Книга Табель первокурсницы - Аня Сокол

Стон сменился хрипом, а в глазах промелькнуло что-то грустное. Промелькнуло и погасло. Именно так убивает короста. Тихо и быстро, сжимая и не давая сделать вдох. Или не давая сердцу ударить… или…

– Нет, Астер! – сказал милорд Йен. – Иногда надо уметь жертвовать меньшим ради большего, – и, смягчившись, добавил: – Поверьте мне, он знал, на что шел.

– Знал, на что шел, – эхом повторила я, только сейчас начиная понимать, что произошло.

– Не думаете же вы, что мы бросим ученика Академикума? Что позволим отравить воду и вино? Астер, вы как маленькая.

Да, хотела ответить я. Именно так я и думала. Позволят, если это будет им выгодно, как позволили Крису избить ювелира. Позволят крупной рыбе проглотить малька. Я бы тоже позволила, но дело коснулось чего-то личного, чего-то дорогого.

Знал, на что шел… Похоже, все знали. Все, кроме меня. Ловля на живца, только вот поймали они, кажется, не только гвардейца и белобрысого, но еще и меня.

«Меньшим ради большего…» – так же иногда говорил и отец. Правильные слова, но иногда от этой правильности начинало тошнить.

Я почувствовала горечь. Великие магистры, дворяне, серые они отвечают за всех и за вся, за людей на площади, за меня, за Криса. Или делают вид, что отвечают. А я всего лишь девчонка, чей удел вышивать крестиком и воспитывать таких же принципиальных наследников рода.

Меньшим ради большего! Только кто сказал, что жизнь одного – это меньшее?

Я отступила, сунула вторую руку в карман.

– Астер? – Милорд шагнул следом.

Хромой акробат только начал переводить прицел арбалета с гвардейца на меня, когда Оуэн упал. Упал лицом в подтаявший снег. И все перестало иметь значение, даже то, что от Льежского залогового банка к нам бежала серая жрица. Она махала руками, указывая на седовласого.

Активировать капсюль на сфере можно не только бойком метателя. Любое такое воздействие – это удар, высвобождение энергии. Но энергию можно освободить и по-другому, можно разрушить внешнюю оболочку капсюля. Уж что-что, а это я делать умела. Капсюль настолько мал, что достаточно пары зерен…

Время сжалось, как пружина. И распрямилось. Почему нас на практикумах учат собирать заряд, но не учат делать это вот так, в условиях, когда стрелки часов бегут вперед, как сумасшедшие?

Серая все кричала, рыцарь перевел арбалет, но не успел нажать на спуск, магистр Йен что-то прошипел сквозь зубы, Крис не шевелился. Я швырнула заряд в учителя, одновременно вскрывая пломбу капсюля. Рука седовласого пошла вниз, словно он только этого и ждал. Те самые колючие «зерна изменений» сорвались с его пальцев одновременно с моими.

Тот, что изображал пьяного, дернул метателем, но не выстрелил, лишь закричал:

– Взять живы…

Сфера лопнула. И над Круглой площадью повисла тишина. Такая тишина, от которой стало больно ушам. Да, я не знала, как повторить заряд Рут, не знала, как загнать звук в сферу, но я знала, как загнать туда тишину. Звук – это вибрация, а все, что от меня требовалось, – это погасить вибрацию. Создать звуковую пустоту.

Честно говоря, я сама не представляла, как это будет. Достаточно посеять «зерно пустоты», и когда оно высвободится, когда сфера лопнет, все звуки устремятся к его центру, так как наш мир не терпит пустот. Я думала, заряд «съест» перепады давления, поглотит вибрацию. Эдакий отвлекающий маневр, который позволит мне сбежать или… не сбежать, а сделать один укол.

Реальность превзошла все ожидания. Не знала, что тишина может причинять боль. Острая, пронзительная, от которой в ушах что-то выворачивается наизнанку. Кто-то упал, кто-то беззвучно кричал, как малыш на руках у румяной матери, идущей к каретному двору. Он покраснел и орал, открыв рот, но никто не слышал. Что-то невидимое и острое продолжало ввинчиваться в уши.

Рыцарь дернул головой, отмахиваясь от боли. Посвященный, которому не страшна магия… Вот только я воздействовала не на него, а воцарившаяся тишина заставила его промедлить. Лишь миг. Но мне этого хватило. Нам хватило.

Рука гвардейца опустилась, жалящая магия сорвалась в полет и… минуя серого, впилась в упавшего железнорукого. Седовласый маг тоже знал цену посвящению в рыцари. Белобрысый выгнулся дугой, открыл и закрыл рот, словно рыбка у Гэли в аквариуме.

Магистр Йен покачнулся – сфера лопнула прямо напротив него. Пустота притягивала, высасывала все звуки из окружающего пространства. Больше я ни на кого не смотрела. Крис был так далеко и так близко. Полшага, одно движение, два вдоха и три удара сердца. Все удары сердца на свете. Я почти упала на Оуэна, непослушными руками перехватила инъектор и воткнула острие в спину, с отчаянием наблюдая, как зеленоватая жидкость вытекает из трубки, как последние капли собираются на прозрачных стенках и исчезают в полой игле.

Громко хлопнуло. «Зерно пустоты» небесконечно, и даже его можно заполнить.

Младенец закричал, кто-то поминал демонов и всю их родню до пятого колена, кто-то винил во всем Разлом, кто-то князя, а кто-то серых, что, собственно, было недалеко от истины. Звуки чересчур громкие и такие разные…

– Хватит, Астер, – инструментариум вырвали у меня из рук. – Хватит фокусов. – Магистр Йен тряхнул головой, из правого уха текла кровь. – Встать.

Виттерн был зол и не скрывал этого. Слишком резкими стали его движения, когда он рывком поставил меня на ноги, слишком дергаными.

Бывший пьяный рыцарь прижимал к земле железнорукого, по телу пленника одна за другой пробегали судороги, с губ стекала слюна, хотя он оставался в сознании. Я могла лишь догадываться, как ему больно.

Хромой рыцарь стоял чуть поодаль и водил арбалетом из стороны в сторону, так и не решаясь выстрелить в убегающего гвардейца. Что это? Проснувшееся человеколюбие? Или приказ взять живым?

– Нет! – закричала подбежавшая серая и, схватив арбалет, дернула на себя. – Он нужен нам живым.

Значит, последнее. Площадь наверняка оцеплена.

Седовласый нырнул за спины двух зевак и скрылся где-то на Лунной улице, которую закрывала от нас вышка для дирижаблей. Странно, но никто из людей на площади, даже те, которые указывали на нас пальцами, не повернулись в его сторону.

Не только я сумела воспользоваться секундами отвлекающего маневра. Гвардеец вообще был единственным, кто сохранил спокойствие на протяжении всего действа. Он не ругался, не психовал, как мертвый толстяк, не угрожал. Он вел себя словно… словно…

Я старательно отогнала пришедшую в голову мысль. Так и до сумасшествия недолго.

– Давай-давай, поднимайся. – Рыцарь в мокром пальто, тот, что изображал пьяного обывателя, поднимал белобрысого. Пленник уже пришел в себя после атаки, во всяком случае, взгляд стал осмысленным. – И без шуток, – приказал серый, когда из железной культи выскочило лезвие.

Хромой с арбалетом продолжал что-то втолковывать жрице, но прицелиться в людей больше не пытался. Еще два рыцаря с серыми бляхами выскочили из-за полуразрушенной чаши купальни и поспешили к нам. Ребенок на руках у щекастой матери наконец-то замолчал. Крис не шевелился.