Книга К решающим битвам - Арсен Мартиросян

В некоторых трудах утверждается, что Л. П. Берия вмешивался в решения командующих, мешал централизованному управлению войсками. Так, в мемуарах А. А. Гречко приводится фраза: «Большой вред боевым действиям 46-й армии на перевалах Главного Кавказского хребта нанес Берия. 23 августа он прибыл в штаб армии в качестве члена Государственного Комитета Обороны. Вместо оказания конкретной помощи командованию в организации прочной обороны Берия фактически внес нервозность и дезорганизацию в работу штаба, что приводило к нарушению управления войсками». Эта фраза, как и другая, по смыслу явно выпадают из предыдущего текста. Заметно, что ее кто-то вписал не из коллектива авторов. В более позднем издании это утверждение уже подкорректировано: «Значительно усложнилась работа управления фронта и штаба 46-й армии по усилению обороны Главного Кавказского хребта в связи с приездом в Сухуми 23 августа в качестве члена Государственного Комитета Обороны Берия. Вместо конкретной помощи, в которой нуждалось командование и штаб 46-й армии, Берия заменил целый ряд ответственных работников армейского и фронтового аппарата, в том числе и командующего армией генерал-майора В. Ф. Сергацкова». Данные обвинения абсурдны хотя бы по той причине, что это противоречит другим страницам в этих же книгах, где приводится масса фактов, свидетельствующих о том, что командование этой армии не выполнило директивы Закавказского фронта от 24 июня 1942 г. по организации обороны перевалов, проявляло медлительность. П. Смирнов справедливо замечает, что согласиться с авторами этого труда можно лишь в одном. После посещения Берия 46-й армии приказом от 28 августа командующий генерал-майор В. Ф. Сергацков был назначен с понижением — командиром дивизии, а вместо него был назначен генерал-майор К. Н. Леселидзе, что вполне отвечало сложившейся ситуации. Известно, что Л. П. Берия, как член ГКО, был направлен на Кавказ в самый трагический период — в августе 1942 г., а потом — в марте 1943 г. В планах немецко-фашистского командования на лето 1942 г. кавказскому направлению отводилось решающее место. Стремясь захватить Кавказ, противник рассчитывал овладеть огромными богатствами этой экономически важной части Советского Союза, лишив Красную Армию источников важнейших видов промышленной продукции и стратегического сырья, в первую очередь нефти. Захватом Кавказа немецко-фашистское руководство рассчитывало решить и внешнеполитическую задачу — заставить Турцию выступить против стран антигитлеровской коалиции на стороне Германии. Для этой цели враг сосредоточил на кавказском направлении мощную ударную группировку в составе 22 дивизий, 9 (41 %) из которых были танковыми и моторизованными. Вполне естественно, что на начало операции превосходство врага в технике и личном составе было выше, чем на Сталинградском направлении. Ситуация усугублялась тем, что основная группировка Северо-Кавказского фронта имела задачу оборонять побережья Азовского моря, Керченского пролива и Черного моря до Лазаревской (командующий — маршал Советского Союза С. М. Будённый). От Лазаревской вдоль черноморского побережья начиналась полоса обороны Закавказского фронта (командующий — генерал армии И. В. Тюленев). Значительное удаление Кавказа от западных границ страны давало основание советскому командованию предполагать вторжение противника на Кавказ, вероятнее всего посредством морских и воздушных десантов. Поэтому обороне Кавказа с севера, то есть со стороны Дона, внимания уделялось мало. Основная часть группировки двух фронтов была предназначена к противодесантной и приграничной (с Турцией и Ираном) обороне. По сути, выход немецких армий от Ростова на юг приходился в неприкрытый тыл и фланг этих фронтов, в чем и был самый крупный стратегический просчёт Ставки и Генерального штаба в летней кампании 1941 г., а в дальнейшем — и 1942 г. Ожесточенные бои за Ростов в конце 1941 г., как за «ворота Кавказа», по всей вероятности, не дали советскому командованию уверенности в истинных намерениях врага. После поражения наших войск в районе Донбасса летом 1942 г. времени на оперативное и стратегическое перестроение враг не оставил, путь ему на Кавказ был открыт.

