Книга Последний мятеж - Сергей Щепетов

– А разве вера это не аргумент?! Разве не сказал один из книжников: «Если учение Найта от Бога, то как мы можем противостоять ему? А если оно не от Бога, то оно умрет само – зачем нам противостоять ему?»

– Лавеп, Лавеп… Ты давно запутался сам и теперь хочешь запутать меня! Кем же был этот ваш Найт? Сошедшим на землю Богом? Проповедником? Пророком? Учителем? Мессией? Все сразу и вместе? Согласись, что незачем Богу проповедовать и пророчествовать о себе самом. Возьми Свиток и убедись: такого не было и быть не могло! Да, нам обещан мессия – тот, в ком воплотится мощь и слава Творца. Масэах придет сокрушать и созидать, судить и исполнять суд свой! И не мир принесет он, но меч! Человек же, которому вы поклоняетесь, известен людям народа нашего. Найт – сын бедной пряхи; ее мужем был каменщик, но она родила от ремтийского колониста. Ваш будущий пророк долго странствовал среди язычников и научился у них колдовству. Потом он вернулся и объявил себя богом. С десятком безграмотных сторонников он бродил по Нааху. Священники обличили его и приговорили к казни, но он скрывался, пока один из учеников не выдал его.

– Это примитивная в своей наивности клевета врагов наших!

– Хорошо, пусть так! Не станем унижаться до расследования, достойного безбожных ремтийских судей. Развернем Свиток и взглянем на слова пророков Бога отцов наших. Укажи мне место, где сказано, что мессия придет дважды! И первый раз – чтобы предупредить о втором! Нет, просто тот, кого вы почитаете, ничего не воздвиг и не сокрушил, не исполнил ничего из пророчеств о мессии! И поэтому вы придумали второе пришествие!

– Ошибаешься, Аввин, ошибаешься! Он сокрушил храм старой веры и воздвиг новый! Храм новой веры в сердцах людей. Смертью и воскресением своим Он освятил новый закон и сказал, что уже по этому новому закону будет вершить суд свой. Отныне не народ предстоит перед Ним, не с толпой говорит Он через вождей и священников, но каждый отвечает теперь за дела свои! В бескрайней любви своей Он даровал людям свободу, Он научил видеть ее и понимать. Да, Он сокрушил! Он сокрушил тьму векового невежества, указал путь к свету – этот свет не может затмить ремтийский сборщик налогов, эту свободу не может отнять правитель-язычник! Она внутри нас – всех и каждого! Отныне никто не скажет: «Я грешил вместе с народом своим, я жил во тьме под мечами врагов моих!» Он сказал, что не жертвы угодны ему, но любовь! И жертвенник ее каждый носит в сердце своем.

– Это я уже слышал, друг мой Лавеп. И еще много интересного и странного об учении вашем. И среди прочего (не сочти за оскорбление!), что некто из мудрецов ваших говорил, будто Найт вообще не имеет отношения к Богу отцов наших! Сей мудрец не был отторгнут, не был изгнан общиной своей!

– И общины, и люди слабы и грешны: они могут заблуждаться, но на церкви нашей почиет дух Божий – она безгрешна!

– М-да-а, еще немного, и вы будете считать безгрешными предстоятелей своей церкви. Ученики не раз спрашивали меня: что есть церковь наитов?

Парнишка, давно стоящий в дверном проеме, тихо кашлянул, и Аввин оглянулся.

– Прости меня, учитель, но…

– Ну, что еще?! Ах, да…

Слуга поклонился и исчез. Ему нужно было только напомнить, ведь хозяин так забывчив!

– В чем дело, Аввин?

– Да-а… Еще с утра… Меня просили… В общем, крестьяне встретили каких-то пришельцев, которые спустились с нашей горы. Их одежда, поведение и язык показались людям странными. В общем, я обещал поговорить с ними.

– Зачем? Ты что, деревенский староста?

– Как раз староста их ко мне и направил.

– Так зови их сюда!

– Язычников?!

