Книга Голубь с зеленым горошком - Юля Пилипенко

– Невероятно… – я перешла на шепот. – Спасибо!

– Такое можно увидеть лишь в трех процентах случаев. Vous avez de la chance, mademoiselle[100].

– То есть самолет не идет на разворот лишь в трех процентах из ста?

– Да. В этом и заключается особенность аэропорта. Даже если бы на Мадейре не было ветра, пилотам все равно пришлось бы огибать полосу. Конструкция устроена так, что при прямом заходе самолета на посадку сваи просто не выдержат. Ну что, готовы к мохито, итальянской кухне и знакомству с lighthouse?

– Еще как! Дженнаро…

– Да?

– Спасибо. Огромное спасибо за все!

* * *

Предполагалось, что мохито мы будем пить в баре на берегу океана, расположенном в одном из крохотных городков по пути к загадочному lighthouse, который, из-за игры слов, вызывал во мне легкую нервозность. Планы были достойными и многообещающими, но природа решила внести в них свои коррективы. Пока мы добирались до пункта назначения, разбушевался такой сильный ветер, что в «ройсе» пришлось опустить крышу. Находиться на улице было невыносимо: если с комплекцией Дженнаро нахальная стихия заигрывать не стала, то на мне отыгралась по полной программе. Меня сдувало и бросало из стороны в сторону, уже не говоря о том, что я устала от привкуса собственных волос, которые так и норовили составить компанию моим обветрившимся губам.

Захватив с собой мохито в пластиковых стаканах, мы с трудом добрались до машины, невзирая на мизерное расстояние. Когда мы приехали в ресторан, где нас ждал забронированный на террасе столик, погода окончательно сбрендила. Ужин open air пришлось перенести в закрытое помещение, потому что со столов сносило тарелки и металлические приборы. Дженнаро познакомил меня с владелицей уютного заведения, которая отменно говорила на четырех языках и знала все самые сокровенные секреты итальянской кухни. Оказалось, что португальцы просто обожают поедать пиццу в сочетании с салатом, что мы, собственно, и решили опробовать. Если для Дженнаро такой кулинарный опыт был не в новинку, то я за обе щеки уплетала рукколу, закусывая вкусными треугольничками с креветками и томатами.

– А «lighthouse» далеко отсюда? – задала я вопрос, когда Дженнаро рассчитывался по счету.

– Примерно в километрах сорока. Вы еще не догадались, что это такое?

– Нет. И я нервничаю по этому поводу, – честно призналась я.

– Почему? – спросил он, открывая передо мной дверь на улицу.

– Что же это за чертовщина…

Очередной порыв ветра ударил меня с такой силой, что я влетела обратно в ресторан, натолкнувшись на стальные мышцы синьора Инганнаморте. Он крепко обнял меня за плечи и кое-как довел до припаркованного «ройса».

– Так почему вы нервничаете? – повторил он, нажимая на педаль газа.

– Просто «lighthouse» можно интерпретировать как «светлый дом» или «легкий дом». А легкий дом ассоциируется у меня с каким-то развратом.

– А поподробнее? – рассмеялся Дженнаро.

– Ну, с оргиями или чем-то таким. Вы же… – Я сделала паузу.

– Что?

– Не знаю. Вы избалованный, взрослый, уставший от жизни человек. Вдруг вам нравится групповой секс или смотреть, как кого-то мучают, или…

– Если даже и так, то что? Вас это пугает? – На секунду отвлекшись от крутых поворотов дороги, он с улыбкой посмотрел на меня.

– Меня пугает как раз другое. Меня пугает то, что я соглашусь на все, чего вы захотите или попросите. Мне кажется, что абсолютно на все.

– И вы это говорите, зная меня какую-то неделю?

– Да.

– Отчаянный ребенок, – подытожил он.

Когда мы свернули на второстепенную дорогу с указателем «Ponta do Pargo lighthouse», я наконец расслабилась и успокоилась. Вряд ли бы дом оргий и извращений так открыто рекламировался мадейрскими властями. Обогнув одинокий ярко освещенный магазинчик, «ройс» столкнулся с кромешной тьмой, на фоне которой жизнерадостно мерцали романтичные португальские звезды.

– Как же я сразу не догадалась?! – воскликнула я, когда мы приблизились к таинственному объекту под названием «lighthouse». – Ведь слово говорит само за себя! Моя голова отказывается соображать рядом с вами.

«Lighthouse» – «светлый дом», «дом света» или попросту маяк. Одинокий маяк Ponta do Pargo, гордо возвышающийся на скале под мадейрским небом и с трехсотметровой высоты отбрасывающий спасительные лучи в океан.

– Синьор Инганнаморте, так вы, оказывается, романтик, а не извращенец…

– Вы разочарованы?

Он чуть приопустил спинку сиденья и, закинув руки за голову, утонул в мягком мандариновом кресле.

– Совсем наоборот. – Я завороженно рассматривала нависшее над нами белоснежное сооружение с красной верхушкой.

– А можно как-то попасть вовнутрь?

– Официально – нет.

– Там закрыто, да?

– Думаю, что да. Мадемуазель, вы куда собрались? Там настоящая буря.

Я вышла из машины и, с трудом противостояв ветру, приблизилась к тяжелой двери, на которой висел обычный навесной замок.

– Вы правы. Закрыто, – произнесла я расстроенным голосом, когда Дженнаро ко мне присоединился. – Оттуда, наверное, сумасшедший вид…

– Вы так хотите попасть наверх?

Он небрежно коснулся замка, который звякнул, ударившись о дверь.

– Очень. Но, если я правильно понимаю, вход здесь только один.

– Поехали. – Он твердым шагом направился к «ройсу».

– Куда? Мы же только приехали!

– Вы хотите попасть внутрь или нет?

– Хочу!

– Тогда поехали.

– Но я не понимаю…

– Мадемуазель, не нервируйте меня.

Я послушно села в машину, и через пять минут мы припарковались возле маленького магазинчика, чем-то напоминавшего большой фонарик. Дженнаро о чем-то говорил по-португальски с продавцом. Я не понимала сути разговора, но через несколько минут жизнерадостный мужчина разулыбался и пошел в подсобку, оставив нас наедине.

– Куда это он?

– Сейчас вернется.

– Можно я возьму «Brisa»?

– В смысле украдете?

– Больше ничего не буду вам рассказывать. – Я театрально и как-то по-детски надула губу.

– Возьмите, только в банке.

– Она в банке еще в вкуснее?

– Почти.

Через пару минут продавец вернулся с большими канцелярскими ножницами и, посмеиваясь, протянул их Дженнаро. Поблагодарив, синьор Инганнаморте рассчитался за мой напиток, оставив португальцу пятьдесят евро. Тот долго сопротивлялся и мотал головой, но спорить с моим покровителем было совершенно бессмысленно.