* * *

Небольшой комментарий. 1. Прежде всего, следует отметить, почему вообще Берия был направлен на Кавказ в 1942 г. Дело в том, что и в 1942 г. генералы организовывали оборону Кавказа из рук вон плохо. На Кавказе они практически полностью проецировали ситуацию, приведшую к невероятной трагедии 22 июня, то есть опять вытягивали свои дивизии в тонкие линии. Проще говоря, проецировали вариант статического фронта «узкой лентой», не понимая и не принимая в расчет сути специфики Кавказа. И если бы не Берия, «человек поистине броневой воли и могучего интеллекта», то Кавказ действительно был бы захвачен гитлеровцами. Естественно, что ни генералы, ни маршалы признавать свои ошибки, многие из которых были на грани преступлений (если не вообще за этой гранью), категорически не желали. Тем более в сравнении с подлинными и выдающимися заслугами Л. П. Берия.

2. Насчёт самого крупного стратегического просчёта Ставки и Генерального штаба согласиться трудно. Должен отметить, что положением дел на этом, ещё только будущем, участке советско-германского фронта и Ставка, то есть прежде всего сам Сталин, озаботилась еще до начала битвы под Москвой. Еще 2 октября 1941 г. Ибо именно тогда командованию Северо-Кавказским фронтом была направлена первая соответствующая директива Ставки о необходимости принятия соответствующих мер для укрепления. Чтобы не быть голословным ещё раз укажу координаты архивного хранения — РГВА. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 91. Л. 314. Выше этот документ уже приводился. И в дальнейшем Ставка уделяла громадное внимание этому же направлению. А вот то, что генералы напортачили уже по собственной инициативе, — это, как правило, даже и не рассматривается. «Правильным» считается во всем винить Сталина, Берия, Ставку, Верховного, Генштаб.

* * *

Далее коллега Смирнов указывает, что, прибыв на фронт, Л. П. Берия с присущей ему энергией довольно быстро разобрался в сложной ситуации. Более того, направляясь туда, он добился назначения на ключевые должности своих надежных и проверенных генералов и офицеров, что не могло не породить недовольства со стороны некоторых армейских военачальников и тогда, и после войны. Кстати говоря, это вечная склока между органами госбезопасности и армейскими, в том числе и на генеральском уровне. По представлению Л. П. Берия не у дел остались маршал С. М. Будённый и член Военного совета фронта Л. М. Каганович. Генерал-майор В. Ф. Сергацков был освобожден от должности командующего 46-й армией и назначен с понижением командиром дивизии. Не нашлось места на этом направлении и генерал-лейтенанту Р. Я. Малиновскому, который с декабря 1941 по июль 1942 г. командовал Южным фронтом, а затем Донской группой Северо-Кавказского, сформированной из трех армий этого же фронта. 8–11 августа Донская группа была расформирована, а вместо нее была создана Северная группа Закавказского фронта. Её возглавил генерал войск НКВД, протеже Берия. Малиновский же был направлен командующим 66-й армии под Сталинград, на другой фронт, что стало вторым его понижением менее чем за две недели. Данный эпизод руководства Донской группой в самый тяжелый и неприятный период для страны в биографии будущего маршала, министра обороны СССР отсутствует. В мемуарной литературе он сильно искажен в пользу Малиновского. К примеру, в воспоминаниях И. В. Тюленева части генерала Р. Малиновского во второй половине августа вынуждены были отойти в район Пятигорск — Прохладный — Нальчик. Это противоречит приказу о расформировании Донской группы от 11 августа 1942 г. То есть он там просто не мог быть.