Книга Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов

Целую седмицу лили осенние дожди, размыв дороги, что затруднило путь. Колоту, выпросившемуся у Доброги идти вместе с обозом, приходилось работать наравне со всеми. Он наловчился за эти дни одной рукой запрягать и распрягать лошадей, таскать воду и рубить дрова. Друзья подзуживали:

— Каково при обозе-то, старшой? Теплее и сытнее, небось?

— Идите вы! Вернусь — задам вам! — беззлобно огрызался он.

В ноябре Святослав дошёл до Преслава, где встретился с сыновьями Николы Мокри. Сам Никола тяжко болел и находился в Тырново, войско тоже отправили домой, когда от русского князя получили вести о прекращении войны. Мятежный комит был недоволен тем, что Святослав остановился на полпути, когда рати Петра были разгромлены и дорога не Преслав была открыта.

Старший из сыновей Николы, Давид, передал пожелания отца: низложить царя Петра и править совместно со Святославом. Князь отвечал, что низложение Бориса настроит против них всю серединную Болгарию и вызовет гнев Византии. Давид горячился, доказывал, что оставить Петра будет хуже, но братья, целиком доверившись Святославу, его не поддерживали, и он на время поутих.

В Прелаве русских уже ожидал патрикий Калокир, который от имени императора должен был примирить русов и болгар. Первые переговоры велись без участия людей Петра. Византия, хоть и не примирившись ещё с Болгарией, давала понять в лице Калокира, что без её участия здесь ничто решаться не будет. Переговорщики расположились в Святославовом шатре за стенами города, без слуг, носящих явства, без суровых стражников, для важности поставленных у дверей. От болгар присутствовали Самуил, Аарон, Давид, Моисей и двое ближних воевод, от русских — Святослав, Свенельд, Волк и угорский воевода Дьёрд. Калокир угостил всех привезенным вином, чтобы снять торжественное напряжение.

— Государь великий император Никифор призывает прекратить войну, — сказал он, — вернуть власть царю Пету, захваченные земли и города. Базилевс считает, что Мисия наказана достаточно. Вашим людям наказано вернуться домой.

— Во как! — усмехнулся Святослав, подлив вина себе и Аарону — А девок из Хорезма ему не надо?

Братья болгары разулыбались, напряжение спало совсем. Калокир тоже улыбнулся, честными ясными глазами обвёл собрание и продолжил:

— Мне дана большая власть наместника, а император снова занялся арабами, потому ему сейчас не до Болгарии. Все ваши договоры будут в силе, но скажу одно: Петра низложить мы не можем, ибо это вызовет недовольство не только в народе болгарском, но и в Константинополе. Никифор не хочет совсем терять здесь власть.

— Чего ж мы тогда добивались? — резко спросил Давид, отставив в сторону чашу с вином и вопросительно глядя на Святослава, ища поддержки.

— Власти, — ответил Калокир, — и вы её получите. Что Пётр? Он дурак и не может править сам. При нём будут ваши люди, которыми вы будете руководить из Сердики.

— Ты слишком витиевато говоришь, ромей, мне не ясно, кто править будет, ведь Георгий Сурсувул никуда не делся, — снова сверкнул очами Давид.

Аарон, самый осторожный из комитопулов, коснулся руки брата: подожди.

— Вы должны уступить Никифору. Подумайте, прежде чем говорить, хватит ли у вас сил сражаться с Византией? Разве недостаточно, что западная Болгария будет признанным царством? Вашего отца до этого называли мятежником, а теперь он станет государем!

Давид сердито засопел: ему не нравилось, что, как он догадывался, Никифор со Святославом просто использовали комитопулов в своих целях. Аарон, наклонившись к брату, что-то зашептал ему на ухо.

— Нашу дружбу никто не прекращал, — вмешался Святослав, внимательно глядя в глаза Давиду, — но настаёт зима, а много воинов своих я отпустил. Посмотрим, что будет дальше. С ромеями сейчас мир и нарочно его не надо рушить.

— И ты что, просто так отдашь то, что завоевал, как тебе говорит базилевс? — спросил князя Давид.

— Не отдам. То, что я взял мечом — моё.

Давид выдернул рукав из пальцев Аарона, крутанул головой, оглядев хмурые лица братьев:

— Ничего не понимаю. Ладно, подумаем до завтра.

Он встал, расправил у пояса зипун, не спеша, приглашая к уходу братьев. Святослав коротко кивнул своим, те поняли его и тоже поднялись с мест. После того как все ушли, Калокир остался один на один с князем.

— Базилевс велел передать тебе, что он благодарен и дарит земли по Дунаю, которые ты подчинил себе мечом. Вместе мы достигли цели, Болгария расчленена и ослаблена.

Весёлые огоньки плясали в глазах херсонца. Он налил себе и князю вина, расплескав на скатерть.

— Крут, однако, Никола, широко рот открыл — подавиться можно. Надо же: царя низложить! Аарон смышлён, однако, не кажется?

— Самуил! Он самый лучший из них. Он похож на тура, одевшего шкуру ягнёнка. Пока он только слушает и принюхивается, но настанет день, когда ему станет в этой шкуре тесно.

Князь слез с седла, служившего скамьёй, расстелил потник, сел, вытянув ноги, потянулся к чаше. Выпили за решение Никифора, Святослав продолжил:

— Комитопулы не очень рады твоему появлению, но я уже говорил, что не сейчас нам идти против Византии, когда не рассеялся дым пожарищ разорённых сёл в средней Болгарии. Я держу своих воинов в руках, Давидовы ратники разграбили всё вокруг Преслава до чёрного волоса.

— Ты собирался идти на Византию?

Калокир нахмурился, князь покачал головой:

— Нет, но нужно быть готовым ко всему, когда хочешь удержать завоёванное. Я сомневаюсь, что ваши Царьградские вятшие так запросто согласятся, чтобы я владел частью Болгарии. Никифор в этом случае послушает их и ему будет плевать на меня, когда речь идёт о том, чтобы самому удержать власть.

По крыше шатра зашуршал дождь, день потемнел, превратив жило шатра в пещеру с очертаниями вещей. Святослав зажёг лучину, пристроил её в светец. Херсонец, прищурив глаза, смотрел на тягучий язычок пламени.

— Может, ты и прав, — молвил он. — Базилевс некрепок на своём столе. Растут цены на хлеб, выросли налоги, у церкви отбирают земли — недоволен патриарх.

Пламя разгорелось и весело плясало в светце, от того стало веселее и на душе. Святослав прилёг, опёрся на локоть и сказал:

— Вот она, вера ваша христианская, бедность жалеют, а сами прибытком с земель живут. Храмы ставят один другого краше, к чему это Богу? Не живёт же он в них. А всё — чтобы богатством своим других удивить и самим жить в нём. У нас волхвы в дела насущные не вмешиваются, только когда совета у них испросишь. Храмы богам ставим — да, но все силы для этого не отрываем, с мужика лишнюю рубаху не снимаем. Потому я и против христианства.

— Бог всё равно в душе у каждого один. Как он его понимает — дело его личное и не в христианстве суть. Знаю: спорить с тобой бесполезно, но скажу, что к Богу пришли, чтобы объединить людей и бедных, и богатых, только сущность человеческая извращает любое учение и только лишь монахи-аскеты нашли в себе силы отринуть всё земное. Жертвы человеческие, опять же, мы не приносим.