплелся к двери, затем остановился. — Осмелюсь предположить, вам следует задать себе вопрос, станете ли вы счастливее с женой.

Джансен скрылся в темноте коридора, а Сент так и остался сидеть в кресле, прихлебывая бренди при слабом, колеблющемся свете свечи. Обсуждался вопрос не о женитьбе вообще, а о женитьбе именно на этой женщине. Станет ли он счастливее, обладая Эвелиной? Или станет наблюдать, как это делает Кларенс Алвингтон? На этот вопрос нельзя было ответить просто «да» или «нет». Потому что вопрос состоял не в том, будет ли он счастлив с ней, а в том, сможет ли он жить без нее.

Глава 22

Ты из смертных, и ты не лукава,

Ты из женщин, но им не чета.

Байрон. Стансы к Августе[21]

Как только Эви увидела свежую клубнику на буфете, она сразу поняла, что задумал Виктор. Брат уже сидел за столом, завтракая, как обычно, гренками с медом и ломтиками ветчины. На коленях у него лежал непременный утренний выпуск «Лондон тайме», но на этот раз нераскрытый и непрочитанный.

— Доброе утро, Эви, — произнес он.

Она взяла немного клубники и кусочек свежего хлеба.

— Доброе утро.

— Полагаю, вечер прошел хорошо?

Принимая во внимание, что обычно он отзывался о посещаемом ею литературном собрании как о «болтливых „синих чулках“», она еще больше утвердилась в своих подозрениях. Все, что она могла вспомнить о прошлом вечере, был Сент, сидевший рядом с ней, грешный и милый. Ей не на что было пожаловаться.

— Эви?

Она попыталась изгнать образ Сента из своих мыслей, хотя он никогда не покидал ее надолго.

— Ой. Да, все прошло хорошо. Благодарю.

— Что вы обсуждали? Эви поставила свою тарелку на стол и села.

— Где мама?

— Она сейчас спустится. Как тебе клубника?

Эви хотелось швырнуть в него тарелку. Он так явно притворялся любезным и заинтересованным, чтобы она не стала спорить, когда он потребует, чтобы она вышла замуж за тупого Кларенса Алвингтона. И конечно же, она все равно станет с ним спорить, стремительно выбежит из комнаты. А кончит тем, что сделает, как он хочет. Потому что она всегда поступала именно так. Ну что ж, недавно она освоила несколько новых игр, и научилась им у очень опытного игрока. И теперь у нее гораздо больше причин заняться осуществлением своих собственных планов, чем воплощением замыслов брата. Пятьдесят три причины, если быть точной, различающиеся по возрасту от семи до семнадцати.

— Клубника просто восхитительна. Спасибо, что заказал.

Некоторое время он смотрел на нее с подозрением, затем снова принялся за еду.

— Рад, что угодил.

Появилась мать — величественно вплыла в комнату, изящно приложившись сначала к щеке Виктора, а затем и Эви.

— Доброе утро, дорогие. Это так мило, когда мы завтракаем все вместе. Нам следует делать это чаще.

«Спокойно, — заклинала себя Эви. — Что бы они ни говорили, не теряй самообладания».

— Конечно. Что ты хотел сказать мне, Виктор?

Брат промокнул салфеткой уголок рта.

— Прежде всего я хотел поблагодарить тебя за помощь в этом сезоне. Ты помогла мне приобрести очень выгодные связи.