Книга Деградация и деграданты. История социальной деградации и механизмы ее преодоления - Борис Шапталов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ходу также крайний национализм, вроде «Россия для русских», что логично ведет к распаду федерации, потому что рождает последующую логическую цепочку: «Татарстан для татар», «Якутия для якутов» и т. д. Да и как реализовать предлагаемый принцип главенства русской нации в Чечне и Дагестане, где русских почти не осталось? То же самое относится к предложениям увеличить роль православия в государстве. Можно, но это неизбежно будет стимулировать и без того набирающий силу религиозный национализм в автономиях. К тому же немало националистов ведут себя как провокаторы, взрывающие Федерацию. И не понятно: то ли они вправду не понимают, что говорят, то ли «русский национализм» — прикрытие для их подрывной деятельности. Во всяком случае, служи я в антироссийских идеологических центрах, то предложил бы финансировать таких «патриотических» деятелей троянского толка.
В целом же предлагаемые пути выхода из этнического кризиса русской нации у антизападников скорее «публицистичны», чем реальны. Уровень влияния того или иного народа определяется силой этноэнергетики. Если нация теряет пассионарность, то ситуацию административными мерами не преодолеть.
Если либерализм и теории почвенничества не способны стать реальной мобилизующей социальной силой, тогда «что и кто»? Тогда образуется если ни вакуум, то разряженная духовная среда, подобно той, что при Брежневе. Тогда фактически образовался идеологический вакуум, куда при Горбачева государство и провалилось.
Подлинной альтернативой могла бы стать демократия. Однако проблема в том, что в России почти никто толком не знает, чем демократия отличается от либерализма. Потому мало кто понимает, что при Горбачеве-Ельцине свершилась либеральная революция, и были проведены либеральные реформы, но не демократическая революция и не демократические реформы. Тогда как все буржуазные революции в Западной Европе и североамериканских колониях (будущих США) прошлого были демократическими, и лишь много позже началась либерализация общества. Доказательством тому является территориальная экспансия новообразованного США, захват и эксплуатация колоний такими демократическими государствами, как Англия и Голландия или мощное экономическое наступление на внешних рынках Японии и ФРГ.
Демократия, в отличие от либерализма, всегда наступательна, всегда экспанистична. В этом залог социального мира в гражданском обществе и движущая сила цивилизационного развития. Без постоянной экспансии во всех сферах человеческой жизнедеятельности — экономической, культурной, научно-технической — не было бы ни компьютеров, ни Интернета, ни полетов в космос. Поэтому ничего подобного не создается в пассивных регионах, вроде Латинской Америки, Ближнего Востока, Африки… Зато американские изобретатели стараются создать свою фирму, которая распространила бы его изобретение по стране, а затем по всему миру. Так появились такие компании-экспансионисты, как «Майкрософт», «Интел», «Гугл»… СССР же относился к экономически пассивным государствам (хотя политически и идеологически активным), потому и проиграл сначала борьбу за мировые рынки, а затем самое себя. Нынешняя Россия тем более пассивна. Это видно по дискуссии вокруг российского автопрома. Пока деграданты доказывают желательность отказаться от производства автомашин, как «непрофильных» для нашей страны, вчерашние китайские крестьяне, следуя опыту корейских рисоводов, активно осваивают эту сферу высокотехнологичного производства, и начали напористо продвигать свои машины в России. Когда-то (по историческим меркам не так и давно) наши деды тоже меняли крестьянский труд на инженерный и в короткие сроки создавали образцы техники, сопоставимые с лучшими достижениями техническим развитых стран. Но то были пассионарии…
Россия втягивается в глобализированную экономику и глобальное мировое политическое сообщество. Но на каких правах? Вряд ли Россию ожидает светлое будущее, если ее экономика будет функционировать в качестве периферии развитых государств, а страна закрепится в статусе сырьевой провинции мировой экономики, чем она сейчас и является. К тому же самое негативное влияние на этноэнергетику страны оказывает переориентация на культурно-ценностную систему «постмодерна», то есть на субкультуру декаданса.
Деградантные тенденции — постоянный спутник активных обществ (в пассивных социальные процессы протекают много медленнее). Это своего рода шлаки, образующиеся в ходе активной жизнедеятельности социального организма. Их влияние на тонус общества зависит от состояния самого общества. Чаще всего деградантные явления блокируются на ранних стадиях. Иная ситуация возникает при серьезном падении уровня этноэнергетики. В так называемых «обществах потребления» это связано с нарастанием влияния гедонизма, поэтому возвращение религии не сделало российское общество духовнее. Кризис морали ныне намного глубже, чем в атеистической России. Происходит внешне парадоксальная вещь. Советский атеизм был ориентирован на идеалы — веру в высокое предназначение человеческого разума, способного построить справедливое общество. В этом плане такой атеизм был вполне идеалистичен и духовно высок. Нынешняя государственная религиозность зачастую утилитарна, и носит в себе черты бюрократической эрзац-идеологии, чтобы иметь хоть какую-нибудь духовную почву.
Постсоветская культура стала ориентироваться не на «идеалы», а на «правду жизни», наверное поэтому российская либеркультура оказалась ориентирована на маргиналов. Главные ее персонажи — преступники, алкоголики, бомжи, проститутки, моральные уроды. А среди героев — циничные бизнесмены и политики, готовые на все шоумены. Получается, искусство отражает, кто на деле получил свободу и кто пострадал от нее. Где герои среднего класса, интересы которых, вроде бы, должен отражать новый строй? Постсоветская культура прошла мимо среднего класса, сразу либо опустившись на социальное дно, либо устремляясь в гламурные высоты гедонизма и «красивой жизни», как ее понимают нувориши.
С идеологической точки зрения советское искусство было логичным и последовательным. Оно сразу же поставило в центр эстетики представителей своего класса. И сделало это очень успешно. Успешно — значит, решила проблему «подачи материала» во всех жанрах. В кино появились полнокровные образы революционеров («Выборгская сторона», «Чапаев», «Щорс», «Коммунист»), солдат («Два бойца», «Отец солдата»), рабочих («Весна Заречной улице», «Высота»), ученых, исследователей («Семеро смелых», «9 дней одного года»), разведчиков («Подвиг разведчика», «Мертвый сезон»), партийных функционеров (Давыдов и Макар Нагульнов из «Поднятой целины»), И этот перечень можно продолжать долго. Недаром либералы так ненавидят «совков», что сами ничего создать такого уровня не в состоянии. Их не интересуют даже те, кто пожертвовал собой ради наступившей свободы. Если большевики сразу начали пропагандировать и мифологизировать революционеров от Радищева и декабристов до своих павших товарищей, то либералы оказались не способными сделать это в отношении диссидентов, боровшихся с режимом. Назвали одну улицу именем академика Сахарова, и все. Больше борцы с коммунистическим режимом их не интересовали. А новая буржуазия, обогатившаяся отчасти благодаря диссидентам, кажется, вообще не знает их имен. Зато «почему-то» удалось преуспеть в создании притягательных героев отрицательных. После выхода сериала «Бригада» и фильма «Бумер» образы уголовников имели большой зрительский успех. Картины стали «культовыми».