– Эх, Аввин…

Вар-ка и Николай поднялись навстречу высокому широкоплечему старцу. Одежда его была аккуратной и чистой, а белая борода выглядела вполне ухоженной. Весь комплекс движений хозяина Вар-ка повторять не стал, а воспроизвел только последний жест – что-то вроде предъявления раскрытых ладоней. То же самое при встрече проделали и крестьяне – это, несомненно, местный ритуал опознания «свой – чужой». И у тех, и у этого на правой ладони знак, которого у них с Николаем, разумеется, нет. Отсутствие у пришельцев метки вызывает этакое брезгливое недоумение: «Если ты не такой, как мы, то зачем ты вообще?!» Очень похоже, что их не прогнали или не попытались убить только из-за языка, на котором Вар-ка вступил в контакт. Подслушав беседу хозяев, он, пожалуй, уже сможет говорить на их современной «лингве», но стоит ли?

Поскольку старик молчал, Вар-ка сделал вывод, что начинать нужно ему самому – наверное, здесь так принято.

– Мир и счастье дому твоему, почтенный хозяин. Прости, что мы невольно побеспокоили тебя, и поверь, что в этом нет нашей вины.

Речь Вар-ка произвела на старика впечатление не очень сильного удара пыльным мешком из-за угла. Брови его изумленно полезли вверх, а слова застряли в горле. Наконец он пришел в себя и ответил на том же языке:

– Мир тебе, странник, тоже. Кто есть ты? Почему говорить так?

– Почтенный хозяин, мы пришли из очень далеких краев. Мы не знаем обычаев и правил жизни людей этой земли. Не считай нас врагами, ибо мы не несем в себе зла. Будь снисходителен к нам, если мы, по незнанию своему…

Обычный прием Вар-ка с трудом, но срабатывал – он говорил нейтральную чушь и накатывал на собеседника волны доброжелательности и теплоты. Николай стоял за его спиной, слушал и в очередной раз завидовал.

– Ты читать Священный Свиток?! Ты говорить как пророки Бог отцов-дедов наших! Чужой нет знак иноплеменник – язычник. Как почему говорить это? – выдал наконец старик.

Настала очередь Вар-ка изумленно таращить глаза, но он быстро сообразил, в чем тут дело. Ведь он-то вытянул из глубин памяти тот язык, на котором общался когда-то с Намией и Озрой. Озра читал Свиток, который, наверное, пережил века, сохранив для иревов письменный язык. А вот устная речь, как ей и полагается, сильно изменилась. Так что, наверное, здешние мудрецы читать по-старому могут, а говорить почти не умеют. Вар-ка смущенно улыбнулся, потупился, как девица, и перешел на обычный язык туземцев:

– Пожалуйста, не утруждай себя ради нас и пользуйся привычными для тебя словами.

Старик хоть и вздохнул с облегчением, вопрос задал с сильным оттенком ревнивой подозрительности:

– Почему это ты решил, что мне… гм… трудно, а?

Вот он – узловой момент контакта! Так бывает почти всегда: наступает момент, наступает фраза, которая все и определит: вражду или дружбу, любовь или ненависть. От того, что и как ты скажешь, как при этом посмотришь, какую интонацию голоса используешь, зависит следующий ход партнера: он тебя обнимет, как брата, или попытается всадить нож в ребра. Впрочем, бывает, что одно другого не исключает. «Судя по тому, что и как хозяин обсуждал с гостем, эрудиция у него будь здоров, – подумал Вар-ка. – Втюхать ему сказочку экспромтом будет непросто. И надо ли?»

– Почтенный хозяин! Прости, я не знаю твоего имени… Меня же зовут Вар-ка, а спутник мой носит имя Николай. Мы скромные странники, бредущие по тропам Мирозданья. Ты задал вопрос, на который я могу ответить по-всякому: для правителя, для воина, для торговца слова будут разными, и в них не будет обмана. Тебе же отвечу я как человеку, чья жизнь посвящена правде Творца всего сущего. Я отвечу, но прежде позволь самому мне задать вопрос, чтобы знать, что слова мои не прозвучат непристойно.