Книга Телохранитель - Мэри Каммингс

— Да. У одной из сотрудниц была обнаружена шаль, волокна которой, как показала экспертиза, совпадают с найденными в письме. Точнее, во время обыска у четырех сотрудников были найдены на первый взгляд подходящие изделия. Мы собирались на следующий день аккуратненько допросить этих людей, но к утру поступило сообщение, что ваша дочь спасена. Тем не менее я отправил образцы волокон всех четырех изделий в нашу лабораторию в Куантико. Ответ пришел только вчера.

— И?..

— Сегодня с утра мы вызвали эту женщину сюда, под предлогом «уточнения некоторых деталей». Поначалу она все отрицала, но когда узнала о найденных в письме волокнах и о том, что мы намерены просить ордер на обыск ее квартиры, то… — Коул запнулся. — Думаю, нам не придется долго доказывать в суде, что автор писем — именно она. Вот, — раскрыл стоявший на столе ноутбук, набрал какие-то цифры и повернул экраном к Рамсфорду, — это отрывок из видеозаписи ее допроса.

Оцепенев, не веря собственным глазам, посол уставился на появившееся на экране лицо женщины.

— Он любит меня, понимаете, любит! Он ни разу мне об этом не сказал, но я же вижу! — с надрывом повторяла Лорна Купер; волосы были нелепо растрепаны, широко распахнутые глаза сияли фанатичным блеском. — Это все из-за его дочери… я готова была стать ей второй матерью, но она с первого взгляда меня возненавидела и дерзила мне при каждом удобном случае. А Джефф… он из-за нее даже боялся на меня лишний раз взглянуть. Но я же вижу, что он меня любит, любит и мучается. А эта… мелкая эгоистка хочет, чтобы он безраздельно принадлежал ей!

В голосе ее послышалось рыдание, она трагически заломила руки перед грудью — и вдруг резким нервным жестом вцепилась скрюченными пальцами в собственные волосы, вздыбив их и еще больше растрепав.

— Миссис Купер, успокойтесь, пожалуйста. Вот, выпейте воды, — сказал незнакомый женский голос. Чья-то рука появилась в кадре и поставила на стол стакан с водой.

— Да, спасибо. — Лорна взяла стакан, сделала пару глотков. — Так о чем я?..

— Вы начали рассказывать о том, с какой целью вы посылали мистеру Рамсфорду письма с требованием выкупа за его дочь, — напомнила невидимая в кадре женщина.

— Да, да, — кивнула миссис Купер. — Если бы не она, мы могли бы быть счастливы — понимаете? А так Джефф разрывался между нами и мучался, не решался поставить эту дерзкую девчонку на место, лишь порой смотрел на меня так, будто умолял: «Ну сделай же что-нибудь!» И я подумала: если ей будет грозить опасность, у него будет повод отправить ее в Штаты, а там она уже не сможет нам помешать! Вы ведь понимаете меня, правда?

— То есть вы хотите сказать, что, отправляя письма с угрозами и требованием выкупа, вы не имели на самом деле намерения похитить мисс Рамсфорд?

— Да нет же, конечно, нет! Никто не собирался ее похищать, у меня даже в мыслях этого не было! Я только хотела, чтобы Джефф отправил ее в Штаты, чтобы она не стояла у нас на пути! Она мешала нам, мешала! Я же видела, что он меня любит! Он так смотрел на меня порой, словно говорил: «Помоги, сделай что-нибудь!» И я послала письмо… потом другое, третье… ну почему он ее не отправил в Штаты, почему?! А она чем дальше, тем хуже мне дерзила и всячески пыталась меня выжить из его дома. Я пыталась с ней поговорить, приструнить — у нее ведь связь с этим ее так называемым братом, вы знаете?! Я пыталась… но Джефф, как всегда, принял ее сторону…

— Я думаю, достаточно, — Коул протянул руку и нажал на кнопку — подвизгивающий истеричными нотками голос смолк на полуслове.

Рамсфорд еще несколько секунд по инерции смотрел на погасший экран, пока слова фэбээровца не заставили его поднять глаза:

— Допрос длился два с лишним часа, и мисс Купер повторяла фактически одно и то же: у нее не было намерения похитить вашу дочь, она хотела лишь дать вам повод отправить ее в Штаты; вы ее безумно любите, но из-за дочери не решаетесь, так сказать, выразить ей свои чувства.

— Да не было никаких чувств! — возмутился Рамсфорд. — Я всего лишь был с ней любезен, не более того!

— Закончилось все это истерикой — криком, безостановочными рыданиями, попыткой расцарапать самой себе ногтями лицо, — продолжал Коул. — Пришлось вколоть ей успокоительное. Сейчас она находится в частной клинике, владелец которой умеет держать язык за зубами. Нам пришлось действовать в обстановке строжайшей секретности, итальянская полиция ничего не знает.

— Желательно, чтобы так оно и оставалось.

— Да, я понимаю, — кивнул Коул; добавил задумчиво: — Думаю, что о предъявлении ей уголовного обвинения речи не идет, тут случай скорее медицинский.

— Вот и все, — закончил Рамсфорд свой рассказ. — Через несколько дней ее отправили в Штаты; сейчас она в Нью-Джерси, в санатории для нервнобольных. Обвинение ей предъявлять не будут — госдеп предпочел всю эту историю замолчать и замять, тем более что выяснилось, что в административном бюро кто-то допустил промашку: недостаточно хорошо ее проверил. Оказывается, в свое время она уже лечилась в психиатрической клинике, но умолчала об этом. Теперь ее адвокат намерен подать иск против госдепартамента — требует компенсацию, утверждает, будто я ее спровоцировал, держал в постоянном нервном напряжении и этим вызвал рецидив болезни. — Вздохнул: — Ну а я… я в тот же день, не дожидаясь, пока меня об этом попросят, написал заявление об отставке.

— Но вы-то тут при чем? — удивленно переспросил Рэй. — Ведь ясно, что на самом деле это все — ее больное воображение!

— Официально меня, конечно, ни в чем нельзя обвинить, но, Рэй, между нами-то — я мог не приглашать ее к обеду, мог поддерживать с ней чисто деловые отношения и, когда она предложила называть ее по имени, дать ей понять, что это неуместно. И тогда, возможно, всей этой истории бы и не было!

— И я по-прежнему жил бы в Вирджинии, — в тон ему подхватил Рэй, — и был бы женат на Луизе, и мы с Ри созванивались бы по выходным… — Усмехнулся и покачал головой. — Нет уж, спасибо. Я предпочитаю то, что получилось, пусть даже это грозит мне тюрьмой.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом сенатор вдруг ухмыльнулся:

— Сынок, учти — завтра тебя ждет тяжелое испытание. Я краем уха слышал, что Мэрион пригласила на утро портного — снимать с тебя мерки для свадебного костюма.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В день свадьбы стояла необычная для ноября в Новой Англии теплая погода. С безоблачного неба светило яркое солнце, в котором платье Ри сияло и переливалось, будто диковинный цветок. У нее было чудесное платье — длинное, до пят, бледно-бледно-сиреневое, с чуть заметным белым выпуклым узором, похожим на изморозь на заледенелом стекле. Она сама его придумала, сама выбрала ткань и объяснила портным, что именно она хочет.

С сияющими глазами, с диадемой в волосах, она выглядела похожей на сказочную принцессу, и это усиливало ощущение какой-то «ненастоящести» происходившего. Рэй смотрел на нее и сам себе до конца не верил, что эта девушка вот-вот станет его женой. Именно она… его Ри, та самая, которую он лишь недавно отвык мысленно называть сестренкой.