Книга Безмолвная служба - Джон Паркер

У матросов были свои столовые, ванные и помещения для сна, и очень понятно, что мы жили в совершенно другом мире. У нас было настоящее кондиционирование воздуха и постоянный контроль за воздухом, и можно было поддерживать комфортную температуру. Воздух все еще использовался повторно, но проходил через большие емкости с угольными фильтрами и другие приборы для очистки воздуха, а затем заново насыщался кислородом. Раньше; чтобы получить кислород, надо было зажигать кислородные свечки. Теперь были приборы для электролиза, которые работали на электролизе воды и разделяли кислород и водород; кислород можно было снова вернуть в воздух, а водород выпускали за борт. Мощность теперь была неограниченной — как и запасы практически всего, что могло сделать нашу жизнь удобной.

Но самым значительным было то, что у нас было настоящее погружение, и лодка во время пути была практически бесшумной во всех отношениях. Вместо субмарин, которые обычно держались на поверхности и могли находиться под водой ограниченное время, вдруг появилась лодка, которая могла оставаться под водой, проходя необходимое расстояние на полной скорости. Это время ограничивала только человеческая природа.

Первоначально среднее патрулирование продолжалось шесть-восемь недель, хотя никаких особенных черт не было, потому что нас могли заметить другие. Первой нашей задачей было выйти из Клайда и войти в глубокие воды без того, чтобы нас заметили русские корабли, которые ждали как раз такого случая. Это были корабли наблюдения, переделанные рыболовецкие суда, которые использовались советской военно-морской разведкой. Один стоял у мыса Малин-Хед, а другие размещались вокруг. Одной из их основных задач была попытка определить выход британской подлодки и в идеале «передать» ее русской атомной субмарине, которая потом будет вести слежку.

Так что все это было по сути шпионскими приключениями и игрой в кошки-мышки. Время выхода никогда не назначалось и не устанавливалось. Принимались все меры, чтобы нас не вычислила советская разведка, и задача учений состояла в том, чтобы выйти в океан никем не замеченными. Безопасная глубина похода была около 100 футов, так что корабли, проходившие над нами, не причиняли хлопот. Затем надо было выбрать глубину сообразно с условиями воды, а также определить, что конкретно собираешься делать, например затаиться и смотреть, что собираешься услышать или подобрать кого-то еще. Много было очень важных задач. Их надо было обдумать, взвесить в соответствии с данными разведки об этой зоне. А еще надо было уравновешивать все это со связью.

Лодки “Поларис” никогда ни с кем не говорили, но постоянно слушали. Можно было быть уверенным, что можешь слушать все время и получать любые сообщения, которые тебе послали. Они отправлялись посредством множества передач; подводные сигналы традиционно шли на очень низкой частоте, и можно было использовать несколько антенн. Среди новейших способов был ползущий провод, с которым приходилось обращаться внимательно. Если находишься в открытом океане, но в спокойной воде, летчик, может заметить провод, и поэтому надо было все время быть начеку и думать об условиях, в которых действуешь, и о самых важных своих задачах. Нам дали обширные районы для патрулирования, так что было сделано все, чтобы мы могли остаться незамеченными. Одним из лучших способов достижения этого была свобода действий в пределах большого района и возможность идти куда хочешь.

Те, кто занимался навигацией корабля, и старшие офицеры были единственными, кто знал, где мы находимся. Северное Норвежское море, западная Атлантика, Средиземное море. — ... если кто-то предполагает, что мы идем к России, то просто берешь компас, ставишь прицел ракеты и выбираешь, где хочешь поставить людей. Нортвудская штаб-квартира (центр командования и контроля подводного флота. — Д.П.) определяла, в каких водах ты будешь действовать, и давала по возможности обширные районы, так что у тебя была полная свобода. Сообщались данные о государственной, европейской военно-морской активности или о военно-морских действиях стран НАТО, потому что не хотелось оказаться в этих районах, и мы получали столько информации о передвижениях других, сколько нам могли предоставить, так что мы не попадались никому на пути. По сути, врагами были все, так как цель патрулирования должна была оставаться невыявленной. Насколько я знаю, ни одно патрулирование не было сорвано.

