Книга Мессия-42 - Лидия Смирнова

В голове действительно происходило что-то странное: обрывки мыслей, чьи-то голоса, заунывное пение — все смешивалось в поистине адскую какофонию, не позволяя сосредоточиться на чем-то конкретном. А между тем было чувство, что я что-то забыл сделать или, может быть, не успел…

— Э, друг, — снова заговорил Мишель, — она как узнала о Яшке, так без сознания и свалилась. У них там что-то серьезное вырисовывалось, а суккубы, они ведь один раз на всю жизнь… Вот горе-то какое.

Из палатки выскочил взъерошенный Ричард, сопровождаемый Кроавелем, одним из старейшин рода Лари.

Эльф в недоумении разводил руками:

— Я не понимаю, что с ней происходит. Сканирование не показывает никаких отклонений от нормы, первое впечатление — девочка просто спит…

— Это может быть связано с исчезновением Яши? — Голос Командора звучал глухо, еле слышно. — У людей считается, что между близнецами существует тесная ментальная связь…

— У эльфов не бывает близнецов, — опять развел руками Кроавель.

Не дожидаясь, пока они закончат, я проскользнул в палатку, тускло освещенную одинокой лампой, стоявшей на полу. В углу на сваленных шкурах лежала рыжулька, в полутьме белело ее бледное лицо. Рядом с ней сидел Энлиль, похожий на привидение. Не говоря ни слова, я тихонько опустился рядом и сжал его руку, холодную как лед, в своей здоровой ладони.

ГЛАВА 7Виктория Мария Зенолейн эн`Вито

Никогда раньше я не теряла сознания, в пещере со мной это случилось впервые и длилось какую-то секунду, после чего тело сыграло со мной отвратительную шутку, вернув полный набор чувств и отобрав элементарную возможность двигаться. Вот так и получилось, что, лежа бесчувственным бревном на руках у Энлиля, я не могла вмешаться в ход событий. А так хотелось! Нужно было им объяснить, что все совсем не так, как кажется, но мои попытки были тщетны. Я не могла пошевелить и мизинцем, оставаясь безучастным свидетелем происходившего. Лерей рассыпался блестящими искрами, отдав последние крохи своей силы, и завершил свое существование (как ни странно, я умудрялась видеть со стороны все, что творилось вокруг меня), а душечка Марк, чудом не уничтоживший экосистему планеты во второй раз, спалил до кости левую руку, в которой держал Око, и, похоже, надорвался. Мишелю пришлось вытаскивать его на своем горбу. Огненный поток, пущенный Олвеем по нашим следам, превратился в огромную каменную реку, все еще горячую, и вид моих друзей, выбравшихся на поверхность, был весьма жалок: у Сандра обгорели брови, у Мишеля от попадания камнем на голове вздулась шишка, а Энлиль, прижимая меня к себе как величайшее сокровище, не замечал многочисленных ожогов. Меньше всех пострадал Дубоцвет — гномы, веками осваивающие подземные царства, с рождения устойчивы к огню и прекрасно переносят взрывы и пожары, так что дядька был свеж как огурчик.

К физическим ранениям присоединялась вселенская скорбь по моему безвременно погибшему братцу, сгинувшему в струе пламени, так ловко выпущенной зеленой бестией, сиречь драконом. Пребывая в параличе, я не могла никого успокоить, и сердце мое обливалось кровью при виде их неподдельного страдания.

С детства у нас с Яшей был один секрет, который мы хранили как золотой запас Альдебарана, и даже наши родители и всезнающая бабуля не догадывались о нем. Многочисленные тесты на выявление магических способностей у нас с братом всегда давали устойчиво отрицательные результаты, но, несмотря на это, мы всегда знали, где кто из нас находится, чем занят, что ест и с кем занимается любовью. Учась в Академии, Яшка смог сдать большинство теоретических предметов только благодаря тому, что я, стоя под дверью аудитории, где проходил экзамен, читала конспект на нужной ему странице. Для любого проходившего мимо мага я занималась повторением пройденного материала, заодно переживая за брата, и никто ни разу ничего не заподозрил. Никто, кроме Корнелиуса… До сих пор не могу понять как, но почему-то у него единственного возникла мысль вызвать нас— отвечать одновременно. Пришлось принимать меры. Совесть меня не мучает, так как он оказался совершенно больным и невменяемым. Жаль, что Энлиль не разрешил мне сжечь его картины.

Так вот, сейчас я совершенно определенно знала, что делает братец, а если точнее, что с ним делают. Пока что особая опасность ему не грозила… так, небольшая трансформация… Кое-что необычное происходило и со мной, но в отличие от Яши, оказавшегося в эпицентре событий, эти изменения были не столь глобальны. Например, я стала остро чувствовать присутствие поблизости биологических форм: размеры, количество, видовую принадлежность. От мелкой букашки до птицы, от эльфа до… Грыха. Ничего себе! От удивления я мысленно, за неимением физической возможности, выпучила глаза. В том месте, где находилась любимая ручная лярва нашего гоблина, висело темное, абсолютно непрозрачное для моих ментальных потуг, облако. Мда… Сюрпризик!

Мой магистр, а с Энлилем я связывала далеко идущие планы, вплоть до замужества, развил бурную деятельность. Снарядив в долину Хруста, он вначале связался с Виланием, благо вернувшаяся энергетика это позволяла. О чем они болтали, не знаю, ибо читать мысли могу только брата и больше ничьи, и меня это вполне устраивает. Копаться в чужой голове — дело малоприятное, все равно что читать чужие письма или нюхать чужое белье. Я так думаю… Зато я знаю, о чем он говорил Мишелю. Новости были малоутешительные: МЕССИЯ не справлялась. Разрывы были мелкие и легко штопались, но их количество росло в геометрической прогрессии. Только чудом под них пока не попала какая-нибудь населенная планета, но это могло произойти в любой момент. Маневр с целью отвлечь внимание и силы от основного вторжения был выполнен с большим мастерством — все это происходило на другом конце Галактики, и «сорок вторая», экономившая каждую каплю энергии, не смогла бы предоставить нам нуль-переход, вздумай мы попросить помощи. Затем Энлиль попытался соорудить портал на базу, но у него ничего не получилось. Нестабильность силовых линий делала вероятность точного закрепления точки выхода менее пяти процентов, и мой любимый решил не рисковать. Ну а потом я заснула и проснулась, лишь когда примчавшийся отец попытался вколоть мне укрепляющее из своей аптечки, а Кроавель занимался сканированием моего состояния. И тут обнаружилась еще одна странность — у них ничего не получилось. Кожа в месте укола мгновенно уплотнялась, становясь непробиваемой, а лесной эльф получил искаженную информацию, из которой следовало, что я нахожусь в глубоком, совершенно естественном сне.

Раз за разом я пыталась выйти из дурацкого состояния, превратившего меня в бесчувственную куклу с обострившимся слухом. Тело отказывалось повиноваться, и меня это уже начинало бесить. Я видела, как посерел отец, выслушивая сбивчивый рассказ Энлиля, я чувствовала нежность его щеки, прижавшейся к моей ладони, и пыталась, раз за разом, пошевелить хотя бы пальцем. Все было безрезультатно, тело лежало на расстеленных шкурах тупым бревном. Тогда, прекратив бесполезные попытки, я сосредоточилась на Яше, заставив себя абстрагироваться от окружающего мира, и пожаловалась ему на свою горькую судьбу.

«Издеваешься? — ехидно поинтересовался братец. — Перестань хныкать, тебе-то хорошо — лежишь себе в безопасности и в ус не дуешь. А побыла бы на моем месте, тогда перестала бы жаловаться. Ты же видишь, что происходит, так что отстань, не до тебя сейчас…»