Книга Разбойничья злая луна - Любовь Лукина

Снова послышались шумы, похожие на шорох песчинок в парусах. Несколько мгновений Ар-Шарлахи слушал их, закусив губу, потом решился.

— Улькар! — позвал он, поднеся устройство к самым губам. — Улькар, ответь!..

Некоторое время черепашка шуршала. Он решил уже, что ответа не будет, когда встревоженный голос Улькара осведомился отрывисто:

— Кто говорит?

— Это Шарлах! — Почувствовав удушье, Ар-Шарлахи сгрёб и рванул натруди тонкую ткань рубахи. — Тот, кого ты послал к морю… Ты слышишь меня?

— Слышу. Продолжай.

— Я обманул тебя, Улькар! Я не знал тогда никакой дороги. Но сейчас я нашёл её, слышишь? — Ар-Шарлахи сорвался на крик. — И я привезу тебе морской воды! Ты слышишь меня?..

На этот раз черепашка шуршала особенно долго. Улькар обдумывал услышанное.

— И что ты за это хочешь?

— Хочу, чтобы ты не трогал Пальмовую Дорогу. Пусть она остаётся твоей, но не трогай её! Никаких кар, никаких усмирений! Она и так уже достаточно потерпела…

— Ты ставишь трудное условие, — снова помедлив, надменно сказал Улькар.

— А других условий не будет! Только это…

— Верблюжьи храмы я всё равно разорю!..

— Разоряй хоть до основания! Людей не трогай!..

— Хорошо, — с отвращением бросил Улькар. — Будь по-твоему. Но если хоть один оазис окажет сопротивление властям…

— Улькар… — злобно осклабившись, перебил Ар-Шарлахи. — Когда я буду возвращаться с морской водой и услышу, что ты сжёг или вырезал хотя бы одну тень, я вылью воду на первом бархане.

Где-то далеко-далеко на севере, в городе резного мрамора и перистой листвы, в обитых мрачными шелками покоях невысокий сухощавый человек с чёрными обводами вокруг безумных глаз замер после этих слов, оцепенел от бешенства.

— Дай мне подумать, — скрипуче вымолвил он наконец. — Завтра утром я тебе отвечу.

— Думай, — жёстко сказал Ар-Шарлахи и выключил устройство.

Поднял голову и увидел испуганные огромные глаза Алият, показавшиеся ему особенно тёмными, настолько она была бледна.

— Ты… — беспомощно проговорила она и замолчала. Горестно покачала головой: — Не понимаю… Что ты за человек? Тебе что, Пальмовая Дорога дороже собственной жизни? Много ты от неё добра видел?

— Нет, — хмуро ответил он, задвигая полый металлический стержень в панцирь черепашки. — Вообще не видел… Просто зла я ей причинил куда больше, чем она мне…

В дверь каюты робко постучали.

— Подожди, — раздражённо бросил Ар-Шарлахи. — Одеться дай… Что там у вас?

— Да собрались уже все, — послышался из-за двери голос Айчи. — Вас ждут…

— Зачем? — спросил Ар-Шарлахи, накидывая белый балахон, испятнанный засохшей кровью Кахираба, и заправляя повязку.

— Так ведь… совет же… Вчера-то так ничего и не решили…

Ар-Шарлахи рванул дверь, заставив Айчу отшатнуться.

— Совет? Никакого совета не будет. Я уже всё решил сам. Идём к морю.

Айча моргал.

— Да, но… Люди-то…

— Правила мои ты знаешь, — глядя ему в глаза, раздельно проговорил Ар-Шарлахи. — Кто не хочет идти на корабле, пойдёт пешком. Если кто забыл — иди и напомни.

* * *

Весь день прямо в рог «Самуму» тянул ровный крепкий ветер. Пришлось лавировать. Серебристые трубы справа по борту то придвигались почти вплотную, то уходили к горизонту, снова обращаясь в двойную сияющую нить. К вечеру команда устала и измоталась окончательно, но это, возможно, было даже и к лучшему. Когда сил хватает только на то, чтобы добраться до ложа или до гамака, тут уж не до разговоров. И всё-таки недовольство не утихало.

— Да верблюд тебя забодай, — упрямо клокотал огромный Горха, уже еле ворочая языком. — А Лако помнишь? Ну не пошёл он тогда с Шарлахом, молотов испугался… И что вышло?

— Так то молоты… — нехотя отвечали ему. — А то море… Молот — он, знаешь, то ли раздробит, то ли не раздробит… А море — всё! Море — смерть…

— Смерти, что ли, боишься?

— Так это ещё смотря какой смерти… Вот как полезут из этого самого моря… синие, скользкие… и холодными, слышь, холодными пальчиками тебя…

— Да враньё это всё… Полезут… Кто полезет? В храме что говорят? Царство мёртвых, оно где? На луне. Ну и вот…

— Так это предки на луне! И эти… герои всякие… А кто помельче — тот в море…

— Ну, чего лаетесь, чего лаетесь? — вмешался чей-то сонный сердитый голос. — Он же нас заговорил! Ну, стало быть, и бояться нечего…

— Так ведь ещё не всякого заговоришь-то! Есть такие, кого и заговор не берёт. Шарлаха, скажем, мертвяки точно не тронут. А вот нас с тобой…

— Да замолчите вы, вараны, или нет? — плачуще выкрикнули из самого тёмного угла. — И так тошно, а они тут ещё…

— А я тут при чём? — вскинулся Горха. — Ты это, смотри… За варана знаешь что бывает?.. Ты мне скажи только другой раз что-нибудь про варана!..

И долго ещё ворчал, успокаиваясь. Остальные, зная вздорный нрав и тяжёлые кулаки Горхи, на всякий случай примолкли.

— Я к чему говорю-то всё?.. — снова завёл он чуть погодя. — Я уж давно приметил: как кто от Шарлаха отбился — считай, пропал… Что? Нет?.. Песчаная буря, а? Всех ведь накрыло: и наших, и голорылых!.. А мы — вот они!.. Живёхонькие. Лежим себе, языками треплем… А за варана ты у меня схлопочешь! — вновь обидевшись, рявкнул он и приподнялся на локте, высматривая виноватого. — Я тебе такого варана дам — ты его и выговаривать забудешь, варана!..

Наверху забегали, засуетились, послышался голос Айчи. «Самум» готовился к очередному повороту.

Глава 35

Те, с кем они воюют

Ближе к вечеру ветер стал понемногу ослабевать. Ар-Шарлахи приказал остановиться и дать отдых всей команде. Местность нисколько не изменилась: та же песчаная зыбь до горизонта по левому борту, те же бесконечные трубы справа. Невольно возникало ощущение, что «Самум», лавируя весь день, не продвинулся к югу ни на шаг.

Настроение у всех было тревожное, неуверенность главаря передалась остальным. Конечно, Ар-Шарлахи мог сделать неумолимое каменное лицо, положить людей к ведущему барабану и гнать корабль к морю всю ночь, но он ещё не знал, что ему ответит Улькар. Всё должно было выясниться утром.

Долго не мог заснуть. Глядя на него, не спала и Алият.

— Слушай, — тихонько позвала она. — Скажи честно… Ты что, совсем-совсем не боишься?

— Моря?.. Нет, не боюсь.

— А вообще боишься чего-нибудь?