Что касается ракет, то информация о цели приходила в запечатанной ленте. Их загружали в компьютер со множеством функций проверки, который сообщал, что принял ленту и распознал ее, но координаты возможных целей никогда нигде не показывались. Полагаю, что офицер по оружию имел возможность получить их, но на это понадобилось бы много времени. Я, разумеется, не знал, каковы были наши цели, но независимо от того, выяснил бы я или нет, что началась какая-то заваруха, я получил бы указание открыть другие документы.

На тот случай, если бы это произошло, у нас была процедура, которую следовало выполнить. Сами ракеты были соединены с инерционной навигационной системой так, что они знали, откуда стартуют. Ракетам задавали координаты объекта, и когда их выпускали, остальное делали бортовые компьютеры. Это была великолепная система, и когда мы выпускали ракеты на испытательном полигоне в США, она всегда работала безотказно. У всех систем вооружения, которые тогда были в употреблении, были хорошие и плохие дни, но у этой всегда были только хорошие. Это было просто инженерное чудо — ракета на твердом топливе, не оставлявшая после себя отвратительного газа или жидкости, очень впечатляющая система.

Каждый день или время от времени проводились разные испытания, а сама система проводила самопроверку и самодиагностику. Еще были периодические учебные, «ненастоящие» запуски, которые устраивали для собственной пользы или которые производились неожиданно, по сигналу из штаб квартиры. Все, что происходило на борту, регистрировали компьютеры, и данные возвращались на контроль. Все данные тщательно проверялись, как «черный ящик» самолета. К концу каждого патрулирования скапливались вагоны данных; там было записано все, что делалось на борту. Вся информация анализировалась по минутам. Проверялось, как все проходило и верны ли были параметры.

Мы были на пике «холодной войны», хотя никогда не выставлялись как оружие первого ядерного удара, и мы все это знали. Лодка всегда была средством сдерживания. Что касается нашего собственного впечатления оттого, что мы перевозим такую мощь, что всегда чувствовалось, сценарий, при котором ты сможешь нажать кнопку, предполагает такой хаос (когда все, ради чего ты жил, возможно, уже разлеталось в куски), что ты в любом случае захочешь нажать на эту кнопку. Это был сценарий конца света, и не думаю, что при получении приказа о запуске ракет с его выполнением были бы какие-то трудности. Еще у меня всегда было чувство, что эта лодка — средство сдерживания, и оно будет работать, и, потому что оно у нас было и потому что оно было таким ужасным, мы вряд ли столкнулись бы с необходимостью применить его. Система сама по себе казалась настолько хорошей, что мы чувствовал уверенность: у тебя есть действенная система, и она известна всему миру именно в таком качестве.

Если собираешься заиметь эффективное средство сдерживания, то: а) надо быть готовым применить против противника систему, которая точно действенна; б) враги должны знать, что это — система действенная и в) что ты безусловно ее применишь. Я искренне уверен, что средства сдерживания — это очень действенно, и наше — действительно работало. Оно было способно произвести чудовищные разрушения, и если твой противник в здравом уме и не хочет, чтобы этот удар пришелся на него, — тогда у тебя есть очень хорошая, надежная система. Не думаю, что кто-то из командиров стал бы зацикливаться по поводу того, что же мы станем делать, если получим приказ запустить ракеты. Я бы точно не стал колебаться. Мы бы, наверное, уже знали, что положение ухудшается, что произошел обмен ударами и что ядерные бомбы уже упали на Лондон, Бирмингем и другие города Сигналы к пуску ракет, как мы были уверены, имеют все предохранительные устройства, защиты и связи, один конец которых находится на Даунинг-стрит, 10, а другой — в каюте командира Прилагались ключи, и был набор процедур, которые полагалось пройти поэтапно: два человека проверяют каждый этап и друг друга. Невозможно было иметь на борту дурачка∙ который решил бы «вечерком развести костер». Система была очень тщательно разработана, и если бы даже что-то произошло, то недопонимания, ошибки не было бы; ты был бы абсолютно уверен, что получил правильные указания.