Книга Призраки дома на холме. Мы живем в замке - Ширли Джексон

С глазами у меня в этот миг творилось что-то неладное: один глаз, левый, видел все золотым, желтым и оранжевым, а другой – сине-серо-зеленым; может, один глаз предназначен для ясного дня, а другой – для темной ночи? Будь у всех на свете такие глаза, пришлось бы множество цветов изобретать заново. Я уже дошла до лестницы, направляясь в столовую, но вспомнила, что надо умыться и причесаться.

– Почему так долго? – спросил он, когда я уселась за стол. – Что ты там делала?

– Испечешь мне пирог с глазурью? – спросила я Констанцию. – Розовый, с золотыми листьями по ободочку? Мы с Ионой устроим праздник.

– Может, завтра? – сказала Констанция.

– Нам после ужина предстоит долгий разговор, – произнес Чарльз.

– Solanum duldamara, – сообщила я ему.

– Что?

– Паслен, сладко-горький, – пояснила Констанция. – Чарльз, прошу тебя, не спеши с разговором.

– С меня довольно, – сказал он.

– Констанция?

– Что, дядя Джулиан?

– Я съел все до крошки. – Тут дядя Джулиан обнаружил на салфетке кусочек мяса и отправил его в рот. – Что ты мне еще дашь?

– Хочешь еще мяса с горошком? Приятно, что ты ешь с таким аппетитом.

– Мне сегодня вечером гораздо лучше. Давно не было такого прилива сил.

Я порадовалась за дядю Джулиана: он хорошо себя чувствует и счастлив, что нагрубил Чарльзу. Пока Констанция резала мясо, дядя Джулиан глядел на Чарльза, и глаза его злорадно поблескивали.

– Молодой человек! – начал он наконец, но в этот миг Чарльз повернулся к двери в прихожую.

– Что-то горит, – сказал он. Констанция замерла.

– На плите? – Она побежала на кухню.

– Молодой человек…

– Точно, гарью пахнет. – Чарльз вышел в прихожую. – Запах отсюда, – сказал он. Интересно, кому он говорит. Констанция на кухне, дядя Джулиан обдумывает свою будущую тираду, а я Чарльза не слушаю. – Что-то горит.

– Это не на плите, – Констанция остановилась на пороге кухни и взглянула на Чарльза. Чарльз подошел ко мне.

– Ну, если это опять твоих рук дело…

Я засмеялась: Чарльз-то боится идти наверх, боится искать, что горит.

– Чарльз! Трубка… – ахнула Констанция, и он, сорвавшись с места, понесся вверх по лестнице.

– Я же столько раз просила… – вздохнула Констанция.

– Будет пожар? – спросила я, и тут сверху раздался крик Чарльза, он кричал пронзительно, как сойка в чаще.

– Там Чарльз кричит, – вежливо сообщила я Констанции; она выскочила в прихожую и подняла голову:

– Что? Чарльз, что случилось?!

– Пожар! – Чарльз с грохотом слетел по лестнице. – Бегите! Весь дом в огне! – кричал он Констанции прямо в лицо. – А у вас даже телефона нет!

– Мои записи, – забеспокоился дядя Джулиан. – Я сейчас соберу записи и помещу их в безопасное место. – Он оттолкнулся руками от стола, чтобы развернуть каталку. – Констанция?

– Бегите! – Чарльз уже рвал замок с парадных дверей. – Бегите, старый вы идиот!

– В последние годы я маловато упражнялся в беге, молодой человек. И не вижу причин устраивать истерику, я вполне успею собрать бумаги.

Чарльз открыл наконец парадные двери и обернулся к Констанции:

– Сейф поднять и не пытайся, переложи деньги в мешок. Я сбегаю за помощью и тут же вернусь. Не волнуйся. – И бросился бежать. Он бежал к поселку и вопил: – Пожар! Пожар!

– Боже правый, – сказала Констанция почти беспечно. И повезла дядю Джулиана в его комнату, а я вышла в прихожую и посмотрела наверх. Чарльз не закрыл дверь в папину комнату: там, внутри, шевелился огонь. Огонь всегда стремится вверх, подумала я, значит – сгорят их вещи на чердаке. Парадные двери Чарльз тоже не закрыл – дым спускался вниз по лестнице и выплывал наружу. К чему суетиться, бегать вокруг дома, кричать? Похоже, сам огонь не очень-то спешит. Не закрыть ли дверь в папину комнату, пусть огонь останется лишь там, пусть это будет Чарльзов огонь; но не успела я подняться на несколько ступеней, как огонь лизнул ковер в коридоре, а в папиной комнате упало что-то тяжелое. Там теперь и следа от Чарльза не останется – огонь, наверно, даже трубку сожрал.

– Дядя Джулиан собирает бумажки, – Констанция вышла в прихожую и встала рядом со мной. В руках она держала шаль дяди Джулиана.

– Нам придется выйти из дома, – сказала я и, зная, что она испугается, поспешно добавила. – Можно остаться на веранде, за плющом, там совсем темно.

– Мы же недавно убирали, – сказала Констанция. – Не имеет он права гореть. – Констанцию трясло, словно от злости, я за руку вывела ее на веранду, и мы оглянулись напоследок, но в этот миг противно завыли сирены, аллею залило светом фар, и острие света пригвоздило нас к порогу. Констанция испуганно уткнулась мне в плечо; Джим Донелл первым спрыгнул с пожарной машины и взбежал по ступеням.

– С дороги! – Он ворвался в наш дом.

Я провела Констанцию к краю веранды, где столбы и перила густо заросли плющом и вьюном, и она забилась в самый угол. Я крепко держала ее за руку, мы глядели, как топчут порог нашего дома, как тащат шланги, как дом полнится мерзостью, сумятицей и становится страшен. Все новые и новые фары вспыхивали на аллее; фасад дома был залит бледным, мертвящим светом и виден весь как на ладони; никогда еще не был он обнажен так бесстыдно для чужих глаз. Шум стоял оглушительный, и среди этого шума нескончаемо звучал голос Чарльза:

– Сейф, сейф в кабинете не забудьте! – твердил он. Дым вываливался из парадных дверей навстречу рвущимся внутрь людям.

– Констанция, – шепнула я. – Констанция, не смотри на них.

– Они меня видят? – шепотом спросила она. – Кто-нибудь смотрит?

– Все смотрят на пожар. Стой тихо.

Я осторожно выглянула из-за листьев. У дома, почти вплотную, стояли вереницей машины и поселковая пожарка; здесь собрались все селяне и, задрав головы, смотрели на дом. Смеющиеся лица, испуганные лица; кто-то совсем рядом крикнул:

– А где женщины, где старик? Их кто-нибудь видел?

– Я им сто раз кричал, что пожар, – отозвался откуда-то Чарльз. – Пожар их врасплох не застал.

Дядя Джулиан ловко управляется с каталкой, он сможет выбраться через заднюю дверь; к тому же ни кухне, ни его комнате огонь, кажется, не угрожает – шланги тянутся по лестнице к спальням наверху, и крики мужчин доносятся оттуда. Даже осмелься я бросить Констанцию, через парадные двери в дом не попасть – заметят, да и к задней двери незаметно не проберешься – придется выходить на слепящий свет, под их взгляды.

– Дядя Джулиан напуган? – спросила я шепотом.

– Скорей, рассержен.

Помолчав, она сказала: