Книга Операция "Антарктида", или Битва за Южный полюс - Ольга Грейгъ

После чего, поправив, Исай Львович Гейер-Генерозов спросил:

– Ты хоть представляешь, где сейчас находишься?

– Да. И даже догадываюсь, что вы можете меня… познакомить…

– …если на то есть санкция босса. Впрочем, знакомить я тебя ни с кем не буду. Давай предоставим все фортуне. Возможно, она будет к тебе благосклонной, ведь ты прибыл сюда с контейнером, который служит паролем.

Румянцов вспомнил, что в комнате на столе действительно лежал знакомый предмет – контейнер, «добытый» им в схватке с Хорнами, затем открытый в тайном кинозале-музее Гитлера, а после пропутешествовавший с ним на АПЛ к шестому континенту. Но как контейнер оказался тут? Иван не стал задаваться вопросами, ведь он не понимал, как сам очутился в этом месте.

Да и благосклонность фортуны в земном мире для него – не более чем условность, полностью зависимая от желаний и прихотей босса. За любезной благосклонностью и познанием тайного может последовать расплата в глубоких подвалах Папы Сени, которую не только Румянцов, а и любой себе не пожелает.

На мгновение задумавшись, Иван не сразу понял, что вокруг него произошли некие перемены. Интуитивно он почувствовал, что его разум заволакивает кисея, но тут же реальность вернулась на место. Ровный голос с легкой хрипотцой, явно принадлежавший женщине, поприветствовал гостя:

– Guten Tag, lieber Kapitän zur See (Добрый день, дорогой капитан 1-го ранга)!

От приветствия-обращения сразу переняло дух; Румянцов повернулся на голос, в полутора шагах от пустого кресла, где вот только что сидел генерал армии, стояла ухоженная пожилая женщина. Тогда как Гейер-Генерозова уже не было.

Глупо было спрашивать, кто эта женщина, и откуда знает его воинское звание. А тем временем она представилась, сказав, что ее зовут Марта, и что она давняя-давняя знакомка генерала армии Гейер-Генерозова. Говорившая до этого по-немецки, последнюю фразу она сказала по-русски:

– Мы так давно знакомы, что вы появились на свет спустя лет 20 после нашей близости.

Фрау Марта взяла Румянцова под локоть, и он почувствовал иссыхающую старческую руку и еще – женскую энергию, заключенную в обтянутую старческой кожей плоть. Невзирая на преклонный возраст, фрау Марта оказалась достаточно крепкой не только физически, но и разумом.

Ненавязчиво она направила его назад, и они спустились вниз, пройдя по знакомым широким плитам к четырехэтажному строению. Она провела его внутрь, сказав, что это гостиница, а хозяин, которому принадлежит вся земля, живет со своей женой в соседнем коттедже, у которого они были, но куда заходить не полагается.

– Ты поживешь здесь несколько дней, твой начальник… да-да, Исай Львович… тебе надоедать не будет, он занят со-о-о-всем другими делами. А тебе после длительного перехода надо придти в себя… Откуда ты там с севера добирался сюда?

Фрау Марта говорила по-русски столь чисто, что невольно закрадывалась мысль, что никакая она не немка, а костромчанка, – столь характерные для Костромы тембр и говор улавливал Иван в ее голосе и словах. Он не ошибся. Та, что в далекие 20-е годы ХХ века могла быть приятельницей, или любовницей молодого Гейер-Генерозова, а, может, и самого Архимандритова, действительно родилась в Костромской губернии. Девочку, появившуюся на свет в 1902 году в семье отца – инженера-путейца и матери, дочери известного тогда царского министра, который вскоре погибнет от руки еврейского большевика-террориста, назовут Клавдией. К тому же – удивительное дело! – дед Клавдии, этот убитый министр, происходил из немецкой баварской семьи, чьи предки жили в городке Браунау на пограничье с Австрией; а там, в Браунау 20 апреля 1889 года родился младенец Адик Гитлер.

Они провели вместе несколько удивительно теплых вечеров, ведя задушевные беседы. Фрау Марта оказалась интересной собеседницей; слушая ее, Румянцов больше молчал. У него не было желания перебивать старую женщину, знавшую, очевидно, такие тайны и явления, которые неведомы миллиардам людей, даже вместе взятых… разве что единицам среди землян.

Ей, судя по всему, нравилось делиться с ним, молодым и привлекательным мужчиной, полным жизни и будущего, своими умозаключениями. Фрау Марта была глубоко уверена в том, что времена приходят и уходят, как и люди; что есть юность, становление, расцвет и смерть Времен. Философствуя, она признавалась, что жестокость, приписываемая одними людьми другим, проходит – как давняя излеченная болезнь, – вместе с уходом многих поколений людей. «Наполеон Бонапарт, – говорила фрау Марта, – был велик, затем стал изгоем, чудовищем, и вновь, по прошествии Времени, обрел величие, стал героем и национальным символом Франции. И уже никто больше не хочет вспоминать о его жестокости или немилосердности. А, может, он никогда и не был жесток?!».

Встречаясь с Румянцовым за вечерней чашкой чая, она нередко заводила разговоры о разных исторических личностях, будь то Александр Македонский, Фридрих Барбаросса, царица Нефертити, Петр Великий, или Адольф Гитлер. «Биографии исторических фигур подобного масштаба обречены обрастать тысячами легенд, – сетовала фрау Марта. – Ни мы, ни даже те, кто близко общался с подобными личностями, никогда не знают всей правды о них, не знают истинной сути их поступков и помыслов, их задач и исторических целей». Его тогда поразила ее твердая убежденность, заключавшаяся в очень простой мысли, что тот, кого после его смерти славословят, говоря только хорошее, на самом деле – тиран и убийца народов. Как и тот, кому приписывают только крайне отвратительные черты и ужасающие деяния, на самом деле руководствовался чистыми помыслами во славу своего народа.

В этих долгих беседах не просматривалось желания подготовить собеседника к чему-то, к какой-то определенной миссии, или распознать его внутренний укромный мир. Зачастую ему даже чудилось, что она говорит сквозь него, в пространство окружающего мира, четко ограниченного пределами этого таинственного поместья.

В его памяти осталось ее трогательное признание о желании упокоиться под символом нетленности, «древом могил» – кипарисом. Отходя ко сну, совершенно неожиданно для себя он вдруг очутился в Крыму, среди исполинов-кипарисов и среди прозванных «таврическими кипарисами» библейских смоковниц. И, вдыхая в полутьме знакомый аромат, ощущал убаюкивающее журчание почти иссыхающей в жару речки Бельбек…

Глава 41

Как-то, в одну из бесед, фрау Марта замолчала, а после долгой паузы раздумчиво спросила:

– Почему ты ничего не скажешь?

– Разве это важно, если я скажу, что разделяю многие ваши мысли? Вам нравится говорить о великих, фрау Марта. И о тех, о ком после смерти говорят хорошо, и о тех, о ком говорят только негативно. Ну что ж, в стране, где я живу, по разному отзываются о Сталине. Чаще негативно. Но, как говорите вы, кто может судить, что это за личность? С одной стороны – тиран. А с другой – он всего лишь дал людям возможность проявить свои самые негативные стороны. Дал возможность для раскрытия самых низменных инстинктов своих сограждан.