Книга Младший брат - Кори Доктороу

К отбою в лагере уже не оставалось игрока, не вошедшего в образ. В четырнадцать лет я не был достаточно уверен, что знаю, как надо исполнять роль чародея, и в основном подражал персонажам кинофильмов и прочитанных мной книг — старался говорить медленно и монотонно, сохранять на лице загадочное выражение и даже думать пытался только на мистические темы.

Нашей команде выпала довольно непростая миссия победить орка, задолбавшего своими наездами местное население, и вернуть похищенную им священную реликвию. Но вообще-то мне до этого пришибленного переростка было как до фонаря. Гораздо большее значение имело мое личное задание — поймать и приручить бесенка, сделав из него своего ближайшего помощника, и наказать кровного врага — игрока нашей команды, который в прошлом, когда я был совсем маленьким, участвовал во вражеском нападении и убил всех моих родственников. Он, естественно, не знал, что я выжил и пришел отомстить. И конечно же, кто-то из команды замыслил такую же подлянку против меня, поэтому, несмотря на наши товарищеские отношения, приходилось все время оставаться начеку в ожидании удара ножом в спину или подсыпанной в еду смертельной порции яда.

На протяжении двух выходных дней мы разыгрывали этот сценарий. На каком-то этапе игра напоминала прятки, их сменяли своего рода упражнения на выживание в условиях дикой природы, потом наступала очередь кроссвордов и головоломок. В целом, устроители игры великолепно все организовали. И члены команды успели по-настоящему сдружиться. Первой жертвой моей кровной мести стал Даррел. Я хорошо узнал его, готовясь к свершению возмездия. Хороший парень оказался. Жалко было убивать.

Я поразил его «молнией», когда он разыскивал сокровище, спрятанное орками. Накануне мы расправились с толпой орков, а перед этим разыграли с каждым из них в «камень-ножницы-бумагу», кто выйдет победителем в поединке. И не такая уж это лажа, как может показаться на первый взгляд.

Мой первый выезд на ролевые игры запомнился мне чем-то вроде летнего лагеря для фанатов школьного драмкружка. С наступлением темноты мы смотрели на звезды, болтали в палатках допоздна; в жаркий полдень купались в речке, отбивались от комаров. Здесь рождалась нерушимая дружба и вечная вражда.

До сих пор не понимаю, почему родители Чарльза решили отправить его вместе с нами. Он не из тех, кто увлекается ролевыми играми. Ему бы что-нибудь попроще и с садистским уклоном, типа обрывать крылышки у мух. Ладно, может, я передергиваю. Во всяком случае, бегать в театральном костюме по лесу — это не его. Оба дня он, всем недовольный, со скучающим видом слонялся по лагерю и жаловался на тоску, хотя все остальные отрывались со страшной силой. Вам, несомненно, встречались подобные типы, которые сами не умеют веселиться и другим портят настроение.

Еще одна особенность Чарльза была в том, что ему не дано врубиться в суть имитации поединка. Вообще любая военизированная игра, когда подстерегаешь кого-то в засаде или гонишься за ним по лесу, заводит тебя настолько, что, кажется, готов ему зубами в горло вцепиться. Такое состояние особенно опасно, если ты вооружен бутафорским мечом, дубинкой, пикой или еще каким оружием. Вот почему в несценическом лицедействе первым правилом является строжайший запрет наносить настоящие удары партнеру по игре. А если противостояние вплотную приближается к драке, то отношения быстренько выясняются посредством пары раундов в «камень-ножницы-бумагу» с поправкой на опыт, вооружение и физические данные соперников. Справедливость решения гарантирует арбитр из взрослых. Все происходит вполне цивилизованно, хотя если наблюдать со стороны, то, наверное, немного стремно. Сначала один бежит за другим по лесу, настигает, оба принимаются гнать волну и тут же мирно садятся за партию в «рошамбо». Прибабах, конечно, зато без мордобоя и порчи кайфа.

Вот это и было недоступно пониманию Чарльза. То есть он понимал, что контактная махаловка в принципе под запретом, но, по его разумению, это правило на него почему-то не распространялось, а значит, и выполнять его не стоило. Арбитры уже неоднократно делали ему замечание, и Чарльз каждый раз обещал придерживаться правила, но нарушал его снова и снова. Он уже тогда был физически более развитым, чем большинство сверстников, и получал удовольствие, «случайно» сбивая их с ног в завершение погони. Знаете, не слишком-то приятно с разбегу грохнуться на твердую, каменистую почву.

Я только что «сразил» Даррела на небольшой полянке, где он откапывал клад, и мы вместе немного посмеялись его подначкам по поводу моей чрезмерной крадучести. Ему теперь предстояло «монстрить» — «убитые» перевоплощались в монстров, которых по ходу игры разводилось вокруг все больше, а следовательно, возрастала опасность для остальных игроков, и ближе к концу обстановка только накалялась.

Чарльз неожиданно возник из леса за моей спиной и приемом из американского футбола швырнул меня на землю с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

— Получи! — завопил он. До сих пор мы с ним мало общались, и я бы и дальше прекрасно жил, его не замечая, но сейчас мне хотелось убить этого козла. Я медленно поднялся на ноги и посмотрел на него. Чарльз глубоко дышал полной грудью и счастливо улыбался. — Тебе капец, — констатировал он. — Я тебя достал.

Я тоже улыбнулся и почувствовал, что верхняя губа онемела и болит. Потрогав ушибленное место пальцем, я увидел на нем кровь. Из носа тоже стекала красная струйка. Когда он швырнул меня, я упал вниз лицом и раскроил себе губу о древесный корень, выступавший из земли.

Я вытер руку о штанину и опять улыбнулся — мол, до чего смешно получилось. Даже хохотнул. И сделал шаг в сторону Чарльза.

Однако он на мое веселье не купился и попятился с явным намерением исчезнуть в кустах. Даррел быстро зашел к нему с боку, я с другого. Чарльз резко развернулся и побежал, но Даррел успел подставить свою длинную ногу, и он растянулся на земле. Внезапный свисток арбитра предотвратил заслуженную расправу.

Арбитр не видел, как Чарльз обошелся со мной, но за два дня достаточно насмотрелся на его подлянки. Он велел ему прекратить игру и отправляться в лагерь. Чарльз принялся яростно спорить, но, к нашему удовлетворению, арбитр остался непреклонен. Когда этот козел ушел, арбитр и нам прочитал лекцию о том, что побои в игре недопустимы даже в виде сдачи.

Ну и ладно. Вечером, после окончания игры, пока Чарльз принимал горячий душ в лагерном спальном домике, мы с Даррелом стащили его полотенце и одежду, связали в узел и засунули в писсуар. Перед ним сразу выстроилась очередь из желающих помочиться — настолько Чарльз достал всех своими подлянками.

До сих пор жалею, что не видел воочию, как Чарльз после душа искал одежду и обнаружил ее в писсуаре, а после мучился, принимая трудное решение: бежать до палатки через весь лагерь голышом или распутать и напялить на себя пропитанные мочой шмотки.

Он выбрал первое (я бы, наверное, тоже). Мы проводили его аплодисментами, образовав длинный живой коридор от душевой до палатки с рюкзаками. Я стоял во главе шеренги и хлопал громче всех.

Такие бойскаутские выходные случались лишь три-четыре раза за целый год, что ввергало нас с Даррелом, как и многих других фанатов ролевых игр, в состояние серьезной «ломки».