Книга Свобода выбора - Анатолий Дубровный

– Тоша, голубушка, займитесь аэропланами. Это пока всё, что есть у нас на курсах, а первая учебная группа должна вот-вот прибыть. Начальство торопит, сами понимаете, им не только теорию давать придётся, но и практические полёты организовать надо будет. Очень вас прошу!

Девушка кивнула, в конце концов, ничего зазорного в этом не было, по крайней мере, не для неё, она ведь не белоручка какая.

Поездом до Черноморска, катером до Начи, а потом обычными телегами до Начинских высших воздухоплавательских курсов. Путешествие не то что утомило – слегка обескуражило, особенно его последняя часть. Болтаться в море на какой-то лоханке, а потом возить господ офицеров телегами – это уже моветон! О чём и высказался поручик князь Курахов, лейтенант Ареньев поморщился, в отличие от кавалериста Курахова, как оказалось, страдавшего морской болезнью, Ареньев был морским офицером и поездку на катере считал вполне нормальным способом передвижения. Конечно, телега – это не очень, но как объяснил унтер-офицер, одновременно кучер одной из телег, перевозивших господ офицеров от порта к месту назначения:

– Материальная часть не полностью укомплектована, пока пользуемся тем, что есть, как сказал их высокоблагородие – главное, аэропланы, остальное потом!

Вещи прибывших выгрузили около больших палаток, казармы общежития ещё строились, поэтому первой группе, прибывшей для обучения, тот же унтер-офицер объяснил, что эти палатки и есть их временное жилище. Объяснил и, видя нарастающее недовольство господ офицеров, быстро скрылся в неизвестном направлении. Из ангара, стоящего на противоположном конце большого поля, послышался треск заработавшего мотора. Некоторое время этот треск то усиливался, то затихал, наконец мотор, несколько раз фыркнув, затих.

– Это аэроплан, – произнёс Ареньев, он уже слышал, как работают моторы этих летающих конструкций, и даже видел их полёты, когда останавливался у своего двоюродного брата в Киневе. Об этом он и рассказал своим товарищам, и сам же предложил: – А не сходить ли нам, господа, посмотреть? Если нас не встречают как подобает, то почему бы нам самим не полюбопытствовать?

Предложение было восторженно одобрено, и господа офицеры направились к бараку на дальнем конце поля.

В большом бараке было довольно светло, часть крыши была разобрана, а возможно, те панели, из которых состояла крыша, были сдвинуты в сторону. Под стеной стояли четыре аэроплана, около одного из них суетилось пять человек в комбинезонах, в такие обычно одеваются мастеровые. Эти люди, явно нижние чины (вряд ли офицеры будут заниматься такой грязной работой), не обратили на вошедших никакого внимания, вернее, обратили, но самый молодой, почти мальчишка, что-то сказал, и мастеровые продолжили заниматься своим делом. Ареньев удивлённо поднял бровь, собираясь сделать замечание, он не привык к такому к себе отношению нижних чинов, но Курахов его опередил. Подскочив к механикам, он закричал:

– Встать! Смирно! Вы, грязные морды, должны вставать, когда заходят старшие по званию!

Мастеровые, которые по возрасту были старше поручика, дёрнулись, но юнец, остававшийся совершенно спокойным, тихо, но так, чтоб его услышали все, сказал:

– Не дёргаться, у нас важная работа, отвлекаться нельзя, на всяких крикунов не надо обращать внимание.

– Что-о-о! Да я тебя!.. – заорал поручик и ударил наглого юнца в ухо. Хотел ударить, так как его рука оказалась этим юнцом перехвачена, а сам Курахов замер в неудобной позе: рука завёрнута за спину, а лицо почти уткнулось в землю. Юнец спокойно произнёс:

– Если вы попытаетесь сделать что-то подобное ещё раз, я сломаю вам руку. Если попытка повторится – сверну шею. Вы меня поняли? Не слышу ответа.

Поручик возмущённо засопел, видно пытаясь что-то сказать, но не то что хотел от него услышать этот наглый юнец, потому что рука незадачливого офицера была ещё больше вывернута, а он сам ткнулся лицом в землю. Остальные офицеры возмущённо загомонили:

– Да как ты смеешь!

– Нападение на офицера! Это бунт! За это в штрафную роту!

– Да что там штрафная рота, за это в острог, на каторгу!

– Что здесь происходит? – громко спросил вошедший генерал-майор.

– Да вот, Хрисанф Егорыч, господа будущие слушатели высших курсов интересуются аэропланами, один даже под фюзеляж заглянуть захотел. Очень любопытный. Почему бы не помочь? Не подержать? А то разобьёт себе голову с непривычки, вот видите!

Паренёк вроде как отпустил поручика, и того повело вперёд, и он чувствительно приложился лбом к стойке колеса, а наглый юноша демонстративно отряхнул руки, как-то многозначительно посмотрев на замерших механиков. Начальник курсов, а это был именно он, так как больше никто здесь не мог быть генералом, вместо того чтобы одёрнуть и строго наказать этого юного нахала, как-то заискивающе к нему обратился:

– Тоша, это первая группа слушателей, а штабс-капитаны Ареньев и Григорьев ещё не вернулись, вы же знаете, они в Киневе, в мастерских господина Дробского, получают новые аэропланы. Опытных авиаторов, так чтоб знали теорию и умели пилотировать, больше никого, кроме вас, у меня сейчас нет. Я очень вас попрошу взять эту группу в обучение, очень прошу.

– Но, Хрисанф Егорыч, у меня же ещё два аэроплана, когда же я всё успею… – начал отказываться нахальный юноша, которому генерал не приказывал, а уговаривал! Начальник курсов продолжал упрашивать:

– Тошенька, ну вы же понимаете, больше некому, тем более что ни Ареньев, ни Григорьев не имеют вашей квалификации! А это первая группа, нам никак нельзя ударить лицом в грязь!

Последнее высказывание начальника курсов получилось очень многозначительным, из-под аэроплана на четвереньках выбрался Курахов у которого на лбу вспухал большой синяк, но кроме этого лицо поручика было вымазано какой-то грязью, видно, после того как он ударился, ещё и куда-то упал.

– Вон, в углу умывальник, умойтесь, это газолин, если сразу не смоете, будет щипать, – участливо произнесла Тоша, подавая руку Курахову, чтоб помочь подняться на ноги. Тот шарахнулся в сторону и снова упал. Тоша, вздохнув, сказала Зимину, что раз нет другого выхода, придётся ей заняться не только аэропланами, но и их будущими пилотами. Начальник курсов, пряча улыбку, он понял, как этот поручик оказался под аэропланом, представил Тошу:

– Вот, господа, хоть вы вроде уже и познакомились, поручик Диа, не побоюсь этого слова, лучший специалист в воздухоплавании и аэропланах! Вам очень повезло, что именно Диа, будет вас обучать! Прошу, господа, любить и жаловать!

– Угу, – согласно кивнула Тоша и, шмыгнув носом, попросила извинения: – Прошу меня простить, но сами понимаете, доводка двигателей и аэропланов, потом проверочный полёт… на земле жарко, а там ветер холодный. Постоянно насморк подхватываю, а чтоб как следует полечиться – времени нет. Надо было успеть всё сделать к приезду первой группы слушателей, а вы уже и приехали!

Молодой парень, оказавшийся поручиком, да ещё и лучшим специалистом в воздухоплавании, виновато развёл руками. Окончательно поднявшийся на ноги, Курахов что-то пробурчал о офицерской чести и сатисфакции, молодой поручик ещё раз шмыгнул носом, это можно было бы расценить как смущение или даже испуг, если бы не его взгляд, какой-то брезгливый и в то же время не предвещающий ничего хорошего. Так смотрят на таракана, собираясь его раздавить – с отвращением, но в то же время понимая, что прибить противное насекомое придётся. Ареньев, увидев этот взгляд, поёжился, и не только он, не понял только Курахов, ещё раз заявив о сатисфакции, как моральной, так и материальной, при этом обращаясь не к молоденькому поручику, а к генералу. Молоденький поручик отреагировал, очередной раз шмыгнув носом и высказавшись в духе: что если кто-то и испачкал свои штаны, то пусть сам их и стирает, Курахов покраснел и в голос заявил, непонятно на что намекая, что некоторые оскорбления можно смыть только кровью. Начальник курсов, вздохнув, сказал: