Книга Зачистка - Алексей Гравицкий

Тот замешкался, но решился все же повернуться к седому спиной и вошел внутрь.

— А ты, говорят, отличился, — бросил он на ходу, не оборачиваясь.

— Говорят, — согласился Мун.

В комнату к Резаному они вошли вдвоем. Друг на друга посмотрели по-новому, с интересом. Судя по выражению лица, доктор собирался посекретничать с Резаным и не совсем понимал, чего здесь делает седой.

Мунлайту на это было плевать с высоты птичьего полета, а вот зачем приперся Айболит и что такое он собирался рассказать, вот это было любопытно.

Ситуация разрешилась быстро. Резаный смерил обоих взглядом, почесал шрам и кивнул:

— Садитесь, чего застыли?

Мунлайт садиться не стал. Насиделся за день досыта, потому прислонился к стеночке. Айболит, продолжая коситься на седого, присел к столу.

— Говори при нем, — разрешил Резаный, видя сомнения доктора. — Можно.

— Они согласны встретиться, — коротко и тихо отчитался эскулап. — Завтра. Утром.

— Где?

— Хотели у них. Я пригласил к нам. В результате сошлись на нейтральной территории. На той поляне, ну ты знаешь.

Мунлайт следил за разговором с нескрываемой иронией.

В своих потугах говорить непонятно доктор был смешон. Подтекст был прозрачен. Потому с вопросом к Резаному он пристал скорее для проформы.

— О ком речь?

— Айболит ходил к «свободовцам», — пояснил Резаный, подтверждая правильность мысли. — Я его утром отправлял на переговоры. Договорились. Завтра у тебя будет возможность проявить красноречие по делу и убедить этих псевдоанархистов в том, что они должны нам помочь. Иначе вся затея бессмысленна.

Мун кивнул.

— Это я понял. А чего раньше не сказал? Какого ляха надо было эскулапа втихаря посылать? Не доверяешь?

Седой говорил вроде бы серьезно, но едкая ухмылка с его рожи не сползала. Как реагировать на это, Резаный не знал, потому решил никак не реагировать.

— Во сколько встреча? — вновь повернулся он к Айболиту.

— В девять.

— Слышал? — глянул он на Муна. — Готовься.

— А чего готовиться? Чай не первоклассник перед первым сентября. Выспаться бы.

Резаный поглядел с тоской, как человек, который мечтает выспаться уже много лет и понимает, что мечта неосуществима.

— Заночуете у меня. Так будет спокойнее для всех.

— Хорошо, — кивнул Мунлайт и направился к двери.

— Ты куда? — нагнал голос Резаного.

— Пойду Снейка поищу. — И добавил елейно: — Так будет лучше для всех.

Искать бородатого пришлось недолго. Он обнаружился за домом. Сидел на бревне. С лица Снейка ушли напряжение, усталость и злость. Он посветлел, а глаза так просто лучились. Рядом устроился Егор. Мальчишка увлеченно слушал, а Змей столь же увлеченно что-то втирал. Муна они не видели. Да и вряд ли кого-нибудь увидели бы сейчас. Как было сказано когда-то в какой-то дурацкой рекламе: «Пусть весь мир подождет». Это в полной мере относилось сейчас к бородатому, похожему на викинга сталкеру и мальчишке, умеющему видеть, как слепая собака.

Им обоим было плевать на весь мир и все, что в нем происходит.

Мунлайт отошел за угол, не рискнув подходить ближе. Сунуться к ним сейчас казалось чем-то кощунственным. Примерно как зайти в кедах и плавках в церковь, с той лишь разницей, что вломиться в храм в таком виде Муна, пожалуй, не сильно напрягло бы. А тут…

Он вдруг с удивительной ясностью понял, что Снейку больше не надо никуда уходить. Не надо останавливаться, чтобы что-то переосмыслить. Он уже нащупал что-то, переоценил. Пусть даже сам пока этого и не понял.

Что-то он говорил там про то, что жить можно где угодно. Человеку не нужны запредельные богатства. Не нужны тайны мироздания. Не нужен мир во всем мире и счастье для всех, тем более что оно невозможно. Человеку нужен человек. И только. Человек близкий, родной, настроенный на ту же волну. Тогда достигается свое личное счастье. И в этом своем личном человек становится великодушен и способен сделать мир вокруг себя немного лучше.

Мысли вертелись в голове вроде бы простые, но странные. Ему вдруг показалось, что что-то складывается. Что он сам на пороге какого-то понимания. Нужно только добавить еще несколько кусочков и мозаика сложится в целостную картину.

Сзади проскрипели тяжелые ботинки по снегу. Мун обернулся, теряя мысль. В нескольких шагах от него топтался Рыжик.

Седой вздохнул, кинул прощальный взгляд на сталкера с мальчишкой, существующих в каком-то своем мире, и пошел навстречу рыжему.

— Чего тебе надобно, Рыжик? — ухмыльнулся он.

— Поговорить, — тихо сказал тот. — Только серьезно.

Что за манера у всех пошла говорить со мной серьезно?

— Я серьезно не умею. Клоун я.

Рыжик поглядел осуждающе, но ничего такого не сказал. Попросил только:

— Ответь на один вопрос, а? Только честно. Пожалуйста. Мне это очень важно.

Мунлайт поглядел на веснушчатого парня. Тот, судя по виду, тоже пытался приблизиться к какому-то своему мирозданческому пониманию.

Вот так вот всю жизнь что-то хотим понять, переосмыслить, пытаемся осознать, а умираем такими же дураками, какими родились. Только постарше и похуже. С массой вредных привычек, усталого раздражения, занудства и скопившегося ненужного знания, которым обязательно надо поделиться с теми, кому оно так же на фиг не нужно, как и тебе.

— Валяй. Спрашивай.

— Ты знаешь, — смутился Рыжик. — Вчера тут все считали тебя предателем и дрянным человеком. Сегодня Резаный все объяснил, оправдал тебя. А после тех ящиков ты почти герой…

— Вопрос-то в чем? — ухмыльнулся Мун.

— А ты сам как думаешь, хороший ты человек или так себе? Предал или нет?

Рыжик поднял на седого глаза, посмотрел требовательно. Ему почему-то это было в самом деле важно. Что у него сейчас выстраивалось в голове? Отношение к Мунлайту? Или какая-то жизненная позиция?

Одно было ясно, отшутиться не получится.

— Все не так просто, — без улыбки начал Мунлайт. — Предатель, не предатель — это максимализм. В жизни редко что-то бывает однозначно плохо или однозначно хорошо. Помнишь ту охоту на кабана? Это было хорошо или плохо?

— То кабан, а то люди, — пробормотал Рыжик.

— А в чем разница? Где та граница, до которой лишать живое существо жизни можно, а за которой уже нельзя? И кто эту границу устанавливает? Тогда с кабаном, помнишь, это была работа. Она мне не нравилась, но у меня не было выхода. Были обстоятельства, которые вынуждали меня делать эту работу. Так же и здесь. Мне заказали работу, от которой я не мог отказаться.