Книга Андерсен - Шарль Левински

В момент кульминации голосок у неё совсем тоненький, как у маленькой девочки. «Да, да, да», – говорит она. Мне кажется, наши голоса подходят друг другу.

Мы подходим друг другу.

У меня вдруг возникло желание всё же дать ей почитать этот дневник. Хотел бы я знать, не будет ли она после чтения воспринимать меня иначе, чем раньше. Но я, пожалуй, не сделаю этого. Я боюсь, вдруг она больше не захочет после этого иметь со мной дело. «Это больше никогда не повторится», – сказала она, глядя при этом мимо меня. Посмотрим. Или не посмотрим. Может, та пасторша была и права, и действительно не бывает случайностей.

Хотя я и не могу представить себе бога, который выдумал бы такое.

225

Когда сегодня я пришёл на работу, Федерико положил мне на стол объявление о смерти, вырезанное из газеты. Мауэрсбергер, Фердинанд. Я не сразу смог вспомнить, кто это такой. Мауэрсбергер работал тогда в компьютерном отделе Андерсена. Он не был моим непосредственным контактным лицом, но нам то и дело приходилось что-то делать вместе. Реденькие волосы, это я ещё помню, и плохо подогнанные вариофокальные очки, так что ему то и дело приходилось запрокидывать голову, чтобы чётко увидеть что-то на экране. В остальном не было в нём ничего примечательного. Такой конторский тип, без креативности, которая в нашем деле необходима.

На краю объявления Федерико написал красной ручкой: «Самоубийство?»

Напрямую об этом не говорилось, но это можно было вычислить, если читать между строк. Прежде всего, если обращать внимание на то, что не говорится. Не говорилось, что «после продолжительной, терпеливо переносимой болезни» или «из-за трагического несчастного случая». Просто: «…от нас ушёл». Мауэрсбергер был младше меня. Ему не было ещё и сорока лет. В таком возрасте не умирают ни с того ни с сего.

И было там одно высказывание, которое они привели. Цитата из Германа Гессе. «Когда можно заснуть в усталости, сложить с себя груз, который долго нёс, это утешительное, чудесное дело.» Груз, который долго нёс. Уже одно это могло бы указывать на самоубийство.

Если это было так, то я мог бы вычислить и причину. Тогда после той аферы со счётом благотворительного фонда у Андерсена уволили весь компьютерный отдел в полном составе. Предъявить им обвинение и доказать они ничего не могли, но под подозрение попали все. Хотели впредь обезопасить себя от повторения чего-либо подобного – и полностью очистили площадку. Несколько карьер на этом просто оборвались, кто-то уже никогда не смог найти работу. По крайней мере, в айтишной области. Ремесло такое, что слухи распространяются быстро, и если про кого-то становится известно, что он злоупотребил доверием клиента, то ему лучше сразу идти на биржу труда и переучиваться на мерчендайзера – раскладывать товар по полкам в магазине. Если такое случилось с Мауэрсбергером, то я очень хорошо могу понять, почему он покончил с собой.

Со мной могло случиться то же самое. Будучи системным администратором, я первым подпадал под подозрение. Я бы, может, и не покончил с собой, для этого я слишком труслив, но из дыры, в которую я попал после той истории, я бы никогда не выбрался без посторонней помощи. Поэтому я так благодарен Федерико. Он встал за меня, ни на мгновение не сомневаясь в моей невиновности.

Он действительно хороший друг.

226

Когда меня выгнали, у него вообще не было причин бросать свою работу. Ведь нельзя сказать, что у Петермана совсем не было аргументов, чтобы меня уволить. Дело и впрямь выглядело нечисто. Если бы речь шла не обо мне, а о ком-то другом – не знаю, поверил бы я, что он никак не замешан в обмане.

Кроме того: Андерсен был наш важнейший клиент, а кто платит, тот и приказывает. Может, они и не потребовали от него конкретно моего уволнения, но в любом случае настаивали на том, чтобы отстранить меня от этого проекта, это мне Петерман сообщил официально. Я не могу его упрекнуть. Как шеф фирмы он должен был делать всё, чтобы спасти свой самый крупный заказ. Что ему потом всё-таки не удалось. Пару месяцев спустя аккаунт Андерсена оказался в руках нашего конкурента.

Нет, Петерман действительно не мог иначе. Я так и сказал тогда Федерико. Но тот всё равно написал заявление об уходе и в тот же день упаковал свои пожитки. Ему не пришлось отрабатывать, потому что у него накопилось много сверхурочных. «Я не останусь в лавочке, где так обращаются с моим другом», – сказал он. Может, это в нём взыграл итальянец и любовь к драматическим жестам.

До тех пор я и не осознавал, насколько мы стали важны друг для друга. Разумеется, он давно уже был моим лучшим приятелем. Но приятель и друг – это башмаки от разных пар. Ну да, он уже давно мечтал о том, чтобы открыть собственную лавочку, это, конечно, тоже сыграло свою роль. Но то, что он ни секунды не колебался, произвело на меня впечатление.

Когда потом его собственная фирма встала на ноги, он сразу же взял меня на работу. Может быть, даже раньше, чем это стало экономически целесообразным. Предложил мне работу, как будто это я должен был оказать ему любезность, а не он спасал мне жизнь. До того момента я везде получал только отказы. При тех слухах, которые тогда ходили, мне не помогло бы и то, что я был в десять раз лучшим программистом, чем такие люди, как Мауэрсбергер.

При этом, как мне подтвердили, никакая вина мне не вменялась. Только та, что я не задал нужные вопросы. Но дело действительно было закручено очень ловко. Они и до сих пор не нашли концов, кто за этим стоял, и на след денег тоже не вышли. Ясно только, что это мог быть только инсайдер. Уж точно не Мауэрсбергер, иначе бы он сейчас попивал кайпиринью на тёплых островах. Я по сей день верю: это был кто-то из правления Андерсена, а вовсе не из отдела айтишников. Но виноватого искали, естественно, только среди нас, компьютерщиков. При том что я с самого начала пытался им внушить, что было бы в десять раз благоразумнее разработать совершенно новую программу, чем латать в старой одну дыру за другой. Это было бы дешевле. Половины исчезнувших денег хватило бы на приличную систему. Да что там, хватило бы и десятой доли. С гораздо более высокой степенью надёжности.

227

Хотя: если кто-то имел доступ к системе – а тот, кто стоит за этим обманом, непременно имел доступ, – то есть если бы кто-то, скажем, стоял у меня за спиной во время моей работы, то не помогли бы самые изощрённые меры защиты. Если взломщик знает комбинацию числового кода замка, никакой сейф мира не убережёт накопления.

Люди, которые ничего не понимают в нашей профессии, всегда говорят, что не так уж трудно встроить где-то в систему заднюю дверцу и оттуда незаметно откачивать деньги. Может, раньше так оно и было, когда компьютеры представляли собой что-то новое и никто в них толком не разбирался. Как эта знаменитая история с округлением десятых долей пфеннигов, о которых никто никогда не задумывался, хотя они давно уже складывались в поистине круглые суммы.

Сегодня все программы защищены гораздо лучше, даже такая старомодная система, какая была тогда у Андерсена. Если две цифры где-то не сходятся, сразу начинается тревога.