Книга Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Игорь Синицин

На Ближнем и Среднем Востоке к 1978 году все кипело и бурлило. В Иран неожиданно вернулся из эмиграции во Франции имам Хомейни, и вскоре, в декабре 1978 года, в стране грянула исламская революция. Шах с семьей бежал из Ирана, мусульманские фанатики обратили свой гнев на Америку. США в ответ направили в Персидский залив свой военно-морской флот. В Пакистане также рос исламский фанатизм, и там стали готовить большие отряды вооруженных моджахедов для засылки в Афганистан и борьбы с «социалистической» Саурской революцией.

ДРА, как стратегический плацдарм в центре Азии, где пересекались интересы многих держав, имевших с ней хотя бы малый отрезок общей границы, стала новым яблоком раздора между СССР и Китаем. Эти две крупнейшие в мире коммунистические державы уже много лет фактически вели пропагандистскую и пограничную войны. Спор между ними был идеологическим и территориальным — из-за нескольких необитаемых островов на пограничной реке Амур. В эпизоде «горячей войны» между СССР и КНР дело однажды дошло даже до применения с советской стороны системы залпового огня типа «катюша».

В те годы советское руководство было весьма озабочено и демонстративным сближением Пекина и Вашингтона, получившим образное название «пинг-понговая дипломатия». На фоне такой тайной, а затем и явной дипломатии США на китайском направлении страх советского руководства увеличивался еще и оттого, что Китай и Афганистан имели участок общей границы. Она хотя и проходила по высокогорным хребтам, но вполне могла быть пробита туннелями и шоссейными дорогами с китайской стороны для доставки войск и амуниции.

Первое соприкосновение с информацией очевидца из первых рук после чтения шифровок из Кабула, тучи записок, которые готовили по поводу положения в Афганистане и рассылали по очень ограниченному списку отделы ЦК КПСС, КГБ, МИДа, специализированные институты Академии наук СССР, состоялось у меня летом 1978 года. В июле начальник ПГУ В. Крючков слетал на рекогносцировку в Кабул. В день его возвращения из ДРА Юрий Владимирович не смог принять его для доклада немедленно после того, как Крючков прибыл на Лубянку. Владимир Александрович зашел в кабинет к Лаптеву, чтобы там дождаться приглашения к шефу. У начальника секретариата случайно собралось в тот момент несколько человек. Крючков, видимо, решил потренироваться на нас перед докладом Андропову. Естественно, его рассказ был очень интересен и поучителен.

Учитывая, что НДПА в лице ее вождей Тараки, Кармаля и Амина провозгласила социалистические преобразования в республике, начиная от бесплатной раздачи помещичьей земли беднякам-декханам, начала другие реформы, в том числе и борьбу с религией, революция вроде бы могла ждать поддержки от народа. Но феодально-племенной строй, господствовавший в большинстве провинций страны, оставлял в сознании людей такие представления о частной собственности на землю, когда она считалась еще более священной и неприкосновенной, чем при капитализме. Крестьяне очень часто отказывались от «чужой» земли. На этой почве у режима возникли крупные противоречия с населением и муллами. Борьба с всесилием мулл и фанатизмом населения, особенно вдали от Кабула, обернулась крупными провалами правящей партии.

Все это Крючков увидел в Афганистане. Он познакомился там с лидерами обеих фракций, между которыми уже началась борьба за власть. В этой борьбе первым был повержен Бабрак Кармаль, которого «выкинули» из руководства НДПА и сделали послом ДРА в Праге. Крючков приметил Кармаля и стал держать его как резервную карту в колоде КГБ. Но об этом не знал даже представитель КГБ в Чехословакии…

Вообще ПГУ, в отличие от ГРУ, делало свою ставку на более слабую фракцию «Парчам», тогда как военные и представители ЦК КПСС считали более перспективными во власти халькистов и Амина. Суслов, а также активный и упрямый второй старец-идеолог на Старой площади секретарь ЦК «по мировой революции» Пономарев, влиятельный в аппарате его первый заместитель Ульяновский были за строительство «социализма» в Афганистане. С их санкции в Кабул и Герат различными советскими ведомствами было посланы, как в восточноевропейские страны в 1945 году, толпы московских советников для помощи афганцам в создании колхозов и совхозов, всяческих других организаций, работающих на ниве просвещения в духе марксизма-ленинизма, организации парткомов и профкомов. Из АПН, в частности, был направлен для консультаций в сфере внутренней и внешней пропаганды, помощи в организации газет и журналов весьма опытный и боевой журналист Юра Волков.

К концу 1978 года верхушка советского советнического аппарата была четырехглавой. В Кабуле действовали представитель ЦК КПСС и лично Пономарева, партийный функционер Валерий Харазов. Дипломатическую линию и Громыко представляли посол Александр Пузанов и советник-посланник Софрончук. Главой многочисленного представительства КГБ являлся генерал-лейтенант Борис Семенович Иванов. Я встречался с ним в Москве, и мне он казался выдержанным, умным, интеллигентным, дальновидным и серьезным профессионалом разведки, который был на голову выше своего начальника ПГУ, но вынужден был выполнять его приказы и рекомендации. Устинова и Генштаб представляли два генерала — Горелов и Заплатин. Даже Щелоков прислал в ДРА своего советника — первого заместителя министра внутренних дел Виктора Папутина. Он получил задание создавать афганскую милицию — царандой — и институт участковых оперативников. Папутин побывал в рядах высоких партийных функционеров — он избирался вторым секретарем Московской областной партийной организации. Но хитрый первый секретарь подмосковных коммунистов Василий Иванович Конотоп постарался удалить его с партийной работы в силу того, что Папутин пользовался большим авторитетом в партии и мог тем самым представлять угрозу для положения Конотопа. Первый секретарь лихо провел обычную интригу, и перспективный Папутин был рекомендован Брежневу как удачный кадр на выдвижение партийца в Министерство внутренних дел для укрепления его рядов. Папутин получил генеральское звание и стал первым заместителем, как и Юра Чурбанов, у Щелокова. Он находился в Кабуле не постоянно, а прилетал время от времени.

Ситуация в корпусе советских советников напоминала сюжет бессмертной басни Крылова о лебеде, раке и щуке. Шеф каждой из групп советников направлял в Центр шифровки с собственным анализом положения в стране. Но в Москве тоже не было полного единства по перспективам развития Афганистана — Суслов, Пономарев и Ульяновский желали строить там социализм; Громыко и его первый зам Корниенко хотели бы вести линию, как с Финляндией, то есть не вмешиваться во внутренние дела соседа и лишь помогать ему экономически, чтобы сохранить дружбу; военные делали ставку на халькистов, как реальную силу в сохранении стабильности в стране. Крючков после командировки в Кабул очаровался сладкоголосым Тараки и решил помогать, главным образом, парчамистам, поскольку те были наиболее управляемыми деятелями, послушными резидентуре КГБ.

Первоначально руководил представительством КГБ, которое сперва единственное, помимо совпосла, имело право сноситься с Москвой собственными шифротелеграммами, генерал Богданов. Он был переведен в Кабул сразу после Саурской революции из какой-то азиатской страны, где руководил резидентурой. Пэтэушники говорили мне, что он был большим поклонником Бахуса и иногда подмахивал шифровки не без его влияния. Очевидно, что, когда он убеждал Крючкова во время командировки в Кабул сделать ставку на фракцию «Парчам», Бахус также при сем присутствовал.