Книга Господин судебный пристав - Александр Чиненков

— Хорошо, я дам вам ключи от сейфа, — неожиданно заявила женщина. — Но предупреждаю заранее, что он пуст. Во всём доме вы не найдёте ничего ценного… Опоздали вы, «господа» грабители…

— Макар, проверь, — не отводя пытливого взгляда от лица женщины, приказал главарь. — Если ничего в сейфе не окажется, берём эту суку с собой и уходим.

Ни один мускул не дрогнул на красивом лице женщины, а из глаз больше не выкатилось ни единой слезинки.

— Вы можете убить меня прямо сейчас, господин Бурматов, — сказала она. — Говорю вам честно и откровенно, что денег и ценностей в доме нет.

— Тогда мы подержим тебя у себя, пока муж не принесёт нам всё то, что мы за тебя «попросим», — угрожающе сдвинул тот брови.

— Нет, он не придёт к вам и ничего не принесёт, — ответила с печальной ухмылкой женщина. — Неделю назад он оставил меня и уехал с молодой любовницей.

— Но-о-о… что-то он тебе оставил? — округлил глаза главарь.

— Да, он оставил мне наши магазины и немного денег, — вздохнула женщина. — Но их так мало, что… Впрочем, забирайте, если хотите.

Макар открыл сейф, но он оказался пуст. Разбойник вернулся в гостиную и развёл руками.

— Почему твой муж бросил тебя? — обратился к женщине главарь. — Ты очень красивая, и я не понимаю его поступка.

Она пожала плечами и нехотя ответила:

— Я уже не та, какой была раньше.

— И всё состояние он увёз с собой?

— Да, всё, кроме тех крох, которые соизволил оставить мне, — вздохнула женщина. — Сейчас я всё отдам вам и… Останусь без средств к существованию.

Разбойники переглянулись.

— Слышь, Митрофан? — обратился Макар к главарю. — Ты как знаешь, а мы ей верим.

— Тогда что, собираемся и уходим? — спросил тот, посмотрев на них.

— А что, с неё всё одно взять нечего, — снова за всех ответил Макар. — Я бы её мужу, козлу безрогому, все мозги кистенём вышиб, — он с жалостью посмотрел на притихшую женщину. — Валим отсюда, ребятки… Бабёнке и так досталось, что больше некуда.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — согласился главарь, вставая. — Проколы иногда случаются, и с этим приходится мириться. Этот у нас первый… Так что, с почином, «господа» разбойники… Приносим извинения хозяйке и вежливо уходим…

6

Историческая справка.

Нарастание революционного подъёма в Забайкалье, как и во всей стране, происходило в обстановке усилившейся экономической разрухи — росли продовольственные трудности, дороговизна, безработица. Стачки верхнеудинских рабочих становились всё более упорными и длительными. Бастовали рабочие типографии и других предприятий. В конце сентября вместе с железнодорожниками всей страны бастовали и рабочие верхнеудинского железнодорожного транспорта. Особенно сильное возмущение у бастующих вызывала деятельность продовольственных комитетов, ведавших вопросами снабжения населения…

* * *

— Действия Главнокомандующего Временного правительства по продовольственному делу в Забайкалье вносят дезорганизацию в продовольственное дело, товарищи! — вещал Азат Мавлюдов, обращаясь к толпе, заполнившей площадь у Общественного собрания. — Привлечение им к продовольственной работе лиц, сметённых революцией, дискредитирует всю организацию продовольственного дела в Забайкалье!

Азат говорил громко и вдохновенно, зажав в правой руке фуражку и потрясая ею над головой. Он делал всё именно так, как учили его товарищи по партии и в первую очередь товарищ Матвей. Он говорил, говорил и говорил, заряжая толпу своей энергией и сам заряжаясь энергией от неё.

Перед началом митинга самоуверенность покинула Азата. Всё то, что назревало в нём во время подготовки к выступлению, вдруг разом выветрилось. Томясь в ожидании, когда ему предоставят слово, Азат уже не чувствовал в себе сил, необходимых для «встряски масс». Первое выступление перед «пролетариатом».

Он вспомнил время, когда служил «государеву службу» в канцелярии суда. Тогда он был по-настоящему смел, упрям, независим, самоуверен. А сейчас он ощущал себя трусливым и несчастным.

Азат покосился на оратора. Тот говорил очень спокойно, деловито и проникновенно о том, что наступает время, когда следует забирать власть у Временного правительства и «его приспешников». Он говорил о необходимости перемен, о власти совести и о многом другом, о чём собравшиеся хотели от него услышать. Люди проводили его бурными и продолжительными аплодисментами. И вот слово предоставили товарищу Рахиму.

— Ты чего? Вставай на бочку! — ткнул его в бок локтем товарищ Матвей. — Главное — сосредоточься! Я уверен, что у тебя всё получится, иди!

Азат собрал в кулак все свои внутренние силы для того, чтобы выступить перед собравшимися спокойно и мужественно. Никто не должен был заметить, что он растерян и подавлен. И всё складывалось хорошо, его слушали с большим вниманием и доброжелательным интересом.

После первых фраз на него вдруг снизошло вдохновение, и он сумел произнести речь вдохновенно и пламенно, как настоящий революционер. Над площадью вспыхнули аплодисменты, и он триумфатором спустился с бочки, на которой стоял.

— Твоя речь произвела достойное впечатление, — похвалил его товарищ Матвей и крепко пожал руку. — После собрания валим в кабак и отметим твой первый существенный вклад в дело революции!

— А что, это необходимо? — поморщился Азат. — Я же…

— Не пить с товарищами грешно, — усмехнулся Матвей. — Посидишь с нами, а мы за тебя, как говорится, тяпнем по маленькой!

В кабаке они уселись за столик в углу. Следом пришли товарищи по партии, их было человек тридцать, и зал заполнился их восторженными восклицаниями, звуками двигающихся стульев и смехом. Между столами засуетились два официанта.

— Что пить будем? — спросил товарищ Матвей, посмотрев на хмурое, озабоченное лицо Азата.

— Мне всё равно, — пожал тот плечами. — Делай заказ по своему усмотрению.

К столику подошёл долговязый костлявый мужчина. Узкие бледные губы и большие бесцветные, выступающие из глазниц глаза придавали ему болезненный и в то же время устрашающий вид. Жидкие волосы лежали на его блестевшем черепе будто приклеенные.

— Присаживайся, товарищ Боммер, — улыбнулся Матвей и дружелюбно указал на свободный стул. А Азату он сказал: — Он из ссыльных, немец по национальности. Я же раньше почему-то считал, что он, как и я, иудейских кровей.

— Да, я немец, но родом не из Германии, а из Поволжья, — сказал Боммер мягким, не подходящим для его свирепой внешности голосом. — Можно сказать, что я россиянин чистой воды.

— Кстати, он доктор, — посмотрел на Азата Матвей. — Прежде чем загреметь в ссылку в наши края, он занимался лечением людей.

— Да, я лечил людей, — вздохнул ностальгически Боммер. — Но это было так давно, словно в другой жизни.