Книга По образу и подобию - Нора Робертс

— Прости, мама, я же не нарочно.

Нет-нет, он не будет просить прощения! Он рад, что он такой высокий! И вовсе он не недоносок. Он сделал себя сильным. Он работал, старался, пот проливал, но он нарастил свои мышцы, он создал свое сильное тело. Тело, которым можно гордиться, тело, которое люди уважают. Тело, которого женщины боятся.

— Ты дохлый, сопливый, никчемный хиляк, ты ничто!

— Прошло то время, мама! — Яростно скалясь, он поиграл мускулами неповрежденной руки. — Прошло то время!

Но пока он это говорил, хорохорился перед зеркалом, с его отражением происходило что-то странное. Его тело уменьшалось, таяло на глазах, пока он не превратился вновь в тощего, угловатого мальчишку с запавшими щеками и затравленными глазами, смотревшими на него из зеркала. Грудь этого мальчика была исполосована рубцами от ударов, между ног саднило после того, как она там терла. Вонючие и грязные волосы свисали до плеч.

— Она опять нас накажет, — сказал ему мальчик. — Она опять запрет нас в темноте.

— Нет, она нас не накажет! — Он отвернулся от зеркал. — Она не сможет. Я знаю, что делаю! — Баюкая раненую руку, он снова начал ходить взад-вперед, чтобы унять боль. — На этот раз она сама будет наказана, вот увидишь. Я же убрал эту полицейскую суку! Разве не так?

Он убил ее. Он точно знал. Он разломал ее на куски, эту дрянь. Но его рука! Она горела огнем и онемела, по ней мурашки бегали, ее кололо иголками от плеча до кончиков пальцев.

Он баюкал больную руку, прижимал ее к телу, стонал, разрываясь между мальчиком и мужчиной.

Мамочка поцелует, и все пройдет.

Мамочка изобьет его до звона в ушах и запрет в темноте…

И тут он понял: его накажут, если он не закончит дело. Его запрут в темноте, он станет слепым. Его будут сечь и жечь, ее голос будет звучать у него в голове, колючий и злобный.

Не надо было оставлять там полицейскую суку, но все произошло так быстро… Визг, крик, люди бегут к нему, и эта страшная боль в руке. Он должен был бежать. Маленький мальчик сказал ему: «Беги!» Разве у него был выбор?

— Мне пришлось бежать. — Он рухнул на колени, умоляюще обращаясь к глазам, плавающим в стеклянных банках и глядящим на него без всякой жалости. — В следующий раз я исправлюсь. Только подожди. Я исправлюсь.

В ярком, никогда не выключающемся свете он разрыдался, стоя на коленях и раскачиваясь из стороны в сторону.

Ева не могла усидеть на месте. Она подошла к торговым автоматам, заказала еще порцию кофе. Отнесла жидкий горьковатый настой к окну и посмотрела на улицу, как раньше смотрел Макнаб. Она перебирала в уме все, что уже успела сделать, намечала дальнейшие действия, но поминутно возвращалась мыслями к хирургической палате. Представляла себе безжизненное тело Пибоди на операционном столе и безликих докторов в масках с руками в крови.

В крови Пибоди.

Заслышав шаги за спиной, она повернулась, но это был не Рорк и не один из этих безликих докторов в масках. В комнату вошел Фини. Его стильная рубашка помялась после долгого дня, щеки горели от волнения и беспокойства. Он бросил на нее вопросительный взгляд, а когда она отрицательно покачала головой, подошел прямо к Макнабу и сел рядом на столик, как до него сидел Рорк.

Они говорили вполголоса: Фини — спокойно и твердо, Макнаб — отрывисто и беспорядочно. Ева обогнула их и вышла в коридор. Ей надо было узнать хоть что-нибудь. Хоть что-то сделать.

Стоило ей заглянуть в лицо Рорку, шедшему ей навстречу, как колени у нее подогнулись.

— Она не…

— Нет. — Он забрал у нее стаканчик кофе, потому что ее руки начали трястись. — Ее все еще оперируют. Ева… — Он поставил кофе на подвернувшуюся тележку уборщицы, ему хотелось взять обе ее руки в свои.

— Просто скажи все как есть.

— Три сломанных ребра. По дороге сюда одно ребро проткнуло легкое. Плечевые мышцы разорваны, раздроблено бедро. Значительные внутренние повреждения. Ушиб почки, травма селезенки… Они стараются ее зашить, но, возможно, им придется ее удалить.

— Ну… если им придется ее удалить, они могут пересадить новую. Теперь пересаживают любые органы. Что еще?

— Он разбил ей скулу и вывихнул челюсть.

— Это плохо. Это плохо, но они же могут…

— Есть черепно-мозговая травма. — Не сводя с нее глаз, Рорк начал ритмично растирать ладонями ее плечи. — И вот это очень серьезно. Их это больше всего беспокоит.

Врач в отделении неотложной помощи сказал ему, что Пибоди выглядит так, будто ее переехал автобус.

— Они… они сказали, каковы ее шансы?

— Не сказали. А я могу сказать одно: над ней работает полная бригада, и если возникнет нужда в специалистах со стороны, мы их достанем. Мы достанем все, что бы ей ни понадобилось.

Собственное горло вдруг показалось Еве плотиной с закрытым шлюзом, за которым скапливались слезы. Она сумела лишь кивнуть.

— Что я должен ему сказать?

— Кому?..

— Макнабу. — Рорк по-прежнему массировал ее плечи, выжидая, пока она соберется с силами. — Что, по-твоему, я должен ему сказать?

— Все. Он должен знать все. Он… — Ева замолкла и позволила себе на миг прижаться к Рорку, когда он обнял ее. — Господи. О господи.

— Она сильная. Она молодая, здоровая, все это говорит в ее пользу. Ты же знаешь.

— Да, конечно, — пробормотала Ева, хотя в голове ее продолжали стучать его слова: «Сломано. Раздроблено. Разорвано».

— Иди скажи ему. Фини пришел. Фини сейчас с ним. Иди скажи им.

— Пойдем вместе. Тебе надо присесть. — Он нежно поцеловал ее в лоб и щеки. — Мы будем ждать все вместе. Нам надо держаться вместе.

— Нет, я немного похожу. Я в порядке. — Ева отстранилась. — Мне просто нужно успокоиться, и я… Мне нужно кое с кем связаться. Мне надо что-то делать, иначе я с ума сойду!

Он обнял ее, крепко прижал к себе.

— Все будет хорошо. Мы ее не отпустим.

Прошел бесконечный час. Когда Еве надоедало бесцельно кружить по коридору, она останавливалась, прислонившись к стене у входа в приемный покой, который постепенно стал заполняться полицейскими. Приходили рядовые, детективы, работники канцелярии. Некоторые оставались ждать, другие заглядывали, чтобы узнать новости. К ней вышел Фини.

— Ты поговорила с ее родными?

— Я их уговорила не трогаться с места, пока у нас не будет новых сведений. — Ева остановилась у автомата и купила бессчетный стакан кофе. — Как только что-то узнаем, я позвоню им и сообщу о ее состоянии. Честно говоря, я немного смягчила картину. Может, не надо было, но… они все равно сейчас ничем не могут помочь. Как там Макнаб?

— Держится на тоненькой ниточке, но все-таки держится. Когда рядом товарищи, становится легче. — Глаза Фини превратились в щелочки. — Тому ублюдку не позавидуешь. Его песенка спета, Даллас. В городе нет ни единого копа, который не жаждал бы его крови.