Книга Дети хаоса - Дэйв Дункан

— Только не нужно читать мне наставлений, — хмуро сказал он. — Это не то, что ты думаешь.

— Как раз то самое. Она одна из самых жадных до золота женщин — за все годы моего правления мне не доводилось видеть ничего подобного. Она вытягивает из мужчин все, чем они владеют. Поверь мне, госпожа Хидди очень скоро окажется в реке.

Он вздохнул.

— Я знаю о ее жадности. Так давай напустим ее на Хорольда! Пусть она ограбит дворец. И тогда в твоей спальне не будет пахнуть, как в свинарнике.

— Прекрати! Ты не имеешь права так со мной говорить!

— Нет, имею. Я люблю тебя.

— Бенард! — Не осмеливаясь оставаться рядом с ним, Ингельд вскочила на ноги и начала расхаживать по спальне. Если Хорольд спросит у Свидетельницы, какие мужчины побывали в спальне его жены, и что они делали, какой ответ он услышит? — Ты ведь любишь Хидди, не так ли? А Хорольд ее убьет!

— Она клянется, что все будет хорошо. Говорит, что ей удавалось приручить куда более страшных мужчин.

— Она нимфа, Бенард. Она тебя околдовала.

Он фыркнул и махнул рукой.

— Она ничего такого не делала! Хидди в меня влюблена.

— Бенард, пора уже повзрослеть! Разве ты не знаешь, что ее корбан состоит в том, чтобы отказываться от любви? Бесконечная похоть, но не любовь; вот договор, который она заключила со своим богом.

— Ингельд! — Он говорил тихо, но на его лице застыло упрямое выражение. — Ты еще никогда так не ошибалась. Корбан Хидди состоит в том, что она сама никогда не будет любима, но она может любить. Она знает, что я ее не полюблю. И мне ее жаль. Мы хорошие друзья. Наверное, я ее единственный друг. Да, мы любовники, но она понимает, что для меня это совсем не то же самое, что для нее.

— Неужели? И у тебя осталось золото, которое дал тебе Хорольд?

— Не смеши! Я не мог сохранить золото. Богатство — мой корбан. Я отдал его богине.

— Какой богине? — торжествующе спросила Ингельд.

— Моей, естественно! Я отлил сокола.

— Что ты сделал? — Ее уверенность пошатнулась.

— Я сделал сокола из глины, это символ моей богини, — радостно объяснил Бенард, — а потом покрыл его воском. На воске я тщательно поработал над деталями, затем вновь покрыл фигуру глиной и положил в печь для обжига, чтобы воск вытек. А потом я отлил в золоте сокола. И отдал его Анзиэль в ее святилище. Он получился превосходным.

Шедевр, вне всякого сомнения, спрятанный в какой-нибудь тайной часовне, чтобы его никогда не увидели непосвященные.

— Значит, ты посещаешь Хидди из жалости?

Бенард пожал плечами.

— Я потихоньку меняю убранство ее дома, делаю новую мозаику…

— По ночам?

— Рисовать при свечах я не могу, но с мозаикой дело обстоит проще, поскольку я помню истинный цвет плиток. И когда Хидди там нет, я успеваю сделать намного больше. — Его улыбка получилась извиняющейся. — Ингельд, я сплю с ней, но не почитаю ее богиню. Я даже с тобой не могу заниматься любовью в твоей комнате — из-за этого. — Он показал на Эриандера на фризе Светлых.

Ингельд не доводилось слышать о том, чтобы кто-то был способен сопротивляться нимфе, впрочем, удивительная невинность Бенарда могла произвести впечатление даже на таких, как Хидди. А усталый вид у него из-за того, что он работает днем и ночью.

Ингельд стояла совсем рядом с Бенардом. Он взял ее за руку и привлек к себе. Она сразу же почувствовала его силу и мужскую привлекательность. Он поцеловал ее, и она не стала сопротивляться. Поцелуй был совсем не братский.

— Давай убежим, Ингельд. Сегодня. Когда он вернется, мы уже будем так далеко, что прорицательницы не сумеют нас найти.

Милосердная Мать! Неужели она неправильно поняла пророчества? Все ее обучение, весь опыт подсказывали, что благополучие города должно стоять на первом месте. Косорд был для нее всем; ее собственные удобства и прихоти ничего не значили. Быть может, богиня решила пойти на уступку?

Он почувствовал ее удивление.

— Что такое?

— Я дала тебе возможность сбежать, но ты не сумел бросить свои драгоценные статуи.

Он презрительно рассмеялся.

— Статуи? Статуи? Думаешь, меня волнуют статуи? Мы можем зайти в мою мастерскую, и я разобью их все у тебя на глазах. Я отказался покинуть Косорд из-за тебя, и если ты не сможешь или не захочешь убежать со мной, я убью Хорольда.

— Ты действительно так думаешь, Бенард? Тебе и в самом деле нужна такая старуха? Разве ты еще не вырос из своего увлечения?

В ответ он еще горячее приник к ее губам. Побриться ему не мешало, но целовался он превосходно. При всем желании Ингельд не смогла бы вырваться из его объятий. Да она и не хотела. Его сила была нежной и не имела ничего общего с жестокостью Хорольда. Прошло много лет с тех пор, как ее так целовали. Она успела забыть, как это приятно, но ее сердце помнило, как следует отвечать на страстные поцелуи.

— О, это безумие! — пробормотала Ингельд, когда все закончилось. Она не хотела, чтобы это заканчивалось. — Хорольд пошлет веристов вверх и вниз по реке. Всякий, кто посмотрит на меня, поймет, что я Дочь. Нам никогда не убежать, любовь моя. — Ее вернут в город, а Бенард умрет.

— Завтра ночью! — твердо сказал Бенард. — Я найму быструю лодку. Нет, лучше попрошу об этом Гатлага — я не умею торговаться. Мы ускользнем во время пира. Никто не заметит, что меня нет, поскольку Гатлага там не будет, а Хидди отвлечет Хорольда. Пройдет не меньше шести дней, прежде чем кто-то осмелится ему доложить.

И все вдруг показалось ей вполне разумным! Сердце Ингельд отчаянно застучало.

— Завтра в город прибудет Салтайя. Мы видели это в огне.

— Тем лучше. Старая ведьма займет все его внимание. Ингельд! — Этот решительный Бенард был совсем не похож на непрактичного скульптора. — Ты сбежишь из Косорда вместе со мной? Ты всегда говорила, что можешь удалиться от города не больше, чем на один мензил…

— Такая вероятность существует, — признала она. Это было безумием, настоящим безумием Эриандера, но теперь ей причудилось, что именно такой выход подсказывало пламя, и у нее был способ это проверить. — Как ты сюда попал?

— Вошел через ворота, естественно.

Анзиэль благоволила Бенарду. Она выполнила просьбу, с которой не осмелились бы обратиться к ней другие художники. Она открывала ему формы, таившиеся внутри камня, отмыкала запертые двери. Он жил в бедной хижине и дарил ей золотых птиц.

— Ты знаешь, где хранилище священных сосудов?

Он пожал плечами.

— Да. Но я там с детства не был.

— А ты сможешь пробраться туда незаметно?

— Зачем?

— Потом объясню. Это очень важно. Мы откроем его перед началом завтрашнего пира, сейчас оно запечатано. Ты должен будешь закрыть его так, чтобы никто не догадался, что хранилище открывали.