Книга Однажды звездной ночью - Елена Арсеньева

– Думаешь, зря? – спросил Петр Федорович, и Александр вздрогнул, потому что забыл, о чем шел разговор. Ах да, о напрасных подозрениях!

– Конечно. Например, насчет Сереги – это точно, что зря. Вы заботились о нем ради искупления своей вины, да? Вы думали, что он…

Александр запнулся. Все-таки нелегко, глядя прямо в глаза человеку, обвинить его в кровавом преступлении всего лишь на основании нескольких прочитанных на воспаленную голову писем да десятка умозаключений – настолько изощренно-алогичных, что они не могли, конечно же, иметь ничего общего с реальностью, с так называемой правдой жизни! И все-таки… все-таки, стоило только смириться с их видимой алогичностью, стоило принять их как данность, как основу своих рассуждений, тут же разрозненные звенья начинали цепляться одно за другое и поражали своей логикой… не только поражали, но и убеждали!

– Ну, ну? – нетерпеливо подстрекнул Манихин. – Что я думал? Ты сказал, что я думал, будто Серега…

А, была не была! Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец, как говорит водила Витек!

– Вы думали, вы предполагали, будто Серега имеет какое-то отношение к вашему прошлому. Вы почти не сомневались, что это не простое совпадение, что он сын того самого милиционера Лукьянова, в убийстве которого Бушуев обвинял вас, как я понял по вашему рассказу. Могу себе представить, как вы мучились из-за этого обвинения! Я понимаю: если человека всю жизнь уверять, что он убийца, наверное, и в самом деле себя таким почувствуешь. То есть я вполне понимаю, что вам хотелось как-то отмыться от этих обвинений, хотя бы даже перед самим собой. Это психологически очень объяснимо. Но вы были уверены, что этот так называемый сын Лукьянова не предполагает, что попал к человеку, которого пытались обвинить в смерти его отца. Однако, когда я ляпнул о Бушуеве, вы сочли, что Серега все знал. Слишком невероятным показалось вам совпадение, вы усмотрели в нем злой умысел. Вы умножили два на два, но получили… пять!

– Пять? Это почему же? По-моему, я получил самое что ни на есть четыре. Все сошлось точь-в-точь! – уверенно посмотрел на него Манихин. – И не пытайся меня переубедить. Только объясни, почему ты говоришь о Сереге «этот так называемый сын Лукьянова». Ты мне что, пытаешься доказать, что он не сын Лукьянова?

– Ну почему, какому-то Лукьянову он, наверное, сын, даже и Николаю, однако это не более чем совпадение имен и фамилий. Серега мне сказал – он и вам, конечно, об этом говорил, – что вырос в детдоме. Родители его были алкоголики. Их лишили родительских прав, и вскоре после этого они угорели по пьянке. Ну, вы тоже это знаете, да?

– Слышал, – кивнул Манихин с насмешливой улыбкой. – Но если ты думаешь, что я в это поверю…

– Придется. Придется поверить… Кстати, что-то мы с вами тут с места в карьер занялись расследованием. А может быть, Серегу позвать? И Марину? Неужели они все еще спят?

– Маринка спит как убитая, – кивнул Манихин. Заметил, как дернулся Александр, – и опять улыбнулся с видимым наслаждением: – Ого, как она тебя зацепила! Ведь зацепила, да?

Зацепить-то она зацепила, но не оттого сейчас Александра будто бы током пронзило. «Спит как убитая», – сказал Манихин. Обычное выражение, но после того, что Александр сегодня узнал о Марине…

А вдруг Манихин, с этими его необычно щедрыми улыбками, с этой его особенной свободой поведения, которая сквозит во всем, начиная от неожиданного появления, вдруг он сам что-то узнал, сам до чего-то догадался? И…

Александр не выдержал – вскочил, рванул дверь в комнату – и отшатнулся, увидев, что там горит свет, а на диване рядышком сидят заспанный, по всему явствовало, плохо соображающий Серега и Анна, жена Манихина.

– Здра… – Александр начал говорить, но осекся, потому что припадок изумления заставил его натурально онеметь. Это называется – сцена вторая, те же и другие!

Ситуация, кажется, становится опасной. Ладно, как-нибудь. Сейчас главное – выяснить, что там с Мариной.

Заглянул в спальню. Она и правда спала, даже косой лучик света, упавший на лицо, не разбудил. Дышала ровно, спокойно.

Дышала!

Все-таки день плотного общения со всяческими детективными заморочками даром не прошел… Лезет же в голову всякое!

До чего же крепко она спит, такое впечатление, что несколько ночей не смыкала глаз, а теперь, под действием транквилизаторов, наконец-то расслабилась.

А что? И очень может быть, что не спала. Легко ли…

Он шагнул назад, прикрыл дверь. Да, не было у бабы, в смысле – у мужика, хлопот, жил себе да жил доктор Меншиков, один жил, спокойно и тихо, а тут вдруг не то чтобы порося купил, но завелось у него беспокойное хозяйство… Гости приходят без спросу, располагаются в квартире, уходить, такое впечатление, не собираются. Да еще и смотрят на хозяина как на врага народа!

– Может, чайку? – светски, но не без ехидства осведомился Александр. – Или кофейку желаете?

– Ох, боже мой, что вы, Саша, ну какой сейчас кофеек, в такую-то пору? – вздохнула Анна. – Вы извините за вторжение, мы просто о ребятах очень беспокоились. – Ей было весьма неловко, это сразу чувствовалось. – Петр, может быть, мы все-таки поедем? Я постараюсь разбудить Марину, и…

– Не надо, – быстро сказал Александр, почувствовал, что начал краснеть, и постарался принять независимый вид. – В смысле, уезжать не надо. Мы с Петром Федоровичем еще кое-что обсудить должны…

– Должны, это правда. – «Бронзовая маска» появился на пороге. – Только почему в таком узком кругу – «с Петром Федоровичем»? Давайте обсудим это все вместе, как положено.

– Что обсудим? – напряглась Анна. – Петр, может, не надо?..

Александр метнулся взглядом от нее к «бронзовой маске». Анна необычайно взвинчена, Манихин держится как человек, готовый пойти ва-банк. Загадочно все это… И если честно, тревожно, даже пугающе. Это лицо, мало напоминающее лицо человека, сверкание этих потусторонне-синих глаз, этот ломкий от напряжения голос – и откровенный страх в глазах женщины, сидящей на диване и нервно тискающей пальцы…

Триллер, а? Детективный триллер!

Ладно. Как-нибудь. Самый лучший способ успокоить чокнутого – разговаривать с ним и на все соглашаться… И, как всегда, совершенно не к месту, доктор Меншиков внезапно вспомнил смешную и жуткую историю, которая зимой приключилась с ним и с молодой, развеселой фельдшерицей Люськой. С ней Александр случайно оказался в одном экипаже, подменяя кого-то из заболевших коллег. «Скорую» вызвали к раненому в пьяной драке, но, когда машина приехала, оказалось, что скандал уже улегся. Компания гулеванила мирно и тихо. На полу лежал один то ли побитый, то ли неживой, а может быть, и упившийся.

– Где раненый? – сухо спросил Александр.

Ему показали дверь в ванную комнату. И, войдя туда, он увидел картину, которая еще долго являлась ему в жутких снах.

Парень с окровавленным лицом стоял перед зеркалом и зашивал рваный порез на лбу иголкой с черной ниткой – крупными, по-мужски небрежными стежками.