Книга Никогда не говори, что умрешь - Джон Ричардсон

Вначале я не понял, о ком идёт речь, а потом обвиняющим жестом он указал мне на кого-то в толпе: «Это же твой дружок!»

Растерявшись, я повернул голову вправо...

Ино! Какая встреча!

Нараставшие возмущения со скоростью света донесли до меня объяснение, что эта, жившая с нами маленькая обезьянка, отвечает за поедание всех бананов в наших джунглях, всех орехов в наших лесах, и к тому же она насмехается над нашими с трудом заработанными плодами успеха. Нам всем хотелось прибить его, и никто бы и слова не промолвил. Но мы не могли себе позволить это на свадьбе ничего не подозревающей французской пары: «Excusez moi[45]подождите, пожалуйста, секундочку, пока мы не прикончим вашего шафера». Я продолжал улыбаться сквозь зубы, и думал, как бы оказать достойную услугу этой вороватой обезьяне.

Вскоре Ино уже начал терять свой запал гордого шафера. Наконец он понял, что английские черви, которых он втоптал в горькую пыль забвения, снова выползли на белый свет. Только теперь у них ещё выросли острые зубы, готовые сомкнуться на его несчастной шее.

Я подозвал фотографа. Ca va[46]?

Он был так счастлив. Он поблагодарил нас за отличный кадр, в котором наше непредвиденное появление он запечатлел для потомства.

Интересно, запечатлит ли он и другие, более интересные события, которые вот-вот произойдут. Мой блуждающий ум, наконец, остановился на одном очень подходящем наказании за его преступление. Одним глазком я заметил кое-что на букву «б».

Я увидел плавательный бассейн, соблазнительно поблёскивающий через зеркальную стенку приёмного хола.

— Джамбо! Иди сюда, прямо сейчас! Парни, давайте проучим этого козла!

Я схватил Ино за ноги и перевернул его вверх тормашками. Сначала гости смеялись, ведь во Франции я прославился как клоун. Они подумали, что я решил их бесплатно повеселить. Когда подошёл Джамбо, он вместе с моим братом Питом взяли беспомощного Ино за руки, а я — за ноги, и, маршируя, мы направились к манящему своей прохладой бассейну. С радостью в сердце я подумал, что сегодня мы обнародуем новое значение выражению «лягушачий марш»...

Предчувствуя своё мокрое наказание, которое приближалось с каждым нашим шагом, жаба стала кричать, голосить и молить о милосердии. Она обещала сделать всё, что угодно. Эти вопли были самыми сладкими звуками, о которых можно только мечтать. Даже крик первенца не сравнится с сумасшедшими воплями Ино.

Не выказывая никакого милосердия, Капитан Корабля «Справедливая Месть» воззвал:

— Слушайте меня, друзья. Лягушка должна быть в воде, так?

— Так, капитан! — ответили мои весёлые товарищи.

— Раз, два, три... Взяли! Парни, Ино в воду!

Всё было как в замедленном кино. Каждый момент запечатлелся в моём уме. Целый год я лелеял это желание встретить и приветствовать Ино. И теперь мой ум, жаждущий насладиться вкусом и запахом этого исторического момента на всю оставшуюся жизнь, разделил эту, никем нежданную экзекуцию на каждое мгновение, на каждую долю секунды, позволив мне смаковать отчаянный взгляд Ино, уже летящего в воду с воплем: «Sacre Bleu! Это же не может произойти со мной на виду у 200 гостей на свадьбе моего лучшего друга!», что так и застыл на лживом лице нашего бывшего агента.

Его жалкий вид доставил нам всем безграничное удовольствие, поскольку его безупречный костюм и солнечные часы от «Rolex» были обречены на судьбу жабы, которую они украшали. Я обратился к часам от «Rolex» и костюму: «Вы наверняка подцепили блох, поскольку были на собаке, потому хлорированный бассейн — лучшее место для всех вас».

И вот он, этот великолепный всплеск.

Утопленник всплывает на поверхность со своей безупречной франкомарокканской причёской, которая теперь уже не так стильно расползлась по его лицу, и стала напоминать смоляную щётку из «Сан Таге».

Гости не представляли, как на всё это реагировать, и, разочаровавшись из-за многочисленных высокопарных английских ругательств, направленных в сторону бассейна на радость Ино, разошлись по своим номерам немного отдохнуть. Мы как дети смеялись по пути в «Банк Объединённого Возмездия», сняв солидные дивиденды с ранее оформленного очень выгодного депозита. Из-за его предательства мы потеряли всё. Но, уютно расположившись в своих мягких кроватях, каждый из нас снова почувствовал себя богачом.

Вы сами видите, что мне, духовному соискателю, всё ещё предстоит проделать длинный путь к концу своей истории, потому что, стыдно признаться, описывая этот эпизод моей жизни, я всё ещё хихикаю над приятным озорством того дня.

* * *

Так как я покинул группу в 1980 г., с бывшими коллегами виделся я всего несколько раз. Один раз — на концерте в Брентвуде в 1990-х, когда 3000 почитателей музыки 1970-х столпились в театре, чтобы ещё раз поглядеть на своих стареющих идолов. Помню, это был благотворительный концерт. Я спросил у Алана, могу ли я приехать туда и отыграть пару тройку песен на барабанах. Концерт удался на славу, и потом в гримерной я поблагодарил Алана за предоставленную возможность. Барабанщик Алекс, ставший мне заменой на многие годы, с ноткой сарказма произнёс: «К чему его благодарить. Благодарить нужно тебя».

— Хорошо Алекс. Признаю ошибку.

Большое спасибо вам, парни, за то, что позволили мне играть с вами.

Алекс стал слегка дёргать меня за шикху (узел волос на затылке, которые носят последователи Кришны).

Я решил, что хватит издёвок на этот раз, быстро развернулся, и моё колено оказалось в дюйме от паха Алекса. Удивившись такой неожиданной реакции, Алекс (прослывший в группе крепким орешком) ответил мне насмешливо:

— Все эти годы ты был кришнаитом, а так и не научился владеть собой.

На что я ответил:

— Так и есть. Но тебе повезло, а то лет 15 назад я бы довёл дело до конца.

Что поделать? Мы так и не изменились.

В тот же самый год благодаря Яну и Кетрин Робертс нам удалось сделать новый мюзикл. Наш бюджет был ограничен, вот нам и пришлось воспользоваться для бэк-вокала дарованиями местной действующей школы и пригласить четырех профессионалов на платной основе для исполнения главных партий.

Ведущая вокалистка стала вести себя как примадонна, и после недели нервных репетиций нам пришлось её заменить. Мы выбрали очень талантливую 17-летнюю студентку Кору Пармайндер Нагара, и она доказала правильность нашего выбора. Я был оркестровым барабанщиком, а мой сын, Скотт, стал басистом.

Тогда, десятью годами ранее, он был со мной в церкви Святого Джеймса, и после вечернего спектакля помню, как он сказал: «Папа, посмотри, посмотри туда...» Всё это безумие, иными словами, театральная жизнь, так отвлекло меня, что я даже не заметил, как спектакль закончился, и уже как минуту продолжаются бурные аплодисменты.