Книга Фату-Хива. Возврат к природе - Тур Хейердал

— Да, современному человеку некуда возвращаться, — признал я.

Признал нехотя, потому что удивительные дни и месяцы, проведенные в диком краю, позволили нам представить себе, от чего человек отвернулся и норовит уйти все дальше.

— Мы находимся в пути, — продолжал я. — Возврата нет, но это еще не значит, что любая дорога вперед означает прогресс.

Лив согласилась со мной.

Так мы подошли к уроку, который преподал нам год на Фату-Хиве. Самый долгий и самый поучительный год в нашей жизни.

Человек изобрел магическое слово. Выпустил его изо рта и позволил ему водить себя за нос. Слово это — прогресс. Оно было призвано обозначать движение вперед, от плохого к хорошему, от хорошего к лучшему. Но не от хорошего к плохому. Однако мы на этом не остановились. С великой самоуверенностью внушили себе, что не способны изменить что-либо к худшему. И не долго думая стали обозначать тем же словом каждый шаг, отдаляющий человека от природы. Каждое изобретение, каждый искусственный продукт. Прогресс стал определяться не качественными критериями, а часами. Но ведь слово сохраняет свой исконный смысл, значит, прогресс не повернешь вспять, как бы мы его ни измеряли — компасом или часами.

Вот почему ни одно сооружение древних египтян не может быть названо прогрессом по сравнению с тем, что европейцы строили в средние века, хотя в любом конкурсе победил бы Древний Египет. И Венера Милосская не может быть названа прогрессом по сравнению с сюрреалистической композицией из штопора и шестеренки, подвешенных к зонтичным спицам. Слово «прогресс» всегда служит существующему поколению, а потому никогда не выйдет из моды. Мертвым не дано направить развитие в обратную сторону.

Мы любим представлять себе прогресс как борьбу современного человека за то, чтобы больше людей получали хорошую пищу, теплую одежду, просторное жилье, чтобы улучшить медицинское обслуживание больных, устранить угрозу войны, сократить преступность и коррупцию, обеспечить молодым и старым более счастливую жизнь. Но прогрессом называют и многое другое… Совершенствуется оружие, так что им можно убить больше людей на большем расстоянии, — прогресс. Маленький человечек становится исполином, которому достаточно нажать кнопку, чтобы земной шар разлетелся на куски, — прогресс. Рядовой человек отвыкает думать, потому что другие покажут ему, что случится, если он щелкнет тумблером или повернет маховичок, — прогресс. Специализация, достигающая такой степени, что один человек знает почти все почти ни о чем,

— прогресс. Люди ломают себе голову над проблемой свободного времени — прогресс. Действительность становится настолько тоскливой, что мы ищем от нее спасения, сидя и таращась на развлечения, которые нам преподносит светящийся ящик, — прогресс. Когда приходится изобретать пилюли для излечения болезней, вызванных другими пилюлями, — это тоже прогресс. И когда больницы растут как грибы, потому что наши головы перегружены, а тела недоразвиты, потому что сердца опустошены и кишки набиты тем, что подсунула реклама. И когда крестьянин бросает тяпку, а рыбак — сеть, чтобы встретиться у конвейера, потому что на месте поля вырастает предприятие, превращающее рыбную речку в клоаку. И когда города расширяются, а леса и луга усыхают, так что все больше людей проводят все больше времени в метро и автомобильных пробках, и приходится днем жечь неоновые лампы, потому что дома вздымаются до небес, а мужчины и женщины зажаты в тесных каменных ущельях среди шума и гари. И когда ребенку тротуар заменяет луг, когда благоухание цветов и панорама далеких гор заменяются кондиционером и видом на соседние дома. Срубают столетний дуб, чтобы поставить дорожный знак, — прогресс 6…

Мы прибыли на Фату-Хиву, исполненные презрения к цивилизации двадцатого столетия, убежденные, что человеку надо начать сначала. Прибыли, чтобы со стороны критически взглянуть на современный мир. И вот сидим в пещере, позади — скала, впереди — безбрежная синь, и ждем возможности вернуться не к природе, а к цивилизации. Сегодня мы судим мягче, чем судили вчера. Понимая, что без кисеи от комаров, которой нас снабдил Вилли, в дождевых лесах Фату-Хивы мы нажили бы слоновую болезнь и потеряли бы рассудок. Без мазей Тераи на Хива-Оа остались бы без ног.

Но наше доверие к современной цивилизации не возродилось в полной мере. Мы убедились, что можно жить очень просто, что человек способен испытать полную гармонию и счастье, освободившись от всего того, чем мы, живя в современном обществе, так стремимся обзавестись, чтобы не отстать от других.

И все же нас тянуло, против воли тянуло обратно к цивилизации. Но с тем, чтобы, возвратившись к ней, не удаляться от природы без крайней надобности. Уж очень хороша была простая жизнь в дебрях, она дала нам больше, чем когда-либо давал город. У себя на родине мы никогда не встречали людей, которые смеялись и веселились так беззаботно, как Тахиа, Момо и Теи Тетуа, хотя самый бедный из наших знакомых был богаче их.

Когда я сказал об этом Лив, она поправила меня.

— А старый француз в конурке на Хива-Оа? — напомнила она. — Такой же счастливый, как Теи. Хотя он вполне цивилизованный человек. Тьма всяческих изобретений в доме. Кучу книг прочитал.

Да, есть над чем призадуматься… Веселого старика француза нельзя было назвать неграмотным сыном дикой природы. Его рецепт гласил: ищи счастье у истоков, в себе самом. И если что-то в его окружении облегчило ему поиск, это «что-то» можно было определить одним словом — простота. Простота дала ему то, чего миллионы искали на пути сложности и прогресса. Все запросы старика, весь его мир сводились к маленькой лачуге и огороду. Ему не нужны ни уединенная пещера, ни дворец.

Поистине простота — тоже магическое слово. За видимой скромностью в нем кроется непритязательное величие.

Прогресс в наше время можно определить как способность человека усложнять простое.

Пищу можно добывать разными способами. Поступить на работу на бензозаправочную станцию. Получил жалованье, доехал на трамвае до магазина и заплатил за рыбу и за картофель столько, сколько надо, чтобы могли существовать крестьянин и рыбак, снабженец и лавочник, налоговый инспектор, владелец транспортной фирмы и хозяин завода, производящего холодильники. А затем снова на трамвай и домой к семье со своим уловом — юной замороженной рыбешкой и престарелым сморщенным картофелем.

Но как бы ни изощрялся современный человек, опираясь на всю современную технику, чтобы заработать на рыбу и на картофель, его добыча не станет вкуснее и доступнее, чем она была в те времена, когда каждый сам извлекал себе рыбу из реки или картофель из земли.

Без крестьянина и рыбака рухнет все современное общество с его торговыми кварталами, электрическими проводами и трубами. Крестьянин и рыбак

— благороднейшее сословие нашего общества, они делятся от своих щедрот с теми, кто носится с бумагами и отвертками, пытаясь вслепую сконструировать более совершенный мир.

Признавшись себе и друг другу, что нам не терпится покинуть пещеру и Фату-Хиву, мы с Лив сидели дотемна, ели моллюсков и обсуждали свой новый взгляд на цивилизацию, какой она представлялась нам со стороны, со всеми ее достоинствами и недостатками, проклятиями и благами. Солнце ушло за край света, увенчанное золотой короной; осталась только красная дорожка в небе на западе, да и ту быстро скатали звезды, развесив на востоке фиолетовый тюль. Пробил час сна для всех солнцепоклонников, но сегодня Лив стряхнула золу с наших драгоценных углей и раздула дремлющий костер. Впервые после нашего прибытия на этот пляж мы сидели на гальке и разговаривали до тех пор, пока не пропали все краски, а затем красная дорожка распласталась на другом конце неба.