Книга Игрушка судьбы - Мэри Дехейм

Его сильные пальцы ласкали ее груди, щекотали соски. И она задохнулась от восторга, видя, как они отвердели под его пальцами. Не только Френсис может ее возбуждать, подумала Морган и привлекла к груди голову Тома.

В следующие мгновения юбки, белье Морган и одежда Тома оказались на полу. Он мягко раздвинул ее бедра и восхищенно глянул на треугольник волос, венчающий сокровенный уголок тела.

– Рождение детей совсем не отразилось на твоем теле, – сказал он, покрывая поцелуями ее живот, бедра, каждую клеточку ее тела. Она почувствовала, как его язык пробирается внутрь, разжигая огонь страсти внутри ее женского естества. Морган запустила пальцы в его шевелюру и обвила ногами спину Тома.

– О, Том, – взмолилась она, – пожалуйста.

И он вошел в нее, двигаясь быстро и напористо, пока оба не застонали от наслаждения. Он долго не выходил из нее, а она лежала тихо, прислушиваясь к биению его сердца. Наконец он осторожно отодвинулся. Том лежал так тихо, что Морган показалось, будто он уже спит. И вдруг он крепко обнял ее, а когда заговорил, слова прозвучали на удивление рассудительно:

– Держу пари, это не Джеймс научил тебя заниматься любовью.

Возражение готово было сорваться с губ Морган, но спорить она не стала. Она могла лгать Джеймсу, Ричарду Гриффину, даже самому королю – но не Тому Сеймуру.

– А это имеет какое-то значение?

Она следила за выражением лица Тома. Он боролся с собой, со своими чувствами: сам он давно потерял счет женщинам, с которыми спал, но не мог смириться с мыслью о том, что у Морган тоже могли быть другие мужчины.

– Нет, – решительно произнес он, еще крепче прижав к себе Морган и целуя ее в кончик носа. – Важно только будущее, прошлое не имеет значения.

Морган смотрела на него с удивлением и благодарностью. Любит ли она Тома? Возможно. Она хотела бы в этом быть уверена. Бабушка Изабо говорила, что Морган непременно узнает настоящую любовь. И лежа в объятиях Тома, она хотела верить, что именно этот мужчина предназначен ей судьбой.

Глава 18

На следующую ночь они остановились в Ньюкасле, потом в Дарлингтоне, потом в Йорке. В течение дня Том обращался с ней грубо, бесцеремонно, постоянно подчеркивая ее измену королю и стране. Морган почти все время молчала, глядя прямо перед собой, пытаясь казаться побежденной, но не сломленной. Притворяться было не трудно; стоило подумать о том, что ждет их в Лондоне, если они прибудут туда раньше времени, или что произойдет, если король изменит свое мнение относительно Кромвеля, как страх охватывал ее с новой силой.

Том подсчитал, что до Лондона осталось три, может, четыре дня пути. Наступило шестое июня; он хотел выяснить, что произошло в столице за время их отсутствия. Но большинство местных сплетен содержало уже известные факты. Поговаривали о новом билле о государственной измене, который Кромвель представил в парламент. Согласно ему, канцлер намеревался арестовать еще пятерых епископов.

К середине дня они добрались до Ноттингемского леса, и, когда остановились у реки напоить коней, Уилл подошел к Тому.

– Полагаю, мы доберемся до Ньюарка к вечеру? – спросил он.

Том зачерпнул горсть воды и сделал глоток.

– Мы остановимся в Таксфорде.

Уилл вопросительно посмотрел на Тома, своего старого боевого товарища.

– Это промедление, – сказал Уилл, – приводит к тому, что парни слишком много времени проводят в пивнушках, развратничая и буяня.

Том выпрямился, улыбаясь:

– Раньше ты не жаловался на подобное времяпрепровождение, Уилл. Или жена превратила тебя в домоседа?

Уилл улыбнулся в ответ. Морган заметила, как он отвел Тома в сторону.

– Парни говорят, что ты ночами развлекаешься с графиней. Что до меня, я знаю, что вы были дружны с ее отцом, да и с ней самой. Даже мне это кажется подозрительным, Том.

Том расхохотался, запрокинув голову: – О, Уилл! Можешь подозревать что угодно! Только смотри, чтобы я не поймал тебя под своей дверью среди ночи!

Том был обеспокоен, но скрыл это от Морган. Он знал, что его подчиненные уважают и побаиваются его, поэтому никогда не посмеют высказать своего возмущения.

Ночью они снова занимались любовью, после чего Морган спросила, о чем говорил сегодня днем Уилл. Том пробормотал что-то насчет слабой дисциплины в отряде и сказал:

– Спи, дорогая.

Но Морган слышала днем большую часть разговора. И, взволнованная, еще долго не могла уснуть.

Следующим пунктом остановки был Стамфорд. До Лондона оставалась одна ночь и два дня. Том решил, что последний привал они сделают в Стивенейдже.

Но единственная гостиница в Стивенейдже оказалась битком набитой, пришлось ехать дальше, в Хатфилд. Однако Хатфилд от Лондона совсем близко. И если они остановятся там, подозрения Уилла и остальных обретут под собой прочную почву.

– Ты согласна рискнуть? – тихо спросил Том у Морган, когда они выезжали из Стивенейджа. Она кивнула. – Тогда мы должны добраться сегодня до Лондона.

Морган испуганно уставилась на Тома:

– Но я думала…

– Мы прибудем почти в полночь. Я отвезу тебя в дом Сеймура. А утром посмотрим, какие шаги следует предпринять.

Морган крепко сжала поводья и закусила губу. Лондон! Неужели она когда-то так стремилась в этот город? Сейчас одно это слово заставляло ее сердце испуганно трепетать. Том обернулся к своим людям:

– Мы направляемся прямо в Лондон. Пошевеливайтесь!

Лицо Уилла Герберта прояснилось, и он широко улыбнулся.

* * *

Несмотря на поздний час, на городских улицах было довольно оживленно. Когда отряд Сеймура пересекал Кингз-Кросс, колокола Святого Павла пробили полночь. Они повернули не к Тауэру или Уайтхоллу, а к Палатам правосудия, неподалеку от которых жил Том.

– Куда мы направляемся? – спросил Герберт.

– Ко мне, – ответил Том.

– Сэр Томас… – начал было Уилл.

– А ты думал, я осмелюсь побеспокоить Кромвеля в столь поздний час? Мы переночуем в Сеймур-Плейс, а завтра я доставлю узницу по месту назначения.

Том поместил Морган рядом со своей комнатой, а снаружи оставил гвардейца. Этой ночью Морган осталась в постели одна. Она ворочалась, не в состоянии уснуть, мучимая внезапно возникшим чувством вины и собственной греховности. Супружеская измена, какое отвратительное понятие! Прижимаясь к Тому, обнимая его, млея от его поцелуев, она вовсе не испытывала стыда и не чувствовала себя виноватой. Но сейчас пришло осознание содеянного. Возможно, при дворе к супружеской неверности относились легко, но для Морган, воспитанной в строгих правилах Фокс-Холла, это был грех. Но с Френсисом, как ни странно, она не чувствовала своей греховности. Почему же с Томом все иначе?