Книга Первичный крик - Артур Янов

В своих работах Фрейд подчеркивал, что анализ имеет дело с производными бессознательного— эти производные он предлагал изучать методом свободных ассоциаций и анализом сновидений. Я полагаю, что мы можем обратиться непосредственно к подсознательному без всякого исследования производного материала. На самом деле, обращение к производному материалу без нужды продлевает срок лечения. Метод первичной терапии, как прямого обращения к подсознательному, единственный позволяет значительно сократить период терапии. Когда психоаналитик вынуждает пациента к анализу сновидений или случайных ментальных ассоциаций, он, тем самым, еще дальше отводит больного от постижения реального чувства. Например, сновидение может говорить о подсознательной враждебности по отношению к матери или о страхе перед отцом. Психотерапевт улавливает этот момент и указывает на него пациенту. Но психоаналитик на мой взгляд не делает одной важной вещи — он не допускает того, чтобы больного захлестнула ярость, которую он смог бы выкрикнуть без всякого контроля со стороны. По воззрениям Фрейда, это было бы разрушающим личность поведением. Я же считаю, что верно как раз противоположное. Я считаю, что такое поведения объединяет личность в нечто целое, так как заново внедряет вытесненные в подсознание чувства в сознание.

Я считаю, что психоанализ любого рода не пригоден для лечения невроза. «Пройти курс психоанализа, — говорил один

больной, — это все равно, что «подставиться». Но я и без того «подставлялся» всю жизнь. Мне же надо было пережить».

Мне хотелось бы отчетливо пояснить, что я имею в виду под фрейдовским анализом производного материала. Давайте снова представим себе парадигму первичной теории. Например, у пациента есть чувство или потребность, которые он не может или не смеет ощутить. Чувство блокируется и проявляется внешне в символической форме — будь то мысль или действие. Анализ производного материала — это анализ царства символов, который постепенно сам превращается в нескончаемый клубок символов — сновидений, галлюцинаций, ложных ценностей, иллюзий и всего подобного. Графически это можно представить следующим образом:

Блокированная боль

Потребность/чувство

Иллюзии

Ложные ценности или рассуждения Сновидения Г аллюцинации

Теперь мы оценим это сточки зрения символических представлений. Например, пациент предъявляет жалобы на муки голода. Это символ, вынуждающий пациента постоянно думать о еде — это тоже символ — замещающий символ, способный удовлетворить ощущаемую потребность. Разум автоматически представляет организму корректный символ и делает это таким образом, что организм может прямо и непосредственно удовлетворить символическую потребность, обеспечив при этом собственную выживаемость. Предположим теперь, что больному запрещено думать о еде. В таком случае пациент будет вынужден заменить символ еды на какой‑то иной мыслимый замещающий символ. Больной должен внедрить в сознание некий новый, но такой же символический объект, поскольку реальная потребность остается блокированной.

Так, например, обстоит дело с потребностью в любви. Ребенок испытывает потребность в том, чтобы его держали на руках, говорили с ним, но вскоре начинает понимать, что ник-

10 — 849

то и не думает его любить. Но потребность в любви остается, и ее надо каким‑то способом удовлетворить. Ребенок изобретает замещающий символ. Но поскольку любой замещающий объект является нереальным, постольку он по необходимости является символическим. Блокированная потребность символизируется в сновидениях, иллюзиях, ложных представлениях, насильственных влечениях и т. д. У всех этих символов один источник — неудовлетворенная блокированная потребность. Иногда в тех случаях, когда пациент не находит способа символически удовлетворить потребность, он пытается задушить истинное чувство алкоголем или наркотиками. Но потребление наркотиков или алкоголя — это тоже символические действия, проистекающие из неудовлетворенной истинной потребности. Лечить алкогольную или наркотическую зависимость, не учитывая первичную потребность — это то же самое, что толковать сновидения в отрыве от вызывающих их потребностей организма.

Я настаиваю на том, что работа с любыми символическими производными в психотерапии бесполезна, и именно поэтому психоанализ так часто превращается для больного в мучительный изматывающий марафон. Настало время прорваться сквозь частокол символов, сократить срок терапии до нескольких лет и заставить больного выздороветь.

Главный вывод из всего сказанного выше заключается в том, что проективное тестирование (цветовой тест Роршаха, тест тематической апперцепции, рисуночный тест и т. д.) в психотерапии не является обязательным, и может применяться в исключительно редких случаях. Проективные тесты — это тесты на присутствие символических проекций. Каждый психолог толкует эти проекции в зависимости от тех теоретических взглядов, каких он придерживается. Если психолог— последователь Юнга, то он увидит в результатах одно, если он последователь Фрейда, то другое, а если он поклонник учения Адлера — то и третье. Все это — не более чем гадание на кофейной гуще, и неважно, сколько лет мы тратим на то, чтобы обосновать результаты — оценка всегда основывается на чувствах другого, отличного от нас человеческого существа; но только он (паци

ент) способен знать, в чем именно заключается его индивидуальное чувство.

Главное различие между фрейдизмом и первичной теорией вращается вокруг концепции защитной системы. Психоаналитики настаивают на том, что защитная система необходима и полезна. Следовательно, мы не можем рассчитывать на то, что последователь Фрейда будет добиваться взлома и разрушения защитных психологических структур ради полного высвобождения подсознательных чувств. Напротив, любое возникающее чувство будет интегрировано в сознание, объяснено и наконец понято — таковы исходные постулаты, на которых основана фрейдовская психотерапия. Значение чувства, таким образом, извлекается из чего‑то сугубо личного и превращается в абстрактную концепцию. Вот почему в первичной терапии отсутствуют всякие интерпретации. Восходящее к сознанию чувство само по себе обладает единственным и уникальным смыслом, который не нуждается в концептуализации.

Защитная система, сама по себе, часто представляет собой одно из проявлений болезни. Я не хочу сказать, что в психоанализе не докапываются до истинных чувств. Но этот поиск таков, что сам пациент не осознает и не переживает его — первичное чувство не потрясает его. Если же в процессе психоанализа больной впадает в «истерию», то таковая расценивается врачом как срыв психологической защиты, и предпринимаются все возможные меры для восстановления защиты, а не для углубления «истерии». Фрейдисты считают, что всем нам свойственны разрушительные и агрессивные инстинкты, которые надо подавлять и уравновешивать, с тем чтобы личность была полноценной в своих социальных отношениях. Фрейдист, работающий в рамках защитных структур, считает немыслимым высвобождение таких «деструктивных» сил. В отличие от психоаналитика, психотерапевт, работающий в рамках первичной теории, взывает именно к подсознательным блокированным чувствам, с тем чтобы до основания потрясти и разрушить систему психологической зашиты. Фрейдизм и первичная терапия являются антиподами. Фрейдист помогает пациенту сохранить самообладание и, таким образом, поддержать его (нереальную) обороняющуюся личность, в то время как первичная терапия