Книга Искушение Марии д'Авалос - Виктория Хэммонд

— Время. Прошло время.

Он едва ли услышал ее ответ. Его глаза то встречались с ее, то смотрели на ее волосы, шею, занавеси кровати, красное бархатное кресло. Она чувствовала, как в нем нарастает возбуждение.

— Возможно, ты любишь другого, — сказал он.

Теперь возврата не было. Он насквозь ее видит, даже если она станет отрицать. Это приведет его в ярость.

— А если люблю?

Пока он это обдумывал, его взгляд продолжал беспокойно блуждать. Потом он упал на перстень Беатриче на столике возле кровати. Мария вся сжалась. Он пристально смотрел на перстень, словно раздумывая, не выбросить ли его в окно. Потом перевел взгляд на Марию.

— Если это так, я прошу тебя пока что держать это про себя, Я подожду, пока буду чувствовать себя лучше, чтобы рассматривать подобный вопрос.

— Я всегда буду твоей женой, Карло.

— Нет, если ты шлюха другого.

— Я не шлюха! — закричала она. — Как ты смеешь говорить мне такое!

— Ты привыкла считать себя добродетельной. Если ты любишь другого и согрешила с ним, ты уже не добродетельна. Поэтому у тебя больше нет права выражать праведное возмущение такими словами.

— Ты рассуждаешь как священник, как этот молодой святоша, который всегда при тебе. Не вам говорить мне о добродетели. Он добродетелен? А ты? Ты имеешь представление о том, что…

Он смотрел на нее в изумлении. Что-то похожее на страх отразилось в его глазах. О, теперь действительно нет возврата. Как она могла позволить себе сказать такое?

— Имею ли я представление о чем? — произнес он с угрозой в голосе.

Она покачала головой. У нее сдавило горло, и слезы потекли по щекам. Она закрыла лицо руками.

— Ты должна мне сказать, что имеешь в виду, Мария. Я не уйду отсюда, пока ты этого не сделаешь.

— Я не знаю, что я имела в виду, — рыдала она. — Я это не понимаю. Я слышала, что этот священник иногда спит в твоей постели. Подразумевают, что в этом есть что-то чудовищное.

Карло глубоко вздохнул, бормоча себе под нос. Он отнял руки Марии от ее лица.

— Перестань плакать, Мария. Мне не следовало называть тебя шлюхой. Это было сказано в гневе, а я больше не сержусь — на тебя. Кто рассказал тебе эту непристойную сплетню?

— О нет, Карло, не принуждай меня.

— Я должен знать. Я должен знать, кто говорит обо мне такие вещи.

— Это было сказано мне конфиденциально. Это была не сплетня, а предостережение, касающееся Беатриче. Не бойся, что эта особа…

— Значит, это был кто-то из Карафа, не так ли?

— Да. — Мария заколебалась, придя в ужас от того, что он может заподозрить Фабрицио. — Мадделена.

— Эти проклятые Карафа! — заорал он. — Они вьются и жужжат вокруг нас, как осы вокруг меда.

— Если они так раздражают тебя, почему ты заставил меня танцевать с Фабрицио Карафа? — крикнула она в ответ.

— Потому что ты не могла отвести от него глаз, — медленно произнес он уже тише.

Она в недоумении нахмурилась.

— Если это было так, почему ты не поступил наоборот? Разве не естественнее было бы желать, чтобы я с ним не танцевала?

Карло взглянул на свою руку с длинными пальцами.

— Несколько месяцев ты была настоящим призраком. Ты помнишь, что я тебе сказал? Твои глаза были словно незрячие. Потом их ослепила красота, и к тебе вернулось зрение. Я знаю силу красоты — она может исцелять. Она исцеляет душу или волнует ее — в зависимости от того, что необходимо душе. Я не настолько по-глупому ревнив, чтобы отказать тебе в минутном удовольствии с мужчиной, чья красота заставит тебя почувствовать, что стоит жить. Да еще тогда, когда ты была так больна. Я думал, что обречен провести остаток жизни с привидением.

— Пользуясь твоими же словами, Карло, я считаю, что это всего лишь полуправда.

— Тогда я не знаю, какова вторая половина. Я не всегда понимаю, почему поступаю так или иначе. Тебе известно, у меня бывают причуды.

— Может быть, ты также извращен.

— Это возможно.

— Я должна кое-что сказать тебе, Карло, — сказала она нервно.

— Да? Я жду, — сказал он со странной усмешкой.

— Эти… эти сплетни о тебе. Думаю, они исходят от одного из наших слуг.

— В самом деле? Почему ты так считаешь?

— Потому что Мадделена сказала, что это исходит от слуг.

— Ее слуг?

— Она не уточняла. Но откуда ее слуги могут знать о… твоих привычках. Если это исходило от них, то, разумеется, сначала им рассказал об этом один из твоих слуг.

— Ты хочешь защитить Мадделену Карафа. Твоя преданность этой семье меня удручает. Это предательство по отношению ко мне и к этому дому.

— Нет, Карло.

— Да. — Он взял рукопись с кровати, подошел к столику, стоявшему со стороны Марии, и положил на него рукопись. Потом уселся на кровать, совсем близко от Марии. Он все больше возбуждался, но маскировал это преувеличенным спокойствием. — А теперь я должен кое-что сказать тебе, Мария, — сказал он доверительным тоном.

— Да? — спросила она, снова поддаваясь панике.

— Я заметил, что после того, как ты танцевала с Фабрицио Карафа, вы вдвоем на какое-то время покинули комнату. Вас не было больше получаса. Куда вы ходили?

Вот оно что. Он что, собирается ее помучить? Его цель ясна: следующий час или около того он будет ее допрашивать, пока она не признается, что у нее роман с Фабрицио. С этой целью он и пришел в ее спальню сегодня вечером. Неожиданный экскурс в его собственную тайную жизнь лишь ненадолго его отвлек. Когда откроется правда, Бог знает, что он сделает. Пока что он не прибегал к насилию. Когда у него в прошлом случались приступы, он злился на нее, терроризировал ее, но никогда не поднимал на нее руку. Однако она подозревала, что сегодня кончится этим. Он будет бить ее снова и снова, быть может, изувечит.

— Ты играешь со мной, не так ли, Карло? Как кошка с маленькой птичкой. Ты даешь мне немножко попорхать, чтобы я впала в заблуждение, думая, что свободна, а потом нанесешь удар. Надеюсь, ты не будешь разочарован, узнав, что мне нечего скрывать. Фабрицио повел меня наверх, чтобы показать сокровища принца Карафа ди Стильяно. Между нами не произошло ничего недозволенного.

— Я не разочарован. Почему ты так решила? Наоборот, я чрезвычайно доволен, что моя жена провела полчаса наедине с мужчиной, чья красота ее явно ослепила, и между ними не произошло ничего, носящего амурный характер. Я горжусь твоей репутацией добродетельной жены и теперь вижу, что она вполне заслуженна. О чем вы с ним беседовали?

Мария нетерпеливо вздохнула. Он наблюдал за ней с язвительной усмешкой, как кот за птичкой.