Книга Секс с экс - Адель Паркс

Убедительной причины ему не верить просто не существует. По крайней мере, я не могу ее придумать. И поступаю просто. Я говорю правду, но не всю. А точнее – полуправду.

– Я тебе верю.

Волнение и тревога, написанные на лице Даррена, тают, и он широко улыбается. Он берет меня за подбородок, привлекает меня к себе и целует. Мы целуемся долго и страстно. Даррен доволен тем, как отвечают ему мои губы, – он полагает, что шесть месяцев его ожидания пробудили во мне чувство.

Мы идем к лифту, мы поднимаемся, мы входим в номер.

Он не должен мне верить, хоть сама я и верю ему. Я помолвлена с Джошем. Пусть это ошибка, но я дала слово.

Бедный Джош.

Бедный Даррен.

Я бы и себя пожалела, если бы умела себя любить. Знаю, что должна бежать от Даррена, запретить ему себя целовать и не целовать его самой, сказать ему о Джоше, – все это я знаю. Но не могу справиться со своим малодушием. Даррен такой рассудительный, и потому не поймет, что обручиться с другим мужчиной меня заставил страх перед любовью. Я сама себя едва понимаю. И пылаю таким неистовым желанием, что, кажется, умру, если он сейчас перестанет меня целовать. Но пока Даррен целует меня, пока моя кожа горит от его ласк и пока он шепчет нежные слова, я даю другое обещание. На этот раз себе самой.

Это будет в последний раз.

Это мое последнее приключение, а потом будет только Джош. Я верю Даррену, но я не верю в любовь. Он убедил меня в неподдельности чувств, но не может дать мне пожизненной гарантии. А Джош такую гарантию даст. Буду наслаждаться и вбирать в себя каждое сегодняшнее мгновение. Этих воспоминаний мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

Я так решила.

Мы падаем на кровать, он целует меня, а мои ноги уже охватили его, руки торопятся вновь отыскать каждый изгиб, щелку, ложбинку любимого тела. Мы сбрасываем влажную одежду, кожа горит, мы истекаем желанием. Он целует, гладит, ласкает языком меня всю, все тело. Исследует мои плечи, груди, бедра, проникает в скрытые места, изучает ступню, изгиб колена, промежуток между пальцами ног. Я его поглощаю. Пробую вкус его пота и запах плоти. Я пью его близость, я хочу ощущать его тело, и там, где оно поросло волосками, и там, где оно абсолютно гладко. Я ласкаю его волосы: густые, блестящие пряди на голове, мягкий пух между ягодиц, волосы на груди, которые густеют и грубеют, спускаясь к паху, щетину на подбородке. Мне надо успеть. Я слушаю толчки его сердца и дыхание. Они все учащаются, а я все не могу насытиться его запахом и вкусом.

Я его вижу.

За секунду до того, как войти в меня, он охватывает мою голову обеими руками и внимательно смотрит в глаза.

Он меня знает. К моей щеке пристали волосы с его лобка, у него на губах моя влага. Я напрягаюсь, чтобы сильнее прильнуть к нему. Чтобы он оставался именно там, где он сейчас. Во мне. Со мной. Глубоко. Не понимаю, как я смогла уйти от него! И не понимаю, как уйду теперь.

Быстрее и быстрее, сильней и жестче. Мое тело отзывается на этот ритм. Это начинается в пальцах ног и закипает, и поднимается вверх. Руки запутались в его волосах, слепо бродят по его спине и болят от острого восторга, а голова в тумане от лютого блаженства. Исступление выгибает мою спину, поднимается выше, пронзает сердце и трепещет в животе, завершаясь спазмами яростного экстаза. Я содрогаюсь от любви. И когда он хрипит «я люблю тебя», я вскипаю счастьем.

Вдруг все становится ясным. Вот он, недостающий элемент головоломки, стакан ледяной воды в душную жару, горячий густой шоколад после лыжной прогулки, солнце на мокрой дороге после летней грозы, радость, от которой хочется петь. И это все он.

Мы падаем друг на друга, обессиленные и потные.

Я смотрю, как он готовится ко сну: идет помочиться, ставит стакан воды на прикроватный столик, переключает кондиционер, убирает пуховое одеяло и кладет вместо него простыню. Я зачарованно слежу за ним. Он ложится, отворачивается в другую сторону, его дыхание успокаивается, плечи ритмично поднимаются и опускаются. Я крепко к нему прижимаюсь, касаясь грудью его спины, вжимаюсь лобком в его ягодицы. Мои ноги вплотную к его ногам, а пальцы – в своде его ступни.

И уходят гнев, цинизм и сомнения, которые я носила в себе двадцать шесть лет. Уходят и чувство потери, и то горе, что я ношу в себе с января. Я переполнена любовью и надеждой. Это открытие, которое важней физического удовлетворения. Во мне поет удивление: я могу дарить ему уважение, дружбу, любовь и страсть. Этот мужчина – моя судьба. Моя жизнь. И пошло все на хер, я рискну. Нет никаких гарантий – ну и что? Я все же рискну.

Как я счастлива, что иду на это.

– Кэс, спишь? – шепот Даррена прервал мои размышления.

– Нет, – шепчу я. И кого только мы боимся разбудить?

– Знаешь, о чем я подумал?

– О чем?

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Да.

Ну да, быть помолвленной сразу с двумя мужчинами – это не совсем обычно.

18

Теперь у меня есть мечта. Я и не знала, что хочу именно этого. И это хорошо. Очень хорошо. Какая чушь, будто дорога к цели лучше, чем сама цель. Все неудачники так говорят. Надо уметь эффектно заполучить эту самую цель, вроде того, как это сделала я.

Да! Я пьяна от восторга (и чуть-чуть от страха). Перелить бы этот опыт в бутылку и держать его на своем туалетном столике. Я знаю, это Он. Тот самый. Единственный. Я не знаю, как удержаться на этой высшей точке счастья. Но верю, что это получится.

В отеле мы все утро радостно обсуждаем, где и когда поженимся. Даррен удивляется, когда я говорю, что хотела бы венчаться в аббатстве святой Хильды в Уитби.

– Ты имеешь в виду церковь рядом с аббатством. Само аббатство наполовину разрушено. Там и крыши-то нет.

– Нет, именно в аббатстве. Свадьба на открытом воздухе.

– Нужно узнать. Не уверен, что получится. Вообще-то та земля наверняка была освящена, задолго до того, как обрушилась крыша. – Он прерывается, чтобы поцеловать родинку у меня на спине. – Я и не знал, что ты веришь в бога. Что, хочешь угодить всем сразу?

– Нет. Просто, по-моему, там будет хорошо.

Такое красивое место, и там мне было так спокойно.

Мы решаем пожениться зимой.

– Вообще-то если свадьба будет на улице, в холод, то учти: у меня затвердеют соски. И на фотографиях это будет видно, – замечаю я.

– Да ну? – По его тону ясно, что он вовсе так не думает.

Я уже вижу себя в длинном платье, отделанном мехом, а его в темно-синем бархатном костюме. Как отчетливо я вижу это! Мы говорим о детях, сколько у нас их будет и как мы их назовем. И договариваемся сообщить всем о нашем решении, всем сразу.

Я застываю.

Сказать всем, что я выхожу замуж за Даррена, означает сказать им, что я не выхожу за Джоша.