Книга Клинки Керитона. Дорога на Эрфилар - Андрей Голышков

— Молодец!

Деревня называлась Ам-ти-Тарк. Что означало это странное сочетание звуков, ни Левиор, ни Кинк не знали. Да, собственно, и знать не хотели. В большей степени их интересовало, есть ли в деревне таверна. Она была. И это не могло не радовать, в особенности Левиора, у которого второй день тоскливо урчало в области живота.

Таверна называлась «Весёлый иглобрюх», и вывешенный над входной дверью обшарпанный деревянный шар с шипами вполне соответствовал этому названию. Соответствовал ему и хозяин — он, как и иглобрюх, был весел, пузат и (что выяснилось позже) колюч (на язык). Звали его Эллам, и был он онталаром, что в Хаггоррате, как известно, редкость.

В помещении ожидаемо пахло рыбой и знаменитыми на весь Ганис ниогерскими элем и табаком, к которому (Левиор унюхал) примешивалось лёгкое амбре змеиной травки[26].

Левиор взял Кинка за плечо и повёл к свободному столику в углу, у большого окна.

Таверна, по всему было видать, процветала.

— Первая после третьего камня Нойби, а значит, и от Реммиара первая, — резонно подметил Кинк, — если морем идти. Вот и прёт сюда народ.

Была ещё одна причина благоденствия Ам-ти-Тарка и «Иглобрюха», о которой путники и не подозревали: каждый утро на окраине деревни собирался рыбный базар. И «пёр» народ в Ам-ти-Тарк по торговой надобности, выражаясь рыбацкой терминологией, косяками: одни с моря, другие по суше. Так или иначе, а в первой половине дня желающих перекусить и отпраздновать удачную покупку в «Весёлом иглобрюхе» было хоть отбавляй.

Справа от Левиора у стены два крестьянина кушали чорпу[27]. Чуть дальше сидел, привалившись к стене и попыхивая трубкой, здоровяк нуйарец с огромным кольцом-серьгой в ухе и ярко-красными бородой, шевелюрой и носом. Змейкой, похоже, тянуло именно от него. Четыре прямоугольных стола в центре зала были заняты слишком многочисленной (человек пятнадцать) и разношёрстной, чтобы её описывать, компанией. Стоит лишь заметить, что это были не рыбаки, а люди торговые, по всему видно, меж собой знакомые, удачно закупившиеся морепродуктами и отправившие товар к продаже. Слева, за очагом, сидели трое: мрачный сарбах с худым угловатым лицом и два небедно одетых заро: коротко подстриженный юнец лет четырнадцати и белобородый, изрядно уже полысевший его папаша.

«Ничего интересного».

А вот дальше, сразу за угрюмой троицей (Левиор аж привстал), завтракали и выпивали двое — жрецы, о чём говорили их одежды и коротко стриженные волосы (как того требовали их цвет и сан). Были ещё люди, но в силу известных обстоятельств Левиор ими не заинтересовался.

«Два Белых сулойам! Вот это удача! — с надеждой подумал он, приглядываясь к служителям «рыбьего» культа. — На ловца, как говорится, и… и пьяный сулойам Ихольар! А ослик у них, интересно, есть?»

То, что они «употребляли» в столь ранний час, Левиора не удивило — как-никак, а у сулойам праздник, и длиться он будет аж до конца недели.

«Это ж надо столько пьянствовать! Повезло бедолагам! — искренне посочувствовал на глазах «синевшим» жрецам Левиор. Каким образом один из них лишится своей одёжки в его пользу, он ещё не придумал — решил не торопить события и действовать исходя из обстоятельств, но то, что смена «образов» произойдёт, считал почти свершившимся фактом. — Не зря же Великая Рыба — Ихольар — послала мне этих двоих! Если на мне одежды и колокольчики сулойам — я святой, а не бродяга!»

Жрецы веселились от души — смеялись над чем-то только им известным: правый — на вид постарше, орлиноносый, с широким лбом и массивным подбородком, — хихикал тонко и со скрипом. Тот, что слева, розовощёкий и толстогубый, заходился смехом — хоть и беззвучно, но во всю свою поросячью глотку. Он забавно щурился, сучил ножками и пристукивал по столу пухлыми ладошками.

— Хозяин! Эй! — позвал Левиор.

Онталар обернулся из-за стойки.

— Слушаю.

— Мы хотели бы покушать.

— Ой! Извините, градд, закрутился, сей момент!

Он подошёл, вытирая передником руки, и остановился в ожидании.

— Что желаете?

— Так… чорпу нам дай, уважаемый, две большие миски, — начал Левиор и почувствовал, как Кинк дёргает его за рукав. — Три большие миски чорпу, — поправился он.

Онталар понимающе улыбнулся и кивнул.

— С рыбой?

— С мясом.

— Это Ам-ти-Тарк, градд. Самая свежая рыба в Хаггоррате! Есть у нас, конечно, и мясо, но…

— Ну хорошо — с рыбой. Так… ещё давай нам… — Левиор заглянул в услужливые глаза пузатого онталара и понял, что с кем — с кем, а с ним по части выбора блюд ему не тягаться. — Что у тебя есть, уважаемый, вкусненького? С дороги мы — проголодались.

— Так это… любое блюдо из рыбы скажите — мой кухарь враз сготовит.

— Я вашей кухни не знаю, сам предложи.

— Креветки, жаренные в панировке, с сыром, в чесночном соусе, в кокосовом молоке, с рисом и яйцом. Кальмары, тушённые в сметане, фаршированные лососем, пикантные с ветчиной, чесноком и перцем. Акула, нашпигованная васаргой и древесными грибками по-реммиарски. Салат из акулы с селёдкой. Катранец под соусом из пережжённой коры баока и солёного лимона. Супчик из акульих плавников…

— Достаточно, уважаемый! Принеси две акулы по-реммиарски, креветок… в чесноке, свежих овощей и кувшин тыквенного сока. Если знаешь что-то ещё, что, по твоему мнению, эти блюда дополняет, — тоже неси… Так? — спросил он Кинка, когда онталар ушёл.

— Да, — шмыгнул тот носом, — только катранца с баоком я бы тоже попробовал. Говорят, вкуснотища — язык проглотить можно!

— Не спеши, — взлохматил ему волосы Левиор, — это только начало. Попробуешь всё что захочешь…

Через десять минут явился слуга, поставил на стол сок и двухцветные керамические миски с дымящимся чорпу и овощами.

— Акула по-реммиарски будет готова через четверть часа, — предупредил он.

— Это нас устраивает.

Взялись за ложки. Ели молча: для Кинка это было наиважнейшее из всех занятий. Левиор же пытался сообразить, как ему так заболтать сулойам, чтобы они сами отдали ему свою одёжку.

Навскидку вырисовывалось несколько вариантов, самым простым из которых было заказать вина и, угостив жрецов, втереться к ним в доверие. Путём усиленных возлияний довести себя (фиктивно) и их (натурально) до желаемой в таких случаях кондиции. После чего, пребывая как бы в душевных терзаниях, поведать о злыдне-папаше, оставившем любимого сынульку без наследства, или же о великой и неразделённой любви. А то и вовсе о сбежавшей от алтаря невесте рассказать… Два последних варианта (а может, и все три) лучше было объединить — так оно жалостливее получится… Дальше что? Выпить ещё. Немного поплакаться. Поскулить. Похныкать. Хряпнуть в сердцах по столу кулаком и натурально так засомневаться: а стоит ли вообще такому неудачнику жить в этом подлом и жестоком мире? Вспомнить все обиды и неожиданно признаться, что, дескать, в глубине души всегда желал служить Великому богу Ихольару и почитал сие не за труд, а за великое благо, тем паче что рыбу всегда любил, особливо солёную с пивом. И вот теперь, когда добрые братья сулойам вразумили наивного дурачка, считаю, мол, что настал наконец момент и нужно, отринув бренное, предаться в руки… плавники?.. или нет… короче, что там у него? В общем, не важно, главное — что желаю вверить себя Великому Ихольару и душой, и телом! Чтоб эта тварь безрогая была жива и здорова на веки вечные!