Книга Endgame. Ключ Неба - Джеймс Фрей

Виктори шаркает по полу.

– Нет. С помощью этой штуки Моисей разговаривал с моими дражайшими родичами. Связывался с их кораблем до того, как все они – или почти все – покинули этот печальный уголок Галактики. Ковчег был передатчиком. Крышка, херувимы, шкатулка из акации с золотыми листьями – это лишь видимость, мишура. Создатели дали Ковчег Моисею, и именно с его помощью тот сорок дней якобы общался с Богом на горе Синай.

Хиляль посмеялся бы над таким богохульством. Если бы не знал мировой истины.

А это и есть истина.

– Тебе удалось пообщаться с ними с помощью этой штуковины? – спрашивает Виктори.

Плечи Хиляля горят. Колени, словно острия, утыкаются в мрамор. Он пробует чуть поменять позу, сделать ее более удобной – и тут же получает тычок от нефинеев. Их хватка усиливается.

– Нет, – наконец произносит юноша.

– А знаешь, почему у тебя ничего не вышло?

– Нет.

– Потому что ты, аксумит, – не Моисей. Ты просто Игрок.

Обычный Игрок.

– Может, и так. Вот только я – Игрок, который подобрался к вам, господин Эа, так близко, что почти смог убить.

– Убить меня? Это ты в своих книгах такое вычитал? Зря. Единственная книга, говорящая правду, хранится здесь. Вот на той подставке. В ней – вся мудрость человечества с самых древних времен. Вся, понимаешь? Плюс правила Последней Игры. Правила, которых ты никогда не увидишь. И не узнаешь.

– Спасибо, что позволили моим глазам увидеть это, Учитель.

Пусть даже на мгновение.

– Не вешай мне лапшу на уши, я уже устал от тебя. Но я рад, что ты принес мне устройство. Поболтаю с кузенами, когда их корабли снова занесет в наш уголок вселенной. Это произойдет очень скоро.

Виктори смотрит на нефинеев.

– Убейте его.

И отворачивается. Один из немых убирает руку с плеча Хиляля, кладет на затылок.

Юношу вдруг накрывает неожиданное спокойствие. Так или иначе, все рано или поздно закончится. Это его последний шанс.

– А хочешь знать, как я собирался тебя убить? – спрашивает он.

Виктори замирает. Нефинеи тоже останавливаются. – Я собирался подойти к тебе совсем близко, чтобы пустить в ход древние посохи. Они передавались из поколения в поколение, с самого начала времен. Со времен Даамота, Эзаны, Наода и даже Менекиля. Прошли через руки каждого Игрока моей Линии. Так вот, один из этих посохов я собирался засунуть тебе в рот, потом в глотку и в кишки. А второй – воткнуть в грудь. Пробить ее насквозь. Собирался сотворить крестное знамение – прямо внутри тебя. Собирался выжечь твою инопланетную сущность, сущность Создателей. Навсегда.

Вот как я собирался убить тебя, Эа. Вот так.

Ложь. Но когда над головой у тебя висит смерть, придавая тебе сил, любое твое слово покажется истинной правдой.

Виктори фыркает. Снова поворачивается к Хилялю. – Крестное знамение? Неужто за тысячелетия твоя Линия так ничему и не научилась? Крест, как и любой другой символ, имеет значение лишь потому, что это значение ему приписано!

Все это ложь, аксумит!

Хиляль практически слышит, как Эа мотает головой. – Я очень рад, что Последняя Игра началась, и все эти Линии будут стерты с лица Земли. Особенно твоя. Хуже нет, когда люди, уже знающие правду, по-прежнему пытаются цепляться за ошметки своей веры.

– Может быть. Но я, по крайней мере, попытался тебя убить.

Никому из моей Линии такое не удавалось с 1200-го года. – И с тобой сейчас случится то же, что тогда случилось с ней – той, кто пытался в последний раз. Ты попытаешься – и потерпишь поражение. Посохи, Рима! Ты хоть что-нибудь понимаешь?

– Нет, сэр, не понимаю, – глухо отзывается Суботик.

– Я тоже не понимаю. Покажи мне их, Джаэль, – приказывает Виктори, называя наконец имя второго нефинея. «Да», – думает Хиляль.

Хиляль закрывает глаза. Возносит тихую молитву. Да.

Сердце его замедляется. Дыхание выравнивается. Джаэль отпускает юношу и идет поднимать трости. Хиляль получает небольшую передышку, смотрит, как Эа тянется за посохами Аарона и Моисея. На его лице застыла хмурая гримаса.

Да.

Как только Эа касается посохов, те тут же превращаются в змей. Бросаются вперед. Устройство Создателей падает на пол, отлетает в сторону. Джаэль тянется к одной из змей, пытается ее поймать, но та, еще несколько секунд назад бывшая посохом Моисея, слишком быстра. Она кидается к открытому рту Виктори и в долю секунды исчезает там. Вторая змея – посох Аарона – трижды оборачивается вокруг шеи Эа, сжимает кольца. Капюшон ее раздувается, клыки сочатся ядом и молнией вонзаются в лицо Виктори. Эа поднимает руки к шее, пытается просунуть пальцы под туловище змеи. Джаэль пытается прийти на помощь, но все бесполезно.

Каним, потрясенный происходящим, чуть ослабляет хватку. Но Хилялю этого хватает, чтобы вывернуться из его рук, перевернуться на спину и дернуть охранника за ноги. Тот валится рядом с аксумитом. Юноша поднимает локоть и бьет нефинея прямо в кадык.

Но охранник быстро приходит в себя. Он перехватывает руку Хиляля в последний момент, когда локоть, кажется, вот-вот проломит гортань. Другой рукой аксумит бьет нефинея в грудь. Ломает три ребра. Слышно, как задыхается и визжит Виктори – змея Моисея прокладывает себе путь через его тело.

Хиляль снова лупит Канима, и снова, и снова. Снова ломает ребра. Наконец нефиней отпускает его локоть. Юноша тут же втыкает его в горло охранника, проламывает ему шею. Каним мертв.

Хиляль слышит шелест шагов – Суботик бежит к месту драки.

Слышит звук взведенного затвора. Перекатывается в сторону.

Рявкает выстрел, пуля отскакивает от мрамора, рикошетирует в окно. Стекло покрывается паутинкой трещин, но не разбивается.

Рима стреляет в Джаэля и Виктори.

Она его не предала.

Хиляль бросается к Эа и Джаэлю. Суботик стреляет еще три раза; одна пуля попадает в бедро нефинея. Аксумиту хочется, чтобы женщина перестала стрелять и дала змеям выполнить свою работу. Он проскальзывает мимо Джаэля, выхватывает у того из рук мачете ЛЮБОВЬ. На то чтобы забрать НЕНАВИСТЬ времени уже не остается.

Юноша поворачивается, обходит диван. Он даст змеям закончить, прежде чем взяться за Джаэля. Но в звуках борьбы, в хрипах и булькающих звуках, которые издает Виктори, Хиляль слышит:

– Убей обоих!

Он высовывается над спинкой дивана как раз в тот момент, когда Джаэль отпускает Виктори и бросается вокруг стеклянного дерева. Суботик снова стреляет. Пуля разносит стеклянную скульптуру на миллиарды радужных осколков. В этот момент, когда воздух полон стеклянной пыли, Джаэль бросает второе мачете. Рима успевает лишь чуть-чуть отклониться, когда лезвие пронзает ей бедро и живот. Пистолет и мачете валятся на пол. Туда же оседает и Суботик, ее лицо стремительно бледнеет.