Книга Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130 - Джон Джулиус Норвич

Первый крестовый поход закончился громким, хотя и незаслуженным успехом. Путешествие по Европе и Малой Азии далось тяжело, и участники его пережили несколько неприятных моментов в Константинополе, когда император Алексей, резонно обеспокоенный присутствием большой, разнородной и очень неорганизованной армии у своих ворот, настоял, чтобы крестоносцы принесли ему клятву верности, прежде чем продолжат путь. В итоге, однако, все трудности были преодолены. Сельджуки потерпели сокрушительное поражение при Дорилее в Анатолии; в Эдессе и Антиохии возникли франкские княжества, и 15 июля 1099 г., творя ужасающие жестокости и зверства, воины Христовы ворвались в Иерусалим, где в церкви Гроба Господня сложили окровавленные руки в благодарственной молитве.

Один из крестоносцев был на голову выше прочих. Боэмунд, хотя и уступал по статусу столь могущественным правителям, как Готфрид Бульонский или Раймонд Тулузский, вскоре доказал свое превосходство как воин и дипломат. Он знал Балканы по прежним кампаниям, бегло говорил по-гречески, совершил героические деяния во время битвы у Дорилея и осады Антиохии. В Антиохии он и остался, заслужив репутацию самого могущественного латинского властителя за морем. Это было блестящее достижение, которому мог бы позавидовать его отец, открывшее истинное величие Боэмунда и определившее его место в истории. Но он не долго пользовался плодами своей славы. Летом 1100 г. Боэмунд возглавил экспедицию против данишмендидов в верховьях Евфрата, в ходе которой он потерпел поражение и попал в плен. Спустя три года его выкупили и он вернулся в Антиохию только для того, чтобы обнаружить, что натиск сарацин с одной стороны и Алексея с графом Раймондом с другой до крайности ослабили его позиции. Только подкрепления из Европы могли спасти ситуацию. В 1105 г. Боэмунд появляется в Италии. Там и во Франции, где он в следующем году женился на дочери короля Филиппа Констанции, он сумел собрать новую армию, но его амбиции сбили его с толку, и вместо того, чтобы сразу двинуться на Восток, он неразумно решил пойти войной на Константинополь. Император, поддерживаемый, как всегда, венецианцами, вновь доказал свою силу, и в сентябре 1105 г. в ущелье, где протекает река Девол (в нынешней Албании), Боэмунд вынужден был просить мира. Алексей обошелся с ним достаточно милосердно: ему позволили оставаться в Антиохии в качестве императорского вассала, хотя большая часть киликийского и сирийского побережий отходила императору, а латинский патриарх в Антиохии был заменен греческим. Для Боэмунда, однако, подобное унижение оказалось невыносимым. Он не вернулся на Восток, но отправился, полностью сломленный, в Апулию, где в 1111 г. умер. Его похоронили в Каносе, и посетители тамошнего кафедрального собора до сих пор могут видеть с внешней стороны южной стены любопытный мавзолей восточного типа – это самое раннее нормандское надгробие, сохранившееся в южной Италии[77]. За красивыми бронзовыми дверями, с выгравированными арабскими узорами и хвалебными надписями, открывается пустое внутреннее пространство – мы видим только маленькие колонны и сам надгробный камень, на котором выгравировано буквами, от грубоватого великолепия которых до сих пор захватывает дух, только одно слово «Боамундус».

Но когда звезда Боэмунда померкла, другая постепенно поднималась – звезда Балдуина из Булони, бывшего графа Эдесского, который в рождественский день 1100 г. в церкви Рождества Христова в Вифлееме был коронован королем Иерусалимским. В первое десятилетие своего правления Балдуин, хотя в молодости получил духовный сан, блестяще утверждал превосходство светской власти над церковной и многое сделал для превращения бедных и разобщенных территорий своего королевства в сильное сплоченное государство. В семейной жизни, однако, ему не везло. Он был неравнодушен к хорошеньким девушкам, и общая обстановка при его дворе, хотя не несла на себе явных пятен порока, все же не походила на монашескую аскезу. Однако армянская принцесса, которая стала второй женой Балдуина, по общему признанию, зашла слишком далеко. Слухи о ее общении с некими мусульманскими пиратами, в чьи лапы она попала – как говорили, не настолько неохотно, как можно было предположить, – по пути из Антиохии в Иерусалим, где ей предстояло взойти на трон, не слишком расположили к ней мужа; по прошествии нескольких лет, за которые она отнюдь не улучшила свою репутацию, Балдуин удалил ее от себя. Сперва он отправил ее в монастырь в Иерусалиме, а потом, по ее настойчивым просьбам, в Константинополь: свободные нравы столицы как нельзя более подходили ее вкусам. Балдуин с облегчением возобновил свою холостяцкую жизнь и продолжал ею наслаждаться до тех пор, пока в конце 1112 г. не услышал, что графиня Аделаида с Сицилии, сложив с себя обязанности регентши, поскольку ее сын вырос, ищет второго мужа.

Несмотря на выгодные торговые связи с итальянскими купеческими республиками, Балдуин и его королевство испытывали постоянную нехватку средств. При этом всем было известно, что Аделаида за годы, проведенные на Сицилии, накопила огромное богатство, поскольку остров быстро стал одним из центров транзитной торговли между Европой и Левантом. У короля имелись также другие соображения. Сицилийский флот был силой, с которой приходилось считаться, и его поддержка безмерно усилила бы позиции Иерусалима среди соседних государств, сарацинских и христианских. Балдуин решился. Немедля он отправил посольство в Палермо с тем, чтобы официально просить руки графини.

И Аделаида согласилась. Ей никогда не нравились франки как народ, но разве могла какая-либо женщина отказаться от предложения стать королевой Иерусалима? Кроме того, она реально оценивала свои достоинства и знала, что вправе ставить собственные условия. Если Балдуин собирается получить выгоды от союза, она уж позаботится о том, чтобы ее сын Рожер не оказался в проигрыше. Аделаида дала согласие Балдуину, но при условии, что, если у них не будет детей – а она, в конце концов, уже не первой молодости, – корона Иерусалима перейдет к графу Сицилии. Балдуин, у которого не было наследников, не возражал, и летом 1113 г. графиня Аделаида отбыла на Восток.

Ее путешествие не обошлось без приключений. Атака пиратов была успешно отбита, но в самом конце пути поднялся такой ужасный шторм, что три корабля, посланные Балдуином, чтобы сопровождать графиню, сбились с курса и оказались в заливе Аскалона, находившемся в руках сарацин, из которого судам едва удалось вырваться. Но когда, наконец, силицийские корабли гордо вошли в гавань Акры, король и все собравшиеся увидели, что такую невесту стоило подождать. Альберт Аахенский, один из самых сведущих историков Первого крестового похода, не присутствовал в гавани тем августовским утром, но его описание происходившего там, составленное двадцать лет спустя, стоит процитировать, ибо картина, нарисованная им, по пышности сравнима разве что с прибытием Клеопатры.

«Ее сопровождали три триремы, каждая с пятью сотнями воинов, и семь судов, несущих золото, серебро, пурпур и большое количество драгоценных камней, а также великолепных одежд, не говоря об оружии, кирасах, мечах, шлемах, щитах, пламенеющих золотом, и прочем военном снаряжении, которое используют могущественные государи для служения и для защиты своих кораблей. У судна, которое высокородная дама выбрала для путешествия, была мачта, отделанная чистейшим золотом, и издалека сияла под лучами солнца, и нос и корма судна, также покрытые золотом и серебром и украшенные искусными ремесленниками, поражали всех, кто их видел. На одном из семи кораблей находились сарацинские лучники, очень рослые люди, облаченные в роскошные одеяния, все они предназначались в дар королю – ибо во всех землях Иерусалима не нашлось бы равных им в их искусстве».