Книга Дебютантка - Кэтлин Тессаро

О, как Джеку хотелось, чтобы на его комоде стоял ее портрет.

* * *

– Что у нас сегодня на ужин? – спросила Кейт, входя на кухню.

Рейчел как раз резала лук.

– Решила приготовить кое-что новенькое. – Она кивнула на стол, на котором лежала кулинарная книга. – Рыбный пирог.

– Ну уж и новенькое! – засмеялась Кейт. – Это, скорее, хорошо забытое старенькое.

– Главное, чтобы было вкусно, – не стала спорить Рейчел.

Кейт наблюдала, как она снует между столом и плитой, вполголоса напевая песенку Берта Бакарака. Сегодня Рейчел была сама не своя. Энергия просто била из нее ключом, на лице сияла беззаботная улыбка. Такой Кейт тетю еще никогда не видела. И тут она заметила кое-что еще.

– А куда ты подевала красные туфли? Без них ты какая-то другая, на себя не похожа.

Рейчел опустила голову, посмотрела на ноги, на которых красовались простые босоножки без каблуков.

– Видишь ли, какое дело: похоже, красный период в моей жизни закончился.

– По-моему, он длился довольно долго.

– Слишком долго. Сделай одолжение, загляни-ка в рецепт. – Она кивнула на раскрытую кулинарную книгу. – Сколько там морковок – одна или две?

Кейт посмотрела на пожелтевшую от времени страницу:

– Две. Натереть на крупной терке. Господи, сколько же лет этой книге? Где ты ее взяла? Получила в наследство от бабушки?

– Купила на аукционе. Между прочим, заплатила целых два фунта! – Она открыла холодильник и достала морковь. – Люблю приобретать на наших аукционах что-нибудь по мелочи. Слушай, здесь попадаются такие забавные рецепты!

– Уж не хочешь ли ты сказать, что эта книга из Эндслея?

– Точно. Принадлежала старой экономке, матери Джо. Кстати, Джозефина рассказала мне просто уморительную историю. В самом начале войны ее мама была еще совсем юной и совершенно не умела готовить. Представляешь, она сунула однажды в духовку фамильное серебро, хотела еду на нем разогреть. А потом стала вынимать, глядь – а оно все расплавилось!

– Да, Джо и мне про это рассказывала.

Кейт перевернула поваренную книгу и с интересом изучила некогда кремового цвета обложку. Тисненые красные буквы гласили: «Основы кулинарного искусства».

– Вот это да! – восхитилась девушка. – Кулинарное искусство, ни больше ни меньше. Так, значит, эта книга была издана еще до войны? Настоящий раритет!

– Да ты, как я погляжу, прирожденный антиквар! – улыбнулась Рейчел. – Не взять ли мне тебя в дело? Переименуем фирму в «Деверо и дочь». Звучит неплохо, а?

– А что, я согласна! Вот только что скажет мама?

Кейт вертела книгу, пытаясь определить, в каком году та была издана.

– Просто так лучше звучит, чем «Деверо и племянница». Ничего, думаю, Анна не обидится. Главное, что бизнес останется в семье. – Но тут она заметила, как вытянулось лицо Кейт, и дала задний ход: – Да что ты, я же пошутила!

Но Кейт не обратила на эти слова внимания, она изумленно разглядывала чистый лист в конце книги.

– Говоришь, книга принадлежала матери Джо? – спросила она.

– Да-а… А в чем дело? Что ты там такое нашла?

В правом углу страницы небрежным детским почерком было написано: «Элис Уэйтс».

Неужели это та самая Э. Уэйтс, что много лет назад забрала браслет в ювелирном магазине «Тиффани»?

Тогда выходит, что мать Джо – единственный оставшийся в живых человек, который может знать, что случилось в Эндслее, когда пропала Беби Блайт.

Эндслей, Девоншир

19 апреля 1941 года

От тебя никаких новостей. Вообще. Ни единого письма, ни даже телеграммы. Весь день напролет я молюсь о том, чтобы ты был жив. Я не могу двигаться и целыми часами только и делаю, что плачу. Я превратилась в огромную корову. Жирную и распухшую. Даже хорошо, что ты не видишь меня сейчас, – наверняка разлюбил бы. Боже мой, до чего ужасен этот дом, мне просто делается в нем жутко! Тут вечно так промозгло и сыро, словно в погребе! Даже странно, что в былые времена Эндслей представлялся мне тихой гаванью, я мечтала об этом прекрасном дворце на берегу моря. А теперь он кажется мне настоящей тюрьмой, откуда хочется поскорее сбежать. Вот бы каким-нибудь чудом отыскать тебя. Мы тут постоянно слушаем радио. А новости все сплошь ужасные и безнадежные. Иногда я думаю, а вдруг ты жив и здоров, но просто больше меня не любишь? Ирэн все твердит, что мне нужен свежий воздух. Прогулки на берегу моря. Если бы она только знала, как мне хочется утопиться в этом море! Стоит только подойти к самому краю скалы и заглянуть вниз: бурлящая черная вода, кажется, так и тянет к себе. Но самоубийство – страшный грех. Худший даже, чем убийство ребенка. И я заставляю себя сделать шаг назад. С другой стороны, преисподняя меня не пугает, ведь без тебя я и на земле живу, словно в аду. Одна надежда на то, что рано или поздно ты все-таки приедешь и заберешь меня отсюда.

Б.

* * *

Джек решил немного размять ноги: слишком долго он сидел за баранкой. Толкнув дверь, находившуюся слева от комнаты для медперсонала, он очутился на свежем воздухе. На улице было хорошо: дул приятный ветерок, на небе ни облачка, но совсем не жарко. На лужайках прогуливались пациенты, два старичка играли в шары, какую-то женщину сестра катила в инвалидном кресле. Джек поднялся по склону и подумал, как хорошо все-таки иной раз пройтись пешком. Позади главного здания он набрел на обнесенный стеной сад. Сквозь листья стройных берез и буков пробивались солнечные лучи. Пахло влажной черной землей и мхом. Джек подошел ближе и услышал нежное, убаюкивающее журчание. Фонтан стоял в дальнем углу: из кустарника торчала голова горгульи – хитрой и злобной, но совершенно не страшной, а даже забавной. Изо рта ее лилась струя воды, наполняя внизу круглый мраморный бассейн, в котором плавали сияющие неземной белизной водяные лилии.

Джек подошел ближе. По каменному краю бассейна была вырезана надпись: «Брезжит утро, рассвет наступает… Минула ночь, а я все мечтаю… о тебе, о тебе, одной лишь тебе». Огромный японский декоративный карп, завидев человека, моментально метнулся в глубину, блестя золотисто-красной чешуей под темной поверхностью воды. Джек наклонился и опустил руку в прохладную глубину.

– Осторожно, укусит! – раздался голос за его спиной.

Он оглянулся.

На скамейке сидела пожилая женщина, такая маленькая и хрупкая, что издали казалась чуть ли не ребенком. Несмотря на возраст, было нечто юное и обезоруживающе невинное в ее облике, в манере склонять голову в сторону, когда она разглядывала его удивительно яркими синими глазами.

– Эти рыбы обожают кусать руку, которая их кормит, – добавила старушка.

* * *

«Бельмонт» был расположен в Мейфэре на Куин-стрит. Это было дорогое заведение, внешне совсем неброское, как и все остальные дома на этой улице, так что можно было пройти мимо и не заметить, что перед тобой шикарный отель. Здание выделялось лишь тем, что у входа стоял швейцар в униформе.