Книга Усмешка тьмы - Рэмси Кемпбелл

– Скорочтением занимаетесь, наверное, – замечает один из них.

– Я еще не закончил, – вместо того чтобы добавить «Даже не начинал», я набираю номер издательства и терпеливо замираю, поднеся трубку к уху. Гудки сменяются кликом и записанным сообщением:

– Кирк Питчек и Колин Вернон празднуют Рождество. Оставьте нам свои данные, и мы свяжемся с вами сразу после того, как отойдем от веселья.

– Что, никого нет? – чуть не плачу я. – Алло! Это Саймон Ли Шевиц. Я в архиве Табби, в Манчестере! Если хоть кто-нибудь меня слышит – можете ответить? Библиотеке нужно, чтобы вы аутентифицировали меня, потому что архивные материалы очень старые и ценные! Им нужно хотя бы электронное письмо от вас – скажите, что я от университетского издательства. Алло? Есть кто-то? У меня ведь даже ваших мобильных номеров нет! – больше я ничего не могу придумать. Молчание в трубке – непрошибаемое. Когда я прячу телефон в карман, охранник замечает:

– Поторопились вы к нам, похоже.

– Это все из-за вашей дамы внутри, – оправдываюсь я, спешу к двери, опасаясь, что меня могут не пустить, и прямо с порога объявляю: – Боюсь, все празднуют Рождество. Но они не сказали бы вам ничего такого, чего нет в контракте, верно? Неужели этого мало?

Она молчит. Даже не смотрит в мою сторону. Очевидно, есть только одно решение. Мне нужно броситься за стойку и ударом по голове вырубить ее. Точно так нужно было поступить с тем карликом в Амстердаме. Могу сказать охранникам, что ей нужно изучить документ, находящийся в моем чемодане. Потом спрячу туда все необходимые бумаги и скажу им на выходе – увы, этой бумажки оказалось недостаточно, чтобы подтвердить мои намерения, а теперь простите, я, пожалуй, пойду… Я уже делаю два решительных шага навстречу ей, когда она говорит:

– Сейчас я позвоню кое-кому из начальства. Он все и решит.

О чем я только что думал? На секунду все мое тело превратилось будто бы в голые инстинкты и наэлектризованные пучки нервов. Пока она набирает номер на служебном телефоне, я отхожу от стойки. В зале шелестят бумаги – все-таки мы были не одни. Когда дверь открывается, я боюсь, что за ней окажутся охранники – она вызвала их, так как я показался ей подозрительным! – но нет, это всего лишь старший библиотекарь, высокий, седой, в темном твидовом костюме.

Некоторое время он пристально разглядывает меня своими выцветшими до небесной голубизны глазами, потом спрашивает:

– Вы заявитель?

– Я писатель. Вот тут, в контракте, все написано. Саймон Ли Шевиц.

Он смотрит на паспорт – и на меня. В контракт – и снова на меня. И что делать, если его я убедить не смогу? Придется ждать, пока я останусь наедине с дамочкой. Найти повод задержаться, посмотреть что-нибудь другое, менее ценное. Ну, а потом…

– Проходите и берите, что нужно, – кратко отвечает старший. – Единственное условие – все должно быть на виду у миссис Лиртон, – сказав это, он покидает зал Спецхрана.

Получилось!

Я заполняю бланк с моими данными, почти убежденный, что моя личность больше не имеет значения, и в строке запроса материала чуть не вписываю «Табби» вместо «Теккерей Лэйн». Миссис Лиртон ставит коробку на стол напротив стойки – никогда бы не подумал, что от одного маленького ящичка может быть такое сильное эхо. Мне уже нет дела до того, кто еще находится в зале, хоть я и удивляюсь, почему хранительница не находит их заливистый смех неподобающим. Наверное, неведомого весельчака забавляет эхо – мое сидение за столом вряд ли может послужить достаточным поводом для веселья.

– Спасибо, – бормочу я, и даже от этого отголоски разносятся по всему залу. Прикладывая палец к губам, я дарю миссис Лиртон улыбку, полную раскаяния, и откидываю крышку с ящичка на деревянную поверхность стола. Эхо такое, будто по всему помещению открыли сотни похожих ящичков.

40: Городской университет

Когда я снова напоминаю себе, что не следует звонить Натали, пока она ведет машину, перед университетом притормаживает такси.

– Куда едешь, приятель? – окрикивает меня водитель.

– Я жду кое-кого, спасибо.

– Точно не меня?

Лицо его толком не разглядеть – какое-то оно маленькое, рыхлое, округлое и совсем-совсем невыразительное. И чего это он выглядит так, будто вот-вот раздвинет свои пухлые бледные губы в улыбке? Понятное дело, канун праздника, многие сейчас – в так называемом рождественском настроении. Это я, а не они, сейчас выгляжу нелепо; не такая уж и обнадеживающая мысль, даже если некоторые постулаты из записей Лэйна – скорее экстравагантные шутки, чем полнейшая чушь.

– Меня заберет подруга, – говорю я громче, чем собирался.

Либо его улыбка вот-вот проклюнется, либо он просто еле ее сдерживает.

– Разве вы не мистер Мильтон? – спрашивает он.

– Увы, нет, – нервы придают моему голосу агрессивность, и я стараюсь загладить это, произнеся: – Моим именем сонеты не подписаны.

– Мистер Мильтон сказал, что будет ждать здесь.

– Ну, я не видел его, и я не он. Равно как и он – не я, – поскольку водитель продолжает таращить на меня глаза, весь во власти какой-то странной веселости, мне все труднее и труднее контролировать свои слова. – Нет, если вы, конечно, настаиваете, хоть Маргарет Тэтчер меня назовите, только я от этого ею не стану.

Водитель обнажает зубы в поистине клоунской противоречивой гримасе.

– А ты у нас весельчак, да? – говорит он и отчаливает куда-то вглубь Манчестера.

Понятия не имею, что это была за встреча и почему она вообще произошла. Одно могу сказать – мне не понравилась дрожь, волнами прошедшаяся по его лицу, когда такси тронулось с места, от чего он стал похож на воздушный шар. Я шарю взглядом по сторонам, но Натали нигде нет. Какой-то далекий проблеск напоминает мне о ее белом «пунто», но звонит мобильник – и я теряю его из виду.

– Алло? – устало отвечаю я.

– Это ты, Саймон? – спрашивает Марк.

– Кто же еще?

– Где ты?

– Перед университетом.

– Мы тоже!

Я всматриваюсь изо всех сил, пока глаза не начинает щипать, но ни одной белой машины в округе не примечаю.

– Вы, наверное, с другой стороны подъехали. Я на Оксфорд-роуд.

– Мы тоже.

Я закрываю глаза, опасаясь, что все окружающее исчезнет – и я перенесусь куда-то еще.

– Вы припарковались? – успеваю я спросить.

– Мы перед дверью. Разве ты не видишь нас? Я машу тебе, посмотри.

Я смаргиваю – но ничего не вижу. Перед глазами – девственная пустота дисплея разряженного телефона. Крепко зажмурившись еще раз, я буквально силой поднимаю веки, и во тьме подсознания проносится очередная цепочка веселых лиц, но никаких признаков «пунто» мне и в этот раз не